Илья уже собирался уходить, когда дверь, наконец, распахнулась. Сима стояла в полумраке прихожей и болезненно щурилась.

– Ты? – спросила она как-то вяло.

– Я. Можно войти?

– Входи.

Она посторонилась, оперлась спиной о стену. Илья с удивлением посмотрел на пуховую шаль. На улице – двадцать пять, а она закуталась в эту нелепую старушечью шаль. И свет в прихожей не включает. Может, экономит?

– А что происходит? – спросил он и потянулся к выключателю.

Вспыхнул свет. Сима зажмурилась.

– Выключи, – она прикрыла глаза рукой, – слишком ярко.

– Ярко? – не разуваясь, он шагнул к Симе. В электрическом свете она выглядела ужасно – синие тени под глазами, лихорадочный румянец на бледных щеках и сухие, потрескавшиеся губы.

– Что случилось? Ты болеешь?

Она молча кивнула в ответ.

– Давно?

– С сегодняшнего утра, – она поплотнее закуталась в шаль.

– Врача вызывала? – Илья взял ее за руку. Рука была холодной как лед. Он нетерпеливо отбросил прядь волос с ее лица, прикоснулся губами к виску. – Мама дорогая! Ты же горячая как печка! Давай-ка в постель.

Похоже, ей действительно было очень плохо, потому что она даже не сопротивлялась, когда он подхватил ее на руки.

– Какая у тебя температура? – спросил он после того, как укрыл Симу всеми имеющимися в доме одеялами.

– Почти сорок один, – ответила она, выбивая зубами барабанную дробь.

– С ума сойти! Ты что-нибудь приняла?

– Аспирин… много…

– И что?

– Ничего.

– А почему ты одна в таком состоянии?

– Не могу дозвониться до Инки.

– Это кто?

– Подруга.

– Ладно, до подруги ты не дозвонилась, а где родственники? – Илья начинал злиться. Что за родня такая?! Девочка загибается, а рядом никого! – Ну, где твои родственники? – спросил он резко.

– У меня никого нет. Извини… – она отвернулась к стене.

Вот, черт! У нее никого нет! Он орет на нее, а она еще и извиняется.

– Тогда нужно было… – Илья осекся. Он чуть не сказал: нужно было позвонить мне. – Тебе очень плохо? – решил он сменить тему.

– Угу.

– Давай вызовем «скорую».

– Нет! Пожалуйста! Мне не настолько плохо!

– Ну конечно! Я вижу… – Илья задумался. – Ты потерпишь еще полчасика?

– Да.

– Все, тогда я пошел, – он встал.

– Илья!

– Не волнуйся, я скоро вернусь. Ты только дверь не закрывай на замок, на всякий случай. Добро?

– Да.

– Вот и умница. Поспи пока. Я скоро.

Илья завел джип и потянулся за мобильным телефоном.

– Макс! Привет! Это Северин. Ты где?… Дома? Отлично! Нужна твоя помощь… Да, дело не терпит отлагательств… Нет, с моими все хорошо. Слушай, я к тебе уже еду. Через пятнадцать минут буду и все объясню. И еще, выйди сам на стоянку, а то я в таком виде, что меня охрана не пропустит… Нет, со мной тоже все в порядке. Макс, давай все подробности при встрече?… Спасибо, друг. Значит, через пятнадцать минут на стоянке.

Илья отключил телефон.

Макс Куликов был другом детства. Он работал сосудистым хирургом в очень известной клинике и подавал большие надежды. Илья надеялся, что Макс разбирается не только в хирургии.

Куликов оправдал все его надежды. Когда Илья подрулил к подземной автостоянке, тот уже ждал его на въезде.

– Надеюсь, у тебя очень веские причины, чтобы вырывать меня из объятий прекрасной дамы на ночь глядя? – спросил он, бросив лишь слегка удивленный взгляд на экзотическую экипировку Ильи.

– Думаю, что веские. Сейчас твоя помощь необходима еще одной прекрасной даме. Боюсь, что своими силами мне не справиться.

Макс выслушал его сбивчивый рассказ.

– Так, думаю, нужно разбираться на месте. Я сейчас заскочу за своим чемоданчиком, а потом ты остановишься у круглосуточной аптеки и мы купим кое-какие лекарства.

– …значит, запомнил? Ты врач из Красного Креста, альтруист и филантроп… – Илья заканчивал последний инструктаж уже у дверей Симиной квартиры.

– Я все прекрасно помню, – прошептал Макс. – Я врач-альтруист, а ты бомж-филантроп. Не волнуйся.

Илья толкнул дверь.

В квартире было темно и тихо.

– Сима, – позвал он, – я уже вернулся.

В ответ – тишина.

Он вдруг испугался. Так сильно, что майка прилипла к спине. Может, нельзя было оставлять ее одну?… Может, она…

– Ну, пошли. – Макс прервал его мучения весьма ощутимым тычком в бок.

Сима лежала на боку, и было непонятно, спит она или потеряла сознание. Или…

– Ну, как тут наша больная? – Макс зажег свет.

Илья вздохнул с облегчением: Сима спала. А он уже навыдумывал, Бог весть, чего…

Длинные ресницы дрогнули, глаза на секунду распахнулись и снова закрылись.

– Сима, – он взял ее за руку, – ты меня слышишь? Я привел врача.

Ресницы снова дрогнули.

– Ну-ка, посторонись. – Макс бесцеремонно отодвинул его в сторону. – Так, так. Подайте-ка мой саквояж. Благодарю. Теперь вы можете подождать на кухне. – Он красноречиво посмотрел на Илью.

Тот, казалось, прирос к полу и никуда не собирался уходить.

– Иди отсюда, – прошипел Макс.

Илья нахмурился, но из комнаты все-таки вышел.

– Тоже мне, приверженец медицинской этики, – проворчал он себе под нос.

Время тянулось долго. Илья уже исходил крошечную кухню вдоль и поперек. От нечего делать он изучал небогатое содержимое кухонных шкафов, когда из гостиной послышалось:

– Илья, вы можете войти.

Он сорвался с места.

На первый взгляд, ничего не изменилось. Только вместо люстры горела настольная лампа. Илья на цыпочках подошел к дивану. Сима лежала с закрытыми глазами, на запавших щеках – длинные тени от ресниц.

– Подержи-ка, – Макс сунул ему в руки какой-то стеклянный флакон, от которого к правой руке Симы тянулась пластиковая трубка.

– Это капельница? – спросил Илья испуганно.

– Держи флакон высоко и не вздумай падать в обморок, – сказал Макс. – Я сейчас придумаю, куда его пристроить. – Он огляделся. – Вот это, пожалуй, подойдет. – Он подтащил к дивану громоздкий торшер и стал деловито приматывать к нему флакон.

Илья зачарованно следил за манипуляциями друга. Тот пристроил флакон, проверил, хорошо ли стоит игла, покрутил на капельнице какое-то колесико.

– Все, процесс пошел, – наконец сказал удовлетворенно Макс, – а теперь слушай меня внимательно, Илья Андреевич. У твоей прекрасной дамы краснуха. Есть такая детская инфекция. Вот видишь эту сыпь на локтевых сгибах? Типично для краснухи. Плюс увеличенные лимфоузлы, плюс светобоязнь. Стопроцентная краснуха. У детей она протекает легко, а вот взрослым в этом смысле намного тяжелее. Девочке твоей вообще не повезло. У нее сильнейшая интоксикация со всеми вытекающими. Кстати, она не беременна?

Илья растерянно пожал плечами:

– Не знаю… Вряд ли… Не от меня во всяком случае. А почему ты спрашиваешь?

– Ну, если она беременна, то, скорее всего, придется делать аборт. Краснуха вызывает уродства плода. Короче, ты у нее этот вопрос обязательно выясни. Теперь о лечении – я сделал ей укол, чтобы сбить температуру. Видишь, лоб влажный. Это хороший признак. Значит, температура падает.

– А капельница?

– Капельница нужна, чтобы снять интоксикацию. Когда раствор закончится, закрутишь до упора вот это колесико, вынешь иглу из вены, а место укола зажмешь ваткой, смоченной в спирте. Спирт я тебе оставлю. Там даже хватит, чтобы снять стресс, – Макс хитро подмигнул Илье.

– Так, подожди. Что значит, вынешь иглу из вены? Я не умею.

– Тут нечего уметь. Потянешь на себя, и все дела.

– А что с ней сейчас?

– Ничего страшного, просто спит после укола. Это только женщина может терпеть такую высоченную температуру. Лично я уже при тридцати семи и пяти умираю. Кстати, ты уколы делать умеешь?

Илья испуганно замотал головой.

– Это плохо. Придется научиться. Вот, я тебе тут на бумажечке написал, сколько чего нужно набирать в шприц. Колоть будешь в верхне-наружный квадрант ягодицы…