И, глядя на него, Гресс вдруг без слов и уверений поняла то, что должна была понять давно, — что и она ему небезразлична, что она ему дорога. Она увидела в это в отсветах огня, зажегших золотистые искры в его глазах, вернувших улыбке жизнерадостный огонь.

Ордо как-то тихо рассмеялся, своим собственным мыслям.

— Ну что ж, — произнесли его губы, — на Рэну я вас, конечно не звал. Но, ...милости прошу.

Гресс почувствовала, что кто-то поддерживает ее за локоть, деликатно, ненавязчиво, осторожно. Скосив, бросила взгляд, и узнала Рокшара, в этот момент осознав, что у самой в глазах, где-то близко, стоят слезы. Их туманная пленка мешала видеть ярко и отчетливо. Глубоко вздохнув, попыталась их отогнать, подумав, что новая юность принесла избытое сил, но и избыток эмоций.

К ней подошел Ордо.

— Рад вас видеть, Гресси, — проговорил так просто, словно их последняя встреча была не за горами, она кивнула.

Уступая его просьбе, вышла за ним на воздух, вдыхая его свежий, морозный смотрела на силуэты снежных вершин, видимых отчетливо и ярко, прописанные белым на сочной лазури неба.

— Как вы поживаете? — проговорил Аторис вновь. Она промолчала, не зная что сказать, что ответить.

— Вы презираете меня? — усмехнулся бунтовщик.

— Да вовсе нет, — ответила Гресс, невольно покраснев. — просто все так неожиданно, что я не знаю, что сказать.

Он слегка улыбнулся, посмотрел на окурок в своей руке и отбросил его в сторону. Помолчал, медленно идя в сторону от лагеря. Гресс невольно вспомнила последнюю встречу, тогда он казался менее взволнованным, но словно замороженным, как робот. Или только казалось?

— Я мечтала, что б увидеть вас вновь, — проговорила женщина, внезапно решившись, ломая медленно выраставшую между ними в молчании, стену из отчужденности и льда, — Я так долго об этом мечтала, — повторила чуть тише, — и ждала. Помните прогулку по Анджерит? Я должна была сказать еще тогда. Я люблю вас, Аторис. Я всегда только вас и любила.

Он развернул ее к себе лицом, словно пытаясь понять, что были эти слова — шутка или правда, насмешка или на самом деле признание в любви. «Я люблю вас, Аторис, — вновь, но беззвучно проговорили, дрогнув, ее губы, — люблю, а все остальное — неважно...»

Мужчина смотрел, как тихо, шурша по листьям сада, падет дождь. Дождь пришел, смывая следы, очищая землю от пыли и жара, принося покой. Полный покой.

Вздохнув, мужчина подошел к камину, пошевелил кочергой малиновые угли. Глядя на пламя, скачущее по углям, усмехнулся. Так спокойно смотреть на огонь, так легко сидеть рядом, наслаждаясь его теплом. Огонь всегда приносил лишь успокоение. Как и дождь. Куда-то уходила бешеная скачка мыслей, суета.

Закутавшись в наброшенный поверх одежды плед, он присел в любимое кресло, откинув голову на спинку и прикрыв глаза.

Неуверенность тоже исчезла, хоть не ушла горечь. Он вновь, в который раз вспомнил Фориэ, ее слова, злость, волнение в ее голосе. Было жаль, так жаль, как раньше никогда и никого он не жалел. Прошлое отрывалось, от него, уходило потихонечку, это было больно.

Он вспомнил свое лицо в отражении зеркала. Донельзя юное. Оно его бесило. Это лицо, было словно застывшая маска. Высокомерное, надменное, властолюбивое и злое.

Оно, отчасти, вырывало его из общества, делая чужим для всех. Юные помнили о его годах. Пожилые смотрели на эту маску юности и усмехались. Один Вероэс знал истину — и почему и откуда и кто. Он вспомнил усмешку на его губах, приветствие не лишенное иронии, вечное, незлобивое: «Это ты, Раттера»? Но и Вероэс ничего не понял.

Да-Деган скорбно поджал губы. Глядя на огонь, вспомнил Таганагу. На Форэтмэ, укрытый в ущелье, стоял корабль, тот, что воин оставил в дар — маленький, быстрый, неприметный. Корабль — разведчик.

Когда-то было искушение его уничтожить, но оно прошло, корабль давал возможность иногда покинуть Рэну, не докладывая никому, куда и зачем он собрался, ускользнуть незамечено, уйти тихо и тихо вернуться. Теперь же великим было искушение оставить его.

Щурясь как кот, вельможа вновь посмотрел на огонь. Его отблески воскрешали прошлое, будили воспоминания. Было еще воспоминание, которое отнимало покой и сон. Он не хотел вспоминать, боясь собственных чувств — горечи, боли. Шеби.

Он не мог не вспоминать. Огонь, так был похож на ее движение в танце — стремительное, свободное, жаркое. Разлет ее темных кудрей был так же буен.

Вздохнув, он припомнил ее лицо — широкоскулое, прекрасное, синь глаз, темное золото кожи. Полынь и мед в запахе волос. Грацию дикой кошки в движениях, и плавность и стремительность, то во что прежде не верил, в плавную стремительность, в отточенную завершенность каждого движения.

Ее взгляд. Он помнил, как она старательно прятала взгляд небесной сини очей. И даже когда она смотрела прямо в его глаза, иногда, казалось, что она смотрит мимо. А иногда... иногда дыхание перехватывало от силы этого взгляда.

«Шеби, — прошептал он, чувствуя тоску, — ну как же так случилось, что мы не встретились? Ну почему же мироздание так глупо, так неверно?»

И замолчал. Молча отер слезу, выкатившуюся из глаза, приказывая разуму взять контроль над эмоциями. Не позволяя им овладеть собой. С каждым днем это делать становилось все тяжелее. С каждым прожитым днем уходили силы. Не радовали сады, прогулки, игры ума. Не радовало богатство и власть. Не радовал дом...

«Небеса! — выдохнул он, — вот отыграю эту игру — и.... Прощайте....»

Услышав тихий стук в дверь, вельможа вздохнул, сказал тихо:

— Войдите.

Несколько секунд он рассматривал гостью, синий шелк плаща, с которого капала вода, рыжие локоны. Он смотрел на нее, словно не понимая, что она делает здесь, словно не понимая, какая сила ее принесла.

— Здравствуй, Дагги, — проговорила Лия, подходя к огню, — я погреюсь? На улице дикая непогодь.

— И все же ты, — проговорил Да-Деган, выдохнув воздух. — Как ты сюда попала?

— Пришла.

Он покачал головой, понимая, что что-то в тщательно уложенной мозаике встало не на свое место, разрушая целостность картины. Лия. Рэй? Рокшар?

— Вы ушли к информаторию, — проговорил вельможа, тихонечко барабаня кончиками пальцев по подлокотнику.

— Да, — откликнулась девушка, — но мы вернулись.

Поднявшись, он подошел к ней, коснулся осторожно ее пальцев, руки, посмотрел пристально и не веря. Лия тихо рассмеялась.

— Что ты ищешь, Дагги?

— Жаль, что это — не сон, — проговорил вельможа, медленно проходя к окну.

— Говорят, ты купил себе Гильдию, Дагги, — в тон отозвалась девушка.

— Да. Иллнуанари. — ответил тот язвительно.

— К чему?

Он улыбнулся. Улыбка вышла смущенной и доброй. Глядя в лицо воспитанницы, он тихонько пожал плечами, словно желая сказать, что и сам не знает. Подумав, медленно прошелся из угла в угол.

— Я скажу, — проговорил насмешливо, — ты ведь умеешь хранить тайны, Лия? — глядя на кивок увенчанной золотыми косами как короной головы, добавил, — Я тоже умею хранить тайны, поэтому, расскажешь мне все, что видела ты. И будем квиты. Девушка печально покачала головой.

— Ты не поверишь. — ответила тихо.

— Ты тоже, — ответил он.

Приставив, ближе к огню, кресло, он предложил его девушке, сам, устроившись, как когда-то давно, в тени.

Лия смотрела на огонь, огонь завораживал пляской, лизал сухие угли. Она чувствовала на себе любопытный взгляд воспитателя, понимая, что он не сводит с нее взгляда, отчего-то было тепло и необыкновенно тепло на душе. Отчего-то, даже решив не верить, она невольно доверяла Да-Дегану. В его голосе звучала привычная забота, волнение, которое не могло быть поддельным.

— Скажи мне, — проговорила Лия, глядя на огонь, — отчего ты жалеешь, что мы вернулись?

— Рэна, — вздохнул он, — не совсем подходящее место для девушки твоего склада характера. Рэна — это гиблое место. И совсем не твой отец правит здесь бал.

— А мой воспитатель? — вставила она, нервно переплетя пальцы, — и если все так худо, почему, почему ты сам когда-то мне помешал сбежать на Ирдал?