- Я это понимаю. Точнее, я согласна, что у всех людей разные взгляды на одни и те же вещи. Но ведь если ты отважилась уйти в монастырь, должна понимать, что это не поездка на курорт.

- Фая, дай я тебе кое-что объясню, а то ты скорее старческий маразм заработаешь, а до истины не додумаешься. – Настя задумчиво закатила на секунду глаза и продолжила. – Даже не знаю, как тебе это объяснить, попробую на собственном примере. Вот я, решила наказать матушку своим заточением и, должна заметить, в начале реально планировала поразмышлять о жизнь, воспользоваться этим временем для поисков собственного Я, но… на все про все у меня ушло не больше недели. Что делать дальше? Так рано отступать не в моих правилах. Остается сыграть по здешним правилам, но со своими сносками.

- Как это? – Впервые от Насти Фаина слышала что-то более-менее разумное, но суть еще не уловила, хотя решительно настроилась понять ее мысли.

- Как, как? Меня здесь устраивает воздух, жилье, еда, даже одежда, так почему бы и не пожить за чужой счет, совершенно не парясь о завтрашнем дне. На воле ведь все время приходится ломать голову над многими вещами. Что одеть, чтобы оставаться в тренде. Как лучше разукрасить фейс, чтобы выглядеть прилично. Куда пойти потусоваться. Как не потерять лидерские позиции в своем окружении. Как произвести впечатление на нужного парня. Куда пойти учиться, работать. За кого стоит выходить замуж. И вообще, как жить? Здесь же все просто – живи и не парься. Здесь всем наплевать кто ты, что из себя представляла в прошлой жизни, и как ты выглядишь. Здесь главное вовремя просыпаться и вовремя засыпать. Ну, еще постоянно делать вид, будто молишься. И все, жизнь удалась. Нууу, конечно, не обойтись без некоторых не слишком приятных моментов. Это я о не всегда легких послушаниях и иногда слишком жестких наказаниях. Но ничего, с этим тоже со временем начинаешь мириться. А когда я поняла что с сексом, выпивкой и сигаретами здесь все не так уж и печально, так вообще задумалась о более длительном пребывании в роли монашки. Это лично мои «сноски». Но каждому свое, как говорится. Вот и выходит: в нашей обители на десять таких как ты, одна такая как я. Но мы можем прекрасно уживаться, если кое-кто не будет совать нос куда не нужно. Тем, что изредка позволяю себе маленькие радости я ведь никому ничего плохого не делаю.

- Да, но ведь ты бы могла себе позволять большие радости за стенами женского монастыря! – Возмущению Фаины не было предела. – Зачем гадить там, где живешь? Ты ведь сама сказала, что здесь большинство монахинь ищут Господа, так почему они должны замаливать твои грехи? Живи себе спокойно в миру, как все.

- Фая, ну ведь я же сказала – там о многом нужно париться.

- Там о многом, а здесь о главном! Тебе не страшно, что за свои грехи, после божьего суда ты угодишь в Ад? Ведь в миру то, чем ты занимаешься здесь, норма, и это, я уверена, не так опасно, как здесь.

- Слушай, сестра Фаина, - Настя, с нескрываемой иронией в голосе схватила грабли, - и грешники и святые умирают. Ты можешь всю жизнь положить к ногам своего Бога, но все равно умрешь. А кто-то будет воровать и убивать, и тоже умрет. Кто-то будет наслаждаться всеми прелестями жизни и это никак не спасет его от участи другого, того, кто всю жизнь себя в чем-то ущемлял день ото дня волоча жалкое существование. Все умирают! Так в чем же смысл плясать под дудку Бога, если он для глубоко верующих в него людей не организовывает никаких скидок? Люди годами молются ему и восхваляют, а что взамен? Я тебе отвечу – деревянный ящик из четырех досок, земля и опарыши. Так что если кто-то решил потрахаться прямо в церкви, пусть Богу станет завидно.

