Ой, гуляла свадьба! Пир на всю деревню, шумно, весело. Женили Ивана Неторопова, человека не то чтобы богатого, но и не бедного, бездетного вдовца тридцати лет от роду. Пир горой, песни, прославляющие молодых, слышны за околицей, блюда сменяют одно другое, крепкие напитки – рекой. Не поскупился Иван на празднество: пусть прославляют их с нареченной гости, желают благополучия и счастья, да и невеста, юная Марфа, пусть знает, как щедр и добр ее муж. До чего же хороша она! Глаз не отвести. Прелестна в своей юности и скромности, глаза застенчиво опускает, встречаясь с мужем взглядом, улыбается краешками губ, а на щеках алеет нежный девичий румянец. Чудо как хороша!
Четыре года Иван вдовствовал, жил небедно, торговлей потихоньку ведал, и не в убыток себе. С первой женой жил не то чтобы в раздоре, но и любви особой между ними не было. Сосватали их по юности уже покойные родители. Прожил Иван в супружестве восемь лет, детей так и не нажили. А потом умерла, промучившись с месяц болезнью, жена. Не думал Неторопов вновь жениться, но одиноко стало: не старый он еще мужик, собой не плох, достаток есть. Да и хозяйство женщине вести куда сподручней. Собрался Иван и отправился к деревенской знахарке и известной свахе Лукерье – просить найти ему невесту хорошую, работящую, несварливую. Сваха подарок, им принесенный, приняла и ответила, что есть у нее на примете девица – в работе спорая, собою приятная. Сирота, живущая в работницах в семье Коневых, что из соседней деревни. Приданого, правда, за нее не обещают, но девушка уж больно мила. Ну, если выйдет из нее жена хорошая, то почему бы и не жениться? И затеялось сватовство. Неторопов не поскупился на хорошие подарки семье, из которой собрался брать невесту, и Лукерья вместе с другой свахой отправилась сватать. Поговорили да смотрины назначили, на которые и Иван поехал. В доме невесты встретили их с почестями, проводили за стол, где уже был поставлен сладкий пирог. Нареченного жениха усадили вперед, помолчали для приличия, а затем Лукерья попросила явиться «пирожницу» – ту, которая поставила на стол угощение. Иван обратился весь во внимание, ожидая впервые увидеть свою нареченную. Одно дело – слушать рассказы Лукерьи, а другое – увидеть невесту своими глазами. А ну-ка не придется она ему по душе? А хозяйка уже выводила к столу девушку, облаченную в вышитый сарафан и белоснежную рубаху. Увидел Неторопов нареченную, замер, от восхищения дыхание аж перехватило: права была Лукерья, хороша девица. Совсем юная, тонкая и гибкая, как травиночка, идет плавно, опустив скромно голову. На щеках алеет румянец, толстая русая коса с вплетенными в нее красными лентами перекинута через плечо. Все за столом встали, приветствуя девушку. А Иван, засмотревшись на красавицу, позже всех поднялся. Неужели такое сокровище – ему достанется? А Марфа подняла васильковые глаза, кротко посмотрела на него и вновь потупилась, но и этого короткого взгляда Ивану хватило, чтобы почувствовать сердечный укол. За все время обеда нареченная едва вымолвила два слова, но Ивану ее смущение и скромность только нравились: его прежняя жена была сварлива и криклива. Хорошо прошел обед, а там уже и сговор назначили, ударили по рукам да разломили пирог в знак нерушимости сговора. И принялись за приготовление к венчанию: оповестили гостей, снарядили свадебные чины, выбрал Иван в тысяцкие давнего приятеля Савву, посаженых отца и мать назначили. Накануне венчания явились в дом к Ивану свахи – свадебное ложе подготовить да защитить его от нечистой силы. Первой вошла главная сваха Лукерья с рябиновой ветвью в руках, обошла все кругом, а остальные за нею принялись готовить ложе: снопы постлали, на них – ковер, а уж сверху перины, простыни и подушки. Ивану все эти хлопоты казались далекими, будто не с ним все происходило. Мальчишеское волнение затапливало душу – такое сильное, какое он никогда в жизни не испытывал. Наряжался к торжеству, а все думал о том, что сейчас бабы под свадебные песни обряжают его Марфу в лучшее платье, в последний раз надевают ей на голову венец – символ девичества. А нареченная в это время плачет. Согласно ли традиции или искренне, пугаясь новой жизни в замужестве? Не бойся, Марфонька, не бойся, милая, будешь ты счастлива и любима.
Всю дорогу до дома, где жила Марфа, выкуп и церемонию венчания Иван был будто во сне, до конца не веря в обрушившееся на него счастье. Робко косился на невесту, так же несмело коснулся ее уст первым брачным поцелуем. Не юный уже отрок, а робел и волновался как мальчишка.
А на обратном пути случилось нечто, нарушившее счастливый ход событий и сильно напугавшее невесту: свадебному поезду дорогу перебежал волк, остановился на обочине и вдруг оглянулся, так, словно желал поглядеть на невесту. «Ох, не к добру!» – воскликнула Марфа и крепко вцепилась в руку своего уже мужа. «Ну что ты, милая! Это просто волк, что он нам сделает? Смотри, он уже скрылся в лесу!» Иван ласково погладил ладонь своей молодой жены, желая успокоить. «Не к добру это, – опять прошептала Марфа. – Как он на нас глянул… Будто не зверь, а недобрый человек». Иван зашептал жене вновь ласковые слова, но невольно вспомнилось ему то, что говорила накануне Лукерья. «Надо бы позвать на свадьбу мельничного колдуна». Говорили, что на старой заброшенной мельнице живет отшельником колдун, который на людях редко показывается, но местные бабы изредка бегают к нему за зельем каким или с просьбой о помощи. Сказывали, что колдун тот так страшен собой, мрачен и нелюдим, что осмеливаются идти к нему только уж в сильном отчаянии, по пустякам не тревожат. «Что ты, Лукерья? Как его звать? На светлую свадьбу – черного душой человека, антихриста? Невесту мою напугает». Лукерья, упрямая баба, поспорила, но сдалась. «Ну, гляди, как бы он не заявился непрошеным гостем, – предупредила она. – Обидится сильно, осерчает». – «Да он и знать-то не будет», – возразил Иван. И больше о том колдуне они не говорили. Лукерья выполнила все обряды защиты от нечистой силы, порчи и сглаза. Да только вот сейчас, увидев, как недобро покосился волк на невесту, Иван вновь вспомнил о том колдуне с мельницы: не он ли, обратившись в зверя, вышел навстречу их свадебному поезду? Сгинь, сгинь, нечистый!
Марфу удалось успокоить, и Иван и думать забыл о том волке. Свадьба пела и плясала, молодых прославляли, напитки лились рекой, веселились гости, а молодые, казалось, не замечали вокруг ничего. Глядел Иван на свою молодую жену, перехватывал ее нежный взгляд, и сердце его тонуло в радости и счастье.
Вдруг раздались чьи-то испуганные крики, а следом за этим наступила тишина, прерываемая лишь шепотом, докатившимся до молодых тревожной волной:
– Колдун… Колдун…
Марфа побледнела и крепко сжала мужу локоть. Иван, собрав волю в кулак, дабы своим испугом не встревожить молодую еще больше, встал и поклонился вышедшему на середину избы незваному гостю.
– Проходи, гость дорогой, если с добром пришел. Отведай нашего угощения.
Тут же верный тысяцкий, Савва, поднес гостю чарку с крепким напитком, а Лукерья с другой стороны – кусок пирога. Гость, хмуро глянув из-под густых бровей на молодых, в ответ слегка склонил голову. Не сняв шапки, взял чарку и одним махом опустошил ее. Пирог лишь надкусил и положил обратно на блюдо. Иван смело глянул на гостя: не так уж он страшен собой, как рисовала его людская молва. Не старик столетний, а крепкий мужик, волосы, выбивающиеся из-под шапки, черны как смоль, спина не согнута еще тяжестью долгих лет. Только взгляд темных глаз недобр, пугает.
Марфа, дрожа как осиновый лист, нащупала ладонь мужа своего и сжала ее. А Иван указал рукой на свободное место за столом и пригласил гостя сесть.
– Не рад ты меня видеть, – вымолвил скрипучим голосом колдун, глядя виновнику торжества в глаза. – Нежеланный я гость. Ну что ж, у тебя я побывал. Теперь ты ко мне придешь.
Сказал и пошел прочь. Гости испуганно расступились, давая колдуну проход. Он ушел, а в комнате еще долго звенела напряженная тишина.
