- Да, матушка. Теперь я понимаю. – Фаина действительно была удовлетворена, ведь все выглядело именно таким, как рассказала матушка Алевтина. В самом деле таких как Настя, сбежавших сюда от по-настоящему хорошей жизни в поисках приключений не так уж и много. А остальные, включая и ее саму, просто не допускают в свою голову никаких пошлостей.

- По поводу средств коммуникации ты права, ими могут пользоваться лишь старшие сестры. Объясню почему. Все приходят в наши стены с расшатанной и неустойчивой психикой. Все ищут здесь покоя и такого нужного одиночества, чтобы было время для размышлений и переоценки. Каждая к Господу идет своим собственным путем и кто-то сильнее духом, а кто-то нет. Если паломница действительно хочет впустить в свое сердце Бога, ей для этого не нужен ни телефон, ни компьютер. Они будут только мешать. Поэтому новичкам сурово запрещено подобное. А сестры которые провели в этих стенах не один год и даже не десять, могут позволить себе использовать современные блага вот только не для благополучия, а для благодати. Монахини максимально используют благодать для благополучия. То есть -  с помощью мобильных они легко могут контактировать с огромным количеством нуждающихся в нашей помощи людей. Думаю, объяснять для каких целей можно использовать телефон тебе не стоит. Игуменья Леонидия практически ежедневно проводит множество встреч и переговоров: кому-то нужно помочь, кто-то хочет оказать помощь нам, кто-то изъявил желание посетить наш монастырь с экскурсией, а кому-то понадобился наставник… Мобильные монахиням нужны не для игр уж поверь. С телефоном разобрались?

- Ага, - Фаина виновато закивала. Да уж, до такого ее головушка сама додуматься не могла.

- Компьютеры, телевизоры и планшеты. Что ж, ни одна религия не запрещает быть всесторонне развитым человеком, а информацию ведь нужно откуда-то черпать? Даже я иногда смотрю телевизор, но очень редко и очень не долго. В нашей жизни и так много бед и несчастий по глупости людской, а смотреть на это с экрана просто нет надобности. Что же касается познавательных передач и даже новостей, матушки, занимающие высшие должности, просто обязаны быть осведомленными. Ересь всякую и чернь, они не смотрят, а лишь то, что позволит им общаться с паломниками на понятном для всех языке. Мы ведь не неандертальцы какие. Представь себе, обращаются к игуменье за советом касательно жизни в миру, а она смотрит на человека и спрашивает – «А что, там еще есть жизнь?». Мы живем закрыто, но не изолированно. Что касается денег на дорогие автомобили, у монастыря нет таких средств и быть не может. Но, у нас есть спонсоры, благодарные прихожане и паломники, которым наши матушки и батюшка Николай, смогли чем-то помочь, вот в благодарность и получили в монастырское пользование автомобили. Но, опять-таки, автомобиль это лишь средство передвижения, а не роскошь какая. Мы ведь не виновны в том, что нам подарили не старый запорожец, а новенькую иномарку. Машины эксплуатируются в монастырских нуждах и в этом нет ничего постыдного. Мы посвятили себя Богу, Бог о нас и заботится... через людей. Но монастырю не нужно больше чем у него уже есть. Поэтому всякий раз как кто-то дарит нашему монастырю очередное авто, мы продаем его, а деньги отдаем на благотворительность. В закрепленный за нами дом ветеранов или в детский дом. Вот, собственно все, что я могу тебе сказать по всем твоим пунктам.

Только после доходчивых разъяснений матушки Алевтины у Фаины в голове все сложилось. Действительно, чего это она вдруг так взволнованно восприняла заново открывшиеся пейзажи? Все и в самом деле более чем логично и оправдано. А что касается некоторых нестыковок в отношении к мужчинам, матушка Алевтина и сама, скорее всего, не в курсе, что НЕКОТОРЫЕ сестры в мужчинах продолжают видеть мужчин, а далеко не братьев либо отцов. Да это и не столь важно, каждый ответит перед Господом сам за свои прегрешения.

- Спасибо, матушка, от всей души – СПАСИБО. – Фаина не стала сдерживать свой порыв, а крепко прижала к себе монахиню и горячо поцеловала в щеку. – Ой, то есть – спаси Господи Вас.

7

После разговора с мудрой матушкой Алевтиной Фаина почувствовала себя намного легче и увереннее в своем выборе. Хотелось ей того или нет, но сама жизнь сделала все для того чтобы она стала сильной. После искренней беседы по душам Фаина заметила подобие собственной силы в душевном складе матушки Алевтины и если та сумела простить и отпустить, она тоже сможет.

Несколько дней она готовила себя к исповеди. Матушка посоветовала ей это сделать и она так и поступит в этот раз ничего не утаив. Она созрела, чтобы полностью открыться Господу, да и самой себе. Исповедь ведь всегда нужна не Богу, а тому, кто пытается быть к нему ближе.

Желающие исповедываться должны прежде примириться со всеми ближними (Мф. 16:14-15), но кроме этого она должна была на протяжении семи дней поститься и воздержаться от «супружеских наслаждений». Последнее было самое простое. Пост, тоже не пугал ее. А вот примирение. Фаина не знала считать ли Настю ближним своим? С одной стороны – они сестры, с другой – они будущие сестры, а пока абсолютно посторонние друг другу люди.

«Стоит ли мириться с Анастасией? Об этом я спрошу у батюшки на исповеди и поступлю так, как он подскажет».

Исповедь была назначена Фаине на субботний вечер. За постоянными послушаниями, молитвами и постом, очередная неделя пролетела для нее незаметно.

В маленькую церквушку при монастыре, Фаина заходила бессчетное количество раз, но каждый был как первый. Красота, величие и ощущение святости дома Господнего, всякий раз заставляли ее сердце биться чаще. Всякий раз она физически ощущала присутствие Святого Духа. Ей было легко и хорошо в окружении святых ликов. Она любила присутствовать на службах и стойко выносила на ногах от трех до шести часов. У каждой иконы она зажгла не одну свечу как за здравие, так и за упокой.

Отправляясь на исповедь субботним вечером, она, как всегда, замерла перед иконостасом, чтобы получить благословение у всех святых и на несколько минут погрузиться в собственные мысли. Фаине показалось странным отсутствие в церкви свечницы, алтарницы и экклесиарши. Хотя, две последние не находились постоянно здесь, но свечница…

Поначалу ее это немного напугало, а вдруг она чего-то не знает и всех куда-то вызвало высшее руководство? Но страх быстро ушел. О подобных вещах всегда извещали заранее, а то, что церковь была полностью избавлена от посторонних глаз и ушей, даже лучше.

Место для исповеди располагалось по правую сторону от иконостаса. Как и полагалось, оно было избрано по принципу – явное и видимое всем. А чтобы таинство не теряло свой смысл, оно было обставлено ширмой (кратийцами), таким образом отделяя священника с уже присутствующим кающимся, от прочих желающих исповедаться.

Стараясь ступать как можно тише, не желая нарушить благодатную тишь, Фаина сразу же направилась к ширме. Сделав всего несколько шагов, она вынуждена была остановиться.

- Ммм…

- Ооо…

В этот раз Фаина отказывалась верить собственным ушам, а решив поберечь глаза, не приблизилась к месту исповеди более ни на шаг. На несколько секунд она окаменела. Мир перевернулся в который раз за последний месяц. «Нет, этого не может быть! Я, скорее всего сплю…». Но в ее мысли вновь ворвались едва уловимые стоны двух мастей и звук, напоминающий слабенькие шлепки по обнаженной плоти.

Чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, Фаина не стала сломя голову бежать прочь, как ей того хотелось. В этот раз она стойко справилась с тошнотой. Она медленно покинула церковь и только в собственной комнате дала волю эмоциям.

В ее неизвращенном мозгу никак не укладывалось то, что она услышала. В какой-то момент ей даже пришло в голову, что она просто сошла с ума на почве воздержания. Но этого просто не могло случиться так как секс сам по себе не вызывал в ней никаких эмоций кроме отвращения. «Может показалось?» - согнувшись пополам над небольшим жестяным тазом, Фаина, пытаясь сдержать рвоту, искренне старалась найти разумное объяснение. Возможно, она бы позволила себе поверить в нереальность случившегося, если бы не постоянный звук шлепков назойливо звучавший в ушных раковинах.