У Софро было необычное небо, тёмное, усеянное звёздами днём, и чёрное, пустое, подсвеченное лишь искрами света далёких галактик ночью. Эта маленькая планета, практически не планета, а астероид, висела в самом зените Галактики, выступая над её плоскостью. И всё ж, назвать Софро простым астероидом ни у кого не поворачивался язык.
У этой миниатюрной планеты имелась собственная, достаточно плотная и пригодная для дыхания атмосфера, миниатюрный океан, сравнимый по площади с сушей, так же падали дожди, как и во всяком другом мире и так же дули ветра. Горы имелись тоже. Она смеялась, сравнивая их с пиками Ирдала, с Аммэ Гербети, но понимала, что большего и не может быть. Удивляли тихие безмолвные сады-леса Софро, деревья, которым хватало света далёких звёзд, травы, клонящиеся к земле, сила тяжести, позволявшая бегать, как ветер, не зависая в воздухе, слишком великая для такой маленькой планеты. Этот мир, как и всё необъяснимое, в шутку, порой, называли подарком Аюми.
Аюми, она вспомнила, как, будучи ребёнком, верила в Легенды о них, странных, странствующих, по этому миру людям, которым мир открыл более, чем всем иным. Говорили, будто они прекрасны, высоки, и глаза их сияют, словно звёзды в небесах. Говорили, их невозможно узнать в толпе, если они того не хотят. Говорили, будто давно, так давно, в ту дальнюю, седую давность, когда ещё люди почитали звёзды за драгоценные камни, приколотые к небесному своду, они приходили в мир, совершенные, как никто другой, и уходили, понимая, что их и весь остальной мир разделяет пропасть. Позже она поняла, что совершенства не существует, что то — только миф, выдумка и самообман.
Ис-Шабир тихонько качнула головой, и добавила в бокал вина. В Кайринта, находились два фиала, настолько тонкостенные, что невозможным оказалось измерить их толщину, словно нарисованные несколькими мазками света. Когда их брали в руки, они начинали тихонько звенеть переливчато и хрустально, и грели ладонь своим мягким ласковым теплом.
Свет играл на их, неощутимых на ощупь, гранях, высвечивая каждый раз разные рисунки, — то хоровод волн, то женские лики, то изящные волнистые письмена, загадочные в своей недоступности пониманию. Они были изящны и прочны. Луч лазера натыкался на эту призрачную преграду и рассыпался в яркое, режущее глаз гало, обволакивая фиалы облаком света.
За неполный десяток лет не удалось ни понять, из чего они сделаны, ни того, кем сделаны, ни, тем более, как. С ними вообще невозможным оказалось что-либо сделать. Разве что украдкой пить из них то вино, то воду, любуясь сполохами света, пробегавшими по дну, да чувствовать себя наследниками Аюми. Держа эти фиалы в руках, слыша тихий переливчатый звон, было так легко поверить в реальность Аюми, — нереальных, невозможных, невероятных, странных Странников.
Ис-Шабир обижено поджала губы, вспомнив, как много раньше Ордо пытался рассказать ей про тот полёт, последний полёт «Кана-Оффайн». Она слушала вполуха, смотрела на него с досадой. Невысокий, темноволосый, взволнованный, с блестящими глазами, он казался немного не в себе, когда затеял этот разговор, а у неё были дела, много дел, и не было желания терпеть этого докучливого человека.
Знать бы наперёд, что всё обернётся именно так, хоть раз бы увидеть тогда его находки, и не было б желания отмахиваться от его слов, смотреть чуть свысока на этого посетителя, которого, вопреки уверениям медиков, только единицы не считали за сумасшедшего. Тогда было дико слышать про брошенные корабли, якобы найденные им, про необычные находки, про сообщение, якобы полученное на «Кана-Оффайн» за несколько часов до взрыва, короткое, о котором Ордо не смог промолчать: « Вы все погибнете».
Тогда казалось, — он изворачивается, что б не отвечать за гибель корабля и большей части экипажа. Хотя, тогда б, вероятно, даже за ошибку его судили бы менее строго, признайся он в ней. Хотя, с другой стороны, репутация Ордо, как пилота, была очень высока. Не верилось, что б пилот такого класса, как он мог вот так, на ровной трассе потерять лайнер. Если б не эти неуклюжие попытки оправдаться, списав всё на непонятные причины, возможно, никто б его и не отчислил из флота.
Впрочем, опала продлилась недолго, через год он снова был в составе Даль-разведки, снова носил форму, но только о брошенном флоте не заикался больше никогда.
Ис-Шабир довелось встретиться с капитаном на Софро перед своим назначением в Кайринта. Настроение в тот день было препаршивое, — Локита не упустила случая заметить своим нежным сладким голоском, как всем на Софро будет её недоставать, уверенная, что Элейджу надоели беспрестанные мелкие стычки своей секретарши и Леди, и тот поспешил избавиться от столь неуживчивой персоны, гордячки и нахалки, как могло показаться стороннему взгляду; избавляясь от нее, обставив всё, как почётную ссылку. Ис-Шабир и самой так казалось, иных аргументов в тот день найти она не могла, возможно, на её умственные способности влияло нахождение рядом Локиты.
Пепельно-белокурая, с тонкими, точёными чертами лица, холеным красивым телом, надменно — холодная, но неизменно вежливая, Леди, лишала её душевного равновесия в одно мгновение ока. Наверное, никто так и не узнал, сколько довелось Ис-Шабир тайком выплакать слёз в подушку, стараясь забыть о метких, колких, злых замечаниях Локиты, на непосвящённый взгляд абсолютно невинных. Впрочем, может быть, о них догадывался Элейдж. Что-то подсказало ей это уже здесь в Кайринта. А в тот день, с трудом смолчав на очередное подтрунивание Локиты, она вышла в сад и, присев на скамью, случайно заметила рядом Ордо.
Он стоял невдалеке у фонтана, смотрел на переплетающиеся струи воды и голубоватого огня, заметив её, подошёл, сел рядом. То ли у неё самой расстройство было нарисовано на лице, то ли он что-то слышал, а, может, и не слышал, но почувствовал.
— Гонят и Вас с Софро, — заметил тихо, — а жаль.
Ис-Шабир тихонечко вздохнула и, поёжившись, заметила:
— Угостили б лучше сигареткой, капитан. И не нужно сочувствий. И так тошно — аж жуть.
Он посмотрел на неё пристально, подал сигарету, усмехнулся невесело.
— На здоровье, девушка. Кстати, курить вредно.
— Я знаю, не маленькая. — отмахнулась Ис-Шабир и, втянув в себя порцию ароматного крепкого дыма, чувствуя как слёзы выступают на глазах, заметила, — зараза наша нынешняя Леди, а, капитан?
— Зараза? Нет, Исси, «зараза» — для неё определение излишне мягкое. — проговорил Ордо и вздохнул горестно, — не знаю, как её и назвать, до недавних пор я таких определений и не держал в своём лексиконе, но выражаться вслух не буду. Неприлично оно, в присутствии дамы.
Она усмехнулась, выставила вперёд длинную ногу, с прильнувшей к щиколотке, золотисто-коричневой, и словно живой, а не вытатуированной бабочкой, которой, что б взлететь не хватало только одного взмаха крылышек, посмотрела на неё, украдкой, перевела взгляд на Ордо и так получилось само — собой, что с её языка сорвалось то слово, которого не постеснялся бы, разве что, последний из грузчиков с Раст-Танхам.
— Это верно, — заметил Ордо, даже не усмехнувшись, — только никогда так больше не говорите, если Локита услышит — она вас со свету сживёт. Она не любит правду. Впрочем, что мамаша, что сынок — характеры у обоих не сахарные.
— Вы об Хэлане?
— О ком ещё? Я, что-то я не слышал, что б у Локиты были другие дети. И, по-моему, этот стервец считает Рэну чем-то вроде своего именья. Ничего не стесняется. Окружающим грубит, говорить с ним спокойно практически невозможно. Кажется, у него началась мания величия. Похоже, он считает себя непогрешимым богом.
— Что он творит?
— Да ничего особенного, всего лишь подражает матушке, но многие, из окружающих его, уже готовы придушить координатора. Конечно, это все только эмоции, разума в них нет, но его не любят.
— Может быть, ненавидят?
— Может быть... — откликнулся Ордо эхом. Встал, медленно, не прощаясь, побрёл по аллее, словно не хотя. Ис-Шабир поднялась со скамьи, пошла за ним следом, пристроившись рядышком, заметила:
