Аури улыбнулась и извергла на камни половину той воды, что набралась ей в желудок. Потом ее вытошнило еще раз — она отвернула голову, чтобы не попало на сияющую латунную шестерню.

Потом Аури прокашлялась, прополоскала рот водой и сплюнула обратно в бассейн. Латунная шестерня лежала на холодных камнях Желтой Дюжины, тяжелая, как сердце. В падающем сверху свете поверхность ее была золотой и мерцальной. Будто кусочек солнца, который она, Аури, добыла со дна.

Аури снова закашлялась и содрогнулась. Потом протянула руку и пальчиком дотронулась до шестерни. И улыбнулась, глядя на нее. Губы у Аури были синие. Ее трясло. Ее сердце было полно радости.

Выбравшись из воды, Аури окинула взглядом бассейн на дне Дюжины. Она понимала, что надеяться не стоит, и все-таки надеялась увидеть Лисика, лениво колыхающегося на воде.

Нет, ничего…

Ее лицо помрачнело. Может, нырнуть еще разок? Нет, нельзя. Три раза. Так устроен мир. Но при мысли о том, чтобы бросить Лисика там, в темноте, сердце разорвалось и через него пролегла узкая трещина. Потерять его теперь, после всего…

И тут Аури заметила, как глубоко под водой что-то движется. Что-то блеснуло. Что-то засветилось. Она улыбнулась. Лисик выглядел, ни дать ни взять, как толстый ленивый светляк, который неспешно поднимался на поверхность сквозь все эти перепутанные трубы.

Она ждала целых пять минут, следя, как бутылка с Лисиком, колыхаясь, движется вверх, пока она, наконец, не вынырнула, что твоя утка. Аури поймала и расцеловала бутылку. Она прижала ее к груди. О да! Все надо делать как следует, оно того стоит.

Ну-с, всему свое время. Аури выпустила Лисика из бутылки и поставила бутылку на стену, рядом с прочими. Потом отправилась в Перезвоны и сполоснулась в тамошней неспокойной воде. Потом вымылась, использовав тоненький обмылочек, благоухающий цинной и летом.

Намылившись, оттеревшись и промыв волосы, Аури нырнула в бездонные черные воды Перезвонов, чтобы еще разок сполоснуться. Под водой к ней что-то прикоснулось. Что-то скользкое и массивное мимоходом привалилось к ее ноге своей тушей. Аури это не волновало. Что бы это ни было, оно на своем месте, и она на своем. А значит, все так, как и должно быть.

Отмывшись дочиста, отжимая волосы, Аури отправилась в Десятки. Не самый короткий путь, но идти через Бурки прямо так, во всей своей розовой наготе, было бы как-то неприлично. Да все равно — хоть путь был и не самый короткий, вскоре она, шлепая по камню мокрыми ногами, уже свернула за угол и очутилась в Припечке. Лисика она оставила на кирпичном выступе у входа — он не любит, когда слишком жарко.

Сегодня толстые стальные трубы, идущие вдоль стенки тоннеля, были такие горячие, что и близко не подойдешь, и стены и пол вбирали тепло до тех пор, пока сами не сделались трескучими от жара. Аури медленно поворачивалась на месте, чтобы ни одну часть ее нежного всего как есть не обожгло безмолвным багровым ревом, который валил от труб. В этом месте ее кожа стремительно высохла, летучие волосы снова распушились и поднялись облаком, и заледеневшие кости избавились от дрожи.

Потом Аури добыла из Желтой Дюжины свое любимое платье. Она натянула платье через голову, отнесла все свои сокровища обратно в Порт и разложила их на среднем столе.

На кожаном поясе были выдавлены непонятные завитушки. Большая латунная шестерня была сияющая вся насквозь. Ключ был чернее черного. А вот пряжка была черная, а внутри блестящая. Непростая, сокровенная вещица.

Может, эта пряжка для него? Это было бы хорошее начало дня. Взять и уладить все сразу, до его визита еще столько дней, а подарок уже вот он.

Аури пристально вгляделась в пряжку. Подходящий ли это для него подарок? Он да, тоже перепутанный такой. И в нем много сокровенного. Аури кивнула и дотронулась до холодного темного металла.

