Поэтому я был вполне горд собой, но, увы, Хозяйка чувствовала иначе. Сравнивая груди женщин, которые сейчас ее вели, со своей, она выглядела более уныло, чем я когда-либо видел.

Но это унылое выражение лица исчезло, когда мы добрались до святилища.

Невозможно было скрыть печальное состояние церкви, особенно с учетом ткани, которая висела вместо двери, свалившейся с проржавевших петель.

Женщина, идущая впереди, отвела ткань в сторону и жестом пригласила нас войти. Моя шерсть ощетинилась под множеством взглядов.

– Я привела ее, – произнесла женщина.

Люди, собравшиеся в комнате, были совершенно разного возраста и разной внешности. Толстые старики, молодые женщины, люди, согнувшиеся под гнетом лет. Единственное, что у них было общего, – запах ответственности, который в людском мире всегда сопровождает власть. Похоже, Хозяйку позвали вовсе не для приятной беседы.

Руки Хозяйки задрожали. Она посмотрела на меня, словно находилась под водой, а я был воздухом, и вцепилась мне в шерсть. Возможно, она думала сейчас о пастушьем посохе, оставленном возле стены на постоялом дворе.

Я глядел на лица всех, кто тут собрался; они, в свою очередь, оценивающе изучали Хозяйку. Возле Джузеппе, к которому мы пришли накануне, я обнаружил еще одну знакомую фигуру.

Ее глаза смотрели на весь мир недоверчиво и враждебно; цвет губ, изогнувшихся в усмешке, тоже был нехороший. Сейчас она не отводила взгляда от человека в постели, ее рука лежала поверх его рук, а те лежали на животе, держа том Священного писания.

Потом ее глаза поднялись лениво, как рыба в пруду, и Арс посмотрела на Хозяйку. Ее губы с явной неохотой задвигались, и она мерно произнесла:

– Ты Нора Арендт, верная слуга Господа?

Что это за вопрос? Впрочем, по сравнению со следующими словами это была сущая ерунда.

– От имени Джузеппе Озенштайна провозглашаю тебя диаконом церкви Кускова, – заявила Арс.

Мы с Хозяйкой оба застыли, не понимая, что происходит.

***

Когда никто из собравшихся здесь горожан не стал смеяться, я понял, что это не шутка. Хозяйка пришла в чувства, лишь когда Арс холодным тоном заверила:

– Это не шутка.

Хозяйка продолжала стоять молча.

Что произошло?

Все эти люди, собравшиеся здесь с такими серьезными лицами. Даже если бы Хозяйка не была столь недальновидна, ей ни за что бы не пришла на ум такая возможность.

Безмолвно лежащий на кровати Джузеппе выглядел очень хрупко.

Я поднял глаза на Хозяйку; но тут кое-кто другой понял, видимо, что она думает.

– Его святейшество просто спит. Конечно, мы не знаем, что с ним дальше будет, поэтому… Арс, будь так любезна, – произнес один из мужчин. Все взгляды обратились на него, а потом собравшиеся один за другим молча вышли из комнаты.

Остались лишь мы с Хозяйкой, Арс и старый Джузеппе.

Лицо Джузеппе было как бумага, щеки ввалились – словом, выглядел он плохо. Видимо, совсем недавно он собрал все свои силы, чтобы говорить, и это его вымотало. Хозяйка неосознанно пододвинулась ближе к Джузеппе; Арс прокашлялась.

– У меня для тебя послание от Его святейшества, – произнесла она, явно не желая каких-либо споров.

Я не понимал, что это может быть за послание, ну, кроме того, что оно имеет какое-то отношение к Джузеппе. Арс посмотрела на епископа, нахмурилась, потом снова обратилась к Хозяйке:

– В любом случае, садись, – и указала на стул в углу комнаты.

Хозяйка послушно села, робкая, как котенок. Я свернулся у нее в ногах.

Глава гильдии портных встала, скрестила руки на груди и заявила прямо:

– Теперь, полагаю, тебе уже понятно, что в этом городе портнихой тебе не стать.

Фраза прозвучала столь неожиданно, что Хозяйка даже не успела удивленно среагировать.

– Эээ… – начала она в замешательстве, но Арс тут же перебила. Почему она так сердита? Впрочем, я быстро понял.

Ей самой больно.

– Во-первых, нам не из чего делать одежду. Во-вторых, у нас ее никто не заказывает. Кроме того, когда город восстановится, сюда вернутся те, кто сбежал в соседние города. Как думаешь, что они будут делать, когда обнаружат, что чужаки заняли их места?

Она говорила очень быстро, как будто, если не поспешит, запутается в собственном языке. Никто не стал бы так жестоко говорить с человеком, желающим зарабатывать на жизнь тем же ремеслом.

Хозяйка понимала это. В ней не было ни гнева, ни печали – одно лишь разочарование, принесенное неоспоримыми словами Арс.

– По… понятно… – проговорила она. Потом вдруг вскинула голову. – Я поняла.

В подобных ситуациях самое естественное выражение лица Хозяйки – улыбка. Пожалуй, так улыбаться при поражении – не лучшее из всех умений, но по этой самой причине улыбка Хозяйки подействовала на чувствующую себя виноватой Арс еще сильнее.

Арс отдернулась, точно заглянув в волшебное зеркало, отражающее всю ее неприглядность. Потом опустила голову и заскрипела зубами.

Впечатление, которое она произвела вчера, по-прежнему оставалось очень сильным, но я не сомневался, что тогда был просто очень неудачный момент.

Сейчас Арс казалась обычной девушкой, имеющей еще больше проблем с языком, чем Хозяйка.

– …Вот поэтому нам и надо поговорить.

– Что?

– Его Святейшество совсем недавно попросил меня передать тебе. Он просит тебя об одной услуге.

Была ли она в действительности скромной и серьезной, эта упрямая городская портниха? Возможно. Арс вдруг жестко посмотрела на Хозяйку и продолжила:

– Он назначил тебя диаконом. Своей властью епископа.

Возможно, если услышать то же самое второй раз, понять становится легче, но я все равно не понимал. И Хозяйка, по-моему, тоже. Но паника осталась позади; Хозяйка просто смотрела на Арс вопрошающе.

– Город в плохом положении, – выплюнула Арс и повернула голову чуть в сторону. Потом, однако, ее глаза вновь уставились на Хозяйку. – Город Резул пытается нас захватить.

– …Захватить?

– Ты… видела ведь, когда пришла ко мне? В городе не осталось хороших материалов. Все, что хоть что-то стоило, продано за бесценок бессердечным торговцам. Никто, кому мы можем что-то продавать, сюда больше не заходит, цены на зерно выросли, на мясо тоже, и мы все сидим без денег. Резул пытается этим воспользоваться.

На любое раненое животное – даже на медведя – непременно будут охотиться другие. Оно может отчаянно сражаться за жизнь, но в конце концов все равно станет пищей.

Похоже, этот закон действует не только в лесах и полях.

– Наш город в отчаянном положении, но если только здесь появятся материалы, ремесленники будут работать, а торговцы – продавать. Без материалов ничего сделать нельзя. И вот город Резул предложил нам взять заем.

Часто бывает, что корабль, которому предлагают спасение, на самом деле отправляется в преисподнюю. Достаточно посмотреть, как город ненавидит Йохана, и все становится понятно.

– Но… зачем назначать меня диаконом? – спросила Хозяйка, глядя исподлобья.

– Естественно, принять их предложение мы не можем. Ни за что. Если мы согласимся, они нас проглотят. Нам придется выплачивать не только заем, но и огромную лихву.

В мастерскую Арс, когда там были мы с Хозяйкой, явился не кто иной, как Йохан. Скорее всего, бОльшая часть города была уже в глубоких долгах. Жирели в таких обстоятельствах лишь существа вроде Йохана – те, кто пожирает раненых. Так устроен мир.

Однако это не было ответом на вопрос Хозяйки.

Арс и сама это поняла. Она смущенно почесала нос, потом глубоко вздохнула и сказала:

– Мы хотим, чтобы ты вела переговоры с Резулом. Как наш диакон.

Девушка по-прежнему толком не объяснилась. Да, ораторским умением она не отличалась. Конечно, и у Хозяйки способности по этой части ненамного больше, чем ее грудь, так что, может, такое объяснение по капле и к лучшему.

– Переговоры…

– Да. Если отправится настоящий торговец, мы, скорей всего, проиграем. Если станет известно, что один город отказывается продавать другому городу, будет ссора. Возможно, даже война. Но если к ним придет Церковь и заявит, что мы не будем торговать с такими безбожниками, это совсем другое дело. Никто не хочет рисковать войной с Церковью. У нас будет шанс избежать худшего.