- Господи, Настя, Бог с тобой! Что ты такое говоришь! – Начало Настиных рассуждений Фаине более или менее были понятны, но последние слова! – Никто не обещает тебе вечной земной жизни, и в ящике из четырех досок съедаемое червями будет гнить твое тело, а душа либо воспарит к небесам, либо попадет еще ниже твоего места на кладбище. Монахини и все церковные служители молятся не о наших бренных оболочках, а о спасении душ наших, которые бессмертны! «Ибо от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься» (Мф. 12:37)

Положив подбородок на грабли, Анастасия выдохнула:

- Слушай, я согласна и оправдаться и осудиться, вот только это может никогда и не произойти. Где доказательства того, что Бог вообще существует? Кто мне покажет Рай и Ад? Кто познакомит хоть с одним праведником, который получил ангельские крылья или с грешником, который жарится на раскаленных сковородках? Мне нужны доказательства. Я верю в то, что могу увидеть, услышать, ощутить. Так что мой аргумент о конце жизни на дне деревянного ящика на глубине нескольких метров, намного реальнее твоего.

- Но это глупо. – Фаина понимала, что доказать Насте она ничего не сможет, но и не попробовать не могла. «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими». (Матф. VII, 6) – Ты рассуждаешь примитивно. По-твоему если ты не можешь пощупать Марс, Венеру или Юпитер, значит их не существует? Или если ты никогда не видела живого мамонта значит их существование сказки?

- Фая, я никогда не утверждала, что обладаю мощным интеллектом, но и не стоит все сказанное мною выворачивать так, будто я полная дура! Ученые, космонавты, археологические раскопки, и прочья ерунда, это одно, но даже они не имеют доказательств существования Ада и Рая. Или я не права?

Спорить было бесполезно – вера либо есть у человека, либо нет. Третьего не дано. Да и предъявить Анастасие Фаина ничего не могла.

- Ладно. – Фаине ничего не оставалось, как сдаться. – Давай каждая из нас останется при своем мнении. Я ведь просто хотела извиниться перед исповедью, а договорились…

- Отцу Николаю исповедоваться собираешься? – Как-то странно поинтересовалась Анастасия.

- Да, а кому же еще, он ведь у нас единственный. – Фаину удивил подобный вопрос, на который других ответов и быть не могло.

- Ммм, ну тогда удачи. – Загадочно протянула Настя.

- Что-то мне твой тон не очень-то нравится. Ничего не хочешь мне сказать?

- Нет. Разве только… не болтай лишнего.

Фаина непонимающе сморщила лоб и не без иронии улыбнулась:

- Думаешь, исповедь именно тот вариант беседы, где стоит задумываться о словах?

- Думаю, о словах нужно задуваться в любой беседе. Сама сказала об «осудишься» и «оправдаешься».

- Спасибо за совет, но, извини конечно, странно подобное слышать от той, кто за собственной речью следит хуже, чем за местным огородом.

- Я что, я простая как эти грабли, мне шифровать нечего и незачем. Обо мне и моих взглядах на жизнь осведомлены все вокруг, да и за пределами. А вот таким как ты… - Фаина любопытно вздернула брови к верху. - Святошам, приходится тяжелее.

- В миру, возможно. Но мне предстоит исповедь, а это таинство. А всякое таинство священно и не может предаваться огласке.

- Хм, смотри сама. Мое дело предупредить. Все люди не безгрешны даже те, которые облачены в рясы священников. Я бы даже сказала – особенно те.

- Ну и ерунду ты городишь, Настя.

- Я же говорю – поступай как знаешь.

- Но ведь ты тоже исповедовалась? – Неуверенно поинтересовалась Фаина, прекрасно понимая, такая особа как Анастасия, запросто могла избежать этого регулярного монашеского действа.

- Да, естественно. – Почти обиженно проговорила Настя и весело улыбнувшись добавила. – Я каждый день исповедаюсь и всякий раз разным людям. Даже не представляешь, какому количеству людей нравится слушать мои покаяния. Мне кажется, всякий кто слышит треп о моем настоящем прошлом и будущем, ощущает себя в этот момент почти святым. Вот и приходится изо дня в день каяться в таком, что некоторым на голову не налезет.

Фаина тоже не стала сдерживать улыбку.

- Да уж, охотно верю. Но я не об этом. К батюшке Николаю ты вообще ходила?

- Ага, - смято проговорила Анастасия. – Он тоже в курсе всех моих прегрешений. По-другому ведь здесь нельзя.