Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Брюс Стерлинг

Священный огонь

1

Миа Зиеманн нужно было выяснить, как следует одеться, отправляясь к умирающему.

Сеть советовала одеваться как можно проще и держаться как можно более непринужденно. Миа, экономисту в области медицины из Калифорнии, было девяносто четыре года, и когда-то, семьдесят четыре года назад, она работала вместе с Мартином Уоршоу, жизнь которого теперь завершалась. В ту пору у них был роман. Так что Миа ждал какой-то заранее подготовленный документ. Скорее всего, речь шла о завещании. В разговоре ей порекомендовали коснуться прошлого, напомнить собеседнику об их былой связи, чтобы он почувствовал благодарность перед тем, как закроется последняя глава книги его земного бытия. Ей