Ой, нет. Она ему не подходит. Могла бы и сразу догадаться. Он не для того, чтобы крепить. Чтобы держать закрытым. И он же не темный совсем. Нет-нет! Он весь такой огненосный. Огненно-алый. Сияющий насквозь, и внутри ярче, чем снаружи, будто золото, позолоченное медью.

А вот насчет шестерни надо подумать. Шестерня, может быть, и для него как раз — но с этим можно обождать. А вот о ключе следовало позаботиться немедленно. Ключ явно выглядел самым беспокойным из всех. Оно и неудивительно. Ключи вообще не отличаются умиротворенностью, ну а этот буквально вопил, требуя замка. Аури повертела его в руках. Ключ был дверной. Он этого совершенно не стеснялся.

Черный ключ. Белый день… Аури склонила голову набок. Все складывалось верно. Это был день находок, а бедная вещица, несомненно, отчаянно нуждалась в заботе. Аури кивнула сама себе и сунула ключ в кармашек платья.

Тем не менее прежде, чем уйти, Аури помогла всем вещам отыскать свое законное место. Пояс, разумеется, остался лежать на среднем столе. Пряжка переселилась к блюдечку со смолой. Кость угнездилась до неприличия тесно к ягодам остролиста.

А вот с шестерней в этом отношении оказалась уйма хлопот. Аури пристроила ее было на книжную полку, потом перенесла на угловой столик. Шестерня привалилась к стене, задрав вверх дыру на месте потерянного зуба. Аури нахмурилась. Нет, не самое подходящее место…

Аури вытащила ключ и поднесла его к шестерне. Черное и латунь. Оба созданы, чтобы крутиться. На двоих у них двенадцать зубов…

Она покачала головой и вздохнула. Положила ключ обратно в карман и оставила большую латунную шестерню пока на книжной полке. Нет, не самое подходящее место, но пока ничего лучше она сделать не могла.

Ближе всего было до Борга, туда Аури и побежала, пригибаясь в низких каменных дверных проемах, пока, наконец, не очутилась перед первой из его дверей. Остановившись, Аури взяла Лисика в горсточку и слегка подула на него, раздувая его свет. Деревянная дверь была огромная, седая от старости, и ее петли почти рассыпались хлопьями ржавчины.

Аури достала ключ из кармана и вытянула руку, держа его между собой и большой седой дверью. Посмотрела на дверь, на ключ, снова на дверь, повернулась и зашлепала прочь. Три поворота налево, через разбитое окно — и вот и вторая дверь, такая же старая и седая, еще больше первой. Но тут Аури все поняла, едва взглянув на них. Нет, не годится. Это не те двери. А куда же тогда? В Десятки? К Черной Двери?

Аури содрогнулась. Ой, нет, только не Черная Дверь. Только не в белый день. Лучше в Подводы. А потом в Десятки. Пусть даже в Сквозьдонье. Этот ключ не от Черной Двери, нет!

Аури помчалась через Рубрику, дважды повернула налево, дважды направо, для равновесия, стараясь не следовать слишком долго вдоль какой-нибудь трубы, а то обидятся еще. Дальше Грейли, с его извилистыми путями и сернистым запахом. Там она слегка заблудилась среди обваливающихся стен, но в конце концов все-таки нашла верный путь в Обвалище, узкий земляной тоннель, такой крутой, что он был больше похож на нору. Аури спустилась по длинной лестнице, связанной из жердей и палок.

Лестница вела в маленькую, аккуратную комнатку из полированного камня. Комнатка была размером с чуланчик, и там ничего не было, кроме старой дубовой двери, окованной медью. Аури отряхнула руки, распахнула дверь и, легко ступая, вошла в Подводы.

Коридор был такой широкий, что по нему мог проехать фургон. С высоким потолком, и такой длинный, что свет Лисика едва-едва достигал завала в дальнем конце. Над головой голубовато-белый свет рассыпался в хрустальной люстре.

Нижняя половина стен была одета черными деревянными панелями, а выше шла узорчатая штукатурка. Потолок был расписан большими фресками. Там отдыхали женщины, одетые в кисею, перешептываясь и умащая друг друга маслом. Мужчины резвились в воде, брызгались и дурачились совсем все как есть.