Когда Лоуренс вернулся в хибарку, проводив Фран и Коула, Хоро медленно и тщательно расчесывала хвост.

Глядя на нее, Лоуренс решился на осторожное заявление:

– Полагаю, вчера она думала только о легенде, а?

Закончив приглаживать хвост пальцами, Хоро принялась извлекать блох и кидать в очаг. Лоуренса она слушала вполуха.

– Мм?

– Ты же помнишь, что она сказала Коулу? «Не пропустим ничего, что нам бы помогло с легендой».

– А, мм.

Похоже, Фран тоже пришла к выводу, что ангел был каким-то естественным явлением, и перечислила Коулу все возможности – от скопившегося снега, который сдуло с ветвей дерева, до воды из горячего источника, которая попала в озеро и образовала облако пара, похожее на крылья.

Не вызывало сомнений, что «ангельские крылья» могли стать результатом либо чего-то, упавшего с большой высоты, либо чего-то, взлетевшего снизу.

Если падение, то самым вероятным местом была вершина водопада – там самый большой перепад высоты. Если взлет, вполне подходил пар, туман или снег.

Откликнувшись на призыв о помощи, Коул внимательно выслушал все возможные варианты, кивая в такт словам, будто обещая не забыть ни единой мелкой подробности.

– Вне всяких сомнений, пока она столь серьезна, ни селяне, ни землевладелец не могут просто заявиться сюда и начать препираться с ней.

Лоуренс ожидал, что Хоро начнет жаловаться, что Фран собирается командовать и ей, но, похоже, Хоро была не в том настроении.

Скорее уж она была довольна – судя по тому, как она произнесла следующую фразу.

– Выглядит совершеннейшим абсурдом, что у нее репутация до крайности упрямого мастера.

– …А?

Фран оказалась совершенно не такой, какой Лоуренс ее себе представил, когда впервые услышал о ней, но она была живым воплощением истинного творца. Должно быть, она всю ночь обдумывала планы и, едва наступило утро, пошла наружу, вовсе не помышляя об опасности.

Так Лоуренс и сказал Хоро, но та лишь поправляла зубами свой мех на хвосте; лишь когда мех стал достаточно пушист, она улыбнулась и ответила:

– Думаю, она просто идет по следам своего любимого. Мне это не кажется таким уж «крайним упрямством».

Хоро имела в виду того, кого Фран упомянула накануне вечером, – человека, от которого узнала легенду об ангеле. Была ли между ними обоюдная любовь или же влюблена была лишь Фран – похоже, об этом гадали и Хоро, и Лоуренс.

И если смотреть на вещи под тем же углом, что и Хоро, выражение «крайнее упрямство» в самом деле не кажется подходящим. Всех девушек в мире, находящихся в том же положении, что Фран сейчас, можно назвать скорее «одержимых лишь одной мыслью».

– Это довольно-таки очаровательно, не правда ли?

– Пожалуй.

Лоуренс сомневался, что вчера вечером Фран лгала. Он постепенно начинал думать о ней как о деве, отправившейся в паломничество, чтобы молиться за ушедшего на войну любимого.

И все же кое-чего Лоуренс по-прежнему не понимал. Почему ее признание приняло форму извинения за плохое обращение с ним в лавке, и почему отношение Хоро к Фран так улучшилось, хотя теперь Хоро знала, что Фран с самого начала заманивала их в ловушку?

Крутя в голове эти мысли, он лениво тыкал в дрова, горящие в очаге. И тут Хоро сказала:

– И рассказать все это в виде извинения. Очень умно с ее стороны, верно?

Большая искра взлетела в воздух – совпадение, конечно, но выглядело так, будто ее высек дернувшийся от неожиданности Лоуренс.

Переведя взгляд с очага на Хоро, Лоуренс увидел, что она ухмыляется до ушей. Только это была натянутая, неестественная улыбка.

– Ты, конечно, знаешь, почему это так умно?

Лоуренс понял, что надеяться скрыть от нее свое замешательство сейчас – верх самонадеянности. А если уж признаваться, то чем скорее, тем лучше.

– …Прости. Понятия не имею.

– Дурень!

Ее лицо стало таким гневным, что, казалось, сейчас весь очаг взорвется искрами. Натянутая улыбка исчезла без следа, сменившись выражением чистой ярости.

– П-почему ты так –

– Дурень! Значит, и почему она все время так меня раздражала, ты тоже до сих пор не понял?!

Если бы она с такой яростью кричала на Лоуренса в своем волчьем обличье, хибарка бы просто развалилась изнутри. Гнев Хоро был настолько страшен, что эта мысль сама собой забрела Лоуренсу в голову. Никогда прежде он не видел ее хвоста таким распушенным, как сейчас.

– …Да.

Он зашел слишком далеко – и вот упал.

Губы Хоро тряслись от ярости, а потом она сникла, будто смиряясь с поражением. Могло показаться, что от гнева в ней полопались жилы.

Лоуренс попытался поспешно что-то сказать, но Хоро одарила его таким взглядом из-под челки, что он захлопнул рот чуть ли не раньше, чем открыл.

– Что ж… Видимо, ты все такой же дурень, каким был всегда… – Хоро испустила долгий страдающий вздох и закрыла глаза; вся злость словно улетучилась из нее. – Сердилась только я. А беспокоилась, не слишком ли далеко зашла, только она. А ты тупоумный, как покойник.

Лоуренс, хоть и по-прежнему не понимал, о чем речь, с трудом сдерживал растущее раздражение. Но прежде чем он успел что-либо ответить, Хоро продолжила:

– Ты невероятно опозорился!

Лоуренс вспомнил то, что произошло в лавке, но, по-прежнему ничего не понимая, смотрел на Хоро взглядом, в котором было больше мольбы, чем когда-либо у Коула. Волчица Хоро Мудрая презрительно оскалила клыки и отвернулась.

– Да еще и прямо у меня на глазах.

– …Ох…

В этот миг все встало на свои места.

– А ты продолжаешь радостно носиться вокруг. Какой же тупица…

От раздражения Хоро сникла – казалось, вот-вот повалится набок. Лоуренс попытался встать, но взгляд Хоро пришпилил его к месту, словно собаку, которой приказали сидеть.

– Если ты сейчас посмеешь раскрыть рот, испытаешь на себе мой настоящий гнев.

Губы Лоуренса сомкнулись, точно прибитые друг к другу гвоздями, но слова бурлили в его груди с такой силой, что у него руки тряслись.

Хоро была разозлена тем, как легко Лоуренс позволил Фран себя переиграть в лавке Хьюга, да – но по-настоящему в ярость ее привело то, что все произошло у нее на глазах. Теперь Лоуренс начал понимать, почему Хоро согласилась на туманные условия Фран. Вовсе не оттого, что ей стал интересен ум Фран. Хоро собиралась вмешаться.

Вот почему она жаловалась на молчаливость Фран все последнее время, тогда как Лоуренс сумел вытянуть из Вино полную историю и заставить его проводить их всех сюда, – она была зла не только на Фран, но и на не подозревавшего ни о чем Лоуренса.

«Неужели ты сам не злишься, что тебя выставили на посмешище? – так, должно быть, думала она. – Неужели ты не злишься, что тебя выставили на посмешище на глазах у меня?»

А потом был вчерашний вечерний разговор.

Лоуренс вспомнил каждое слово Фран, каждую реакцию Хоро. И тут же обхватил голову руками, словно испытывая адскую боль, – но на самом-то деле он был потрясен собственной тупостью.

Фран гналась за легендой об ангеле из-за кого-то, кого она любила. Вот почему она сообщила об этом в форме извинения – ведь Лоуренс гнался за картой северных земель ровно по той же причине.

Неудивительно, что настроение Хоро улучшилось. И уж тем более Лоуренс понимал, почему сейчас она вела себя так, как вела.

– …Прости меня.

Его глупость была тайной лишь для него одного. И он никак не мог винить Хоро за ее гнев и раздражение.

– Воистину ты идешь по жизни от одного дурацкого поступка к другому.

Сказать Лоуренсу в защиту было нечего, но, похоже, в Хоро кончился гнев, который она могла бы излить. Должно быть, тупость Лоуренса истощила запас ее ярости.

Тяжело вздохнув, Хоро медленно обернулась на свой хвост.

– Это сработало куда лучше, чем скучное расчесывание.

Распушившись от гнева, хвост и сейчас оставался гораздо пушистее обычного.

Лоуренс знал, что, если рассмеется, ему, вполне возможно, вырвут глотку, поэтому просто сидел и молча слушал.