Но мои родители творили самые ужасные вещи, которые можно было сотворить в том положении. И самым ужасным стало то, что сделала мама.
Она исчезла. Испарилась. Собрала все до мельчайшей вещи и ушла. Оставила мне крохотную записку: "Я еду открывать Америку!". На том листочке еще поцелуй от настоящей губной помады. Знаешь, почему я сказала об этой записке в настоящем времени? Она есть до сих пор.
Итак, мама все равно что умерла. Я забухала по-настоящему, на момент моего первого запоя мне было четырнадцать.
Но что все-таки грело мне сердце, так это, что все в доме еще дышало мамой- она сама делала ремонт, и сама проектировала мою комнату.
Но пришла Эмили и какой-то жутко худой дизайнер. Отец наконец-то увидел, что я пью, и повез меня в реалибитационный центр. А вот когда я вернулась в состоянии глубокой депрессии, я увидела, что они сделали ремонт почти во всем доме. Почти- потому, что ключи от своей комнаты я забрала с собой.
И с тех пор я пью для того, чтобы забыть. И я буду пить, пока не умру. Моя жизнь невыносима.
Ее монолог наконец-то кончился. Я сидел, затаив дыхание. Она допила коньяк. Разбила бутылку об асфальт, швырнув ее через полулицы.
- Теперь ты знаешь, почему я плачу.
Я решил ничего не отвечать. Да, теперь я знаю. Но это мало что меняет. Я ничем не смогу помочь- разве что стать собутыльником.
Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. Мы молчали. Я кусал губы- что же это такое!..
- Давай грустить,- неожиданно сказала Америка. Она подсела ко мне, положила руку мне на плечо. Я вздрогнул от этого жеста и машинально схватил ее пальчики. Холодные, просто ледяные. Как тогда, в душе.
- Давай.
Мы замолчали, но не надолго. Америка была пьяна, и пьяна конкретно- хоть рассказ о семье и взбодрил ее.
- Знаешь, почему надо всегда грустить вдвоем? Потому, что когда тебя одного охватывает меланхолия ты начинаешь сходить с ума и терять связь с миром. Но когда ты грустишь с кем-то, то хоть ощущения и те же, но вы все равно удерживаете друг друга в реальности. Не даете сойти с ума.
Она вздохнула. У меня опыта в групповой грусти не было, но я прекрасно понимал, о чем она говорит.
- Америка... Хочешь... Можешь переночевать у меня.
Она не отвечала. Я повернул голову. Америка смотрела вдаль, чуть откинув голову назад. Я подумал, что она не услышала моего вопроса и сделал вид, что действительно ничего не было, когда она вдруг положила голову мне на плечо. Я весь задрожал. Это было прекрасное ощущение. Ее волосы щекотали мне ключицу и шею, одна рука протянулась через грудь и обняла меня за плечо, вторая нежно проскользнула по спине и в итоге обе ее руки обняли меня.
Я чувствовал себя просто восхитительно в кольце ее рук. Мне было невероятно хорошо- что-то приятно щекотало и билось в груди, но главное чувство- я наконец осознал, что такое "бабочки в животе". И это нельзя описать словами, это нужно прочувствовать на себе.
- Хочу,- она говорила очень тихо, но я услышал ее голос сквозь километры. В тот момент мне хотелось, чтобы Вселенная перестала расти и начала сужаться, как говорил Хоккинг. И тогда она бы остановилась на той стадии сужения, чтобы вокруг нас с Америкой не осталось ничего. И мы бы вечно сидели вот так.
Я неловко опустил ладонь ей на голову и погладил. Несравненное ощущение охватило меня с головы до ног. Я был готов на все, лишь бы этот момент никогда не кончался.
Но он кончился, как и все в этом мире. Америка подняла голову, отпустила руки.
- Поехали.
- Куда?
- Ну, для начала вернем тачку. А потом... Ты знаешь, я бы переночевала у тебя, но мне в голову пришла самая лучшая моя идея за всю жизнь, и остаток этой ночи мне понадобится...
Я не стал возражать. Холод и пустота вступили в мое тело, вытеснив приятное тепло. Бабочки замерзли и превратились в обжигающе холодные, острые как бритвы осколки и упали в моем животе прямо в полете. По пути эти осколки разодрали мне... Душу? Или что? Не знаю. Не важно.
Но мне было очень больно.
Я возлагал на это мгновение слишком большие надежды.
Я думал, это изменит все.
Но ничего не изменилось.
Я также для нее... Друг? Помощник? Непьющий собутыльник?
Она не любит меня. И не будет.
У нее не было непреодолимого желания поцеловать меня.
У нее вообще нет желаний на мой счет.
У нее в животе не летали бабочки. Да и откуда им там взяться? Она убила их. Она убивала их в течении трех лет, она запивала их и свою жизнь виски и коньяком.
Я очень быстро и резко ехал. Ей было все равно. Ее лицо ничего не выражало, и от этой маски пустого безразличия мне хотелось высадить ее как можно скорее.
И на что я так обозлился?.. На тщетную надежду, вот на что. Что заставила мое сердце трепетать и не дала продолжения.
Ну и черт с тобой, Америка Джонс. Да, ты обалденно красива. Ты умна, у тебя хорошее чувство юмора.
Но ты больше не загадка. Я все узнал. Теперь ты для меня- обычная запойная девка. Можешь дальше думать о своей маме, жить с подругой отца и нажираться.
Ты справишься без меня. Найдешь другого мальчика на побегушках.
Этот монолог мне чертовски сложно давался. Я то и дело вставлял фразу:
"Я люблю тебя, Америка!".
Нет, нельзя этого делать. Нельзя влюбляться в нее. Нужно...
Но она не виновата, что не оправдала моих ожиданий, и вот где истина, где правда. Разве виноват человек, в которого ты безответно влюблен, что в его сердце нет расположения к тебе?.. Не виноват. И Америка тоже не виновата.
От дома Канье мы шли молча. Я все вел борьбу с собой, Америку шатало. Я вытирал пот рукавом- была очень жаркая ночь.
Но пришло время расстаться. Я стоял и смотрел на нее- она качалась, но смотрела на меня.
- Америка...
- Джеймс...
И мы замолчали. Она вздохнула. Я отвел взгляд, но только на секунду. Потому, что через эту самую секунду она хлопнула меня по плечу. Я повернул голову, забитую все теми же мыслями.
- Все будет... Все будет.
Она пошла к заднему входу в дом, а я стоял и слушал свой внутренний голос.
"Будет. Будет."
Будет- и все тут. Ну и хорошо, что будет. Мало ли. Вдруг это даже приятно окажется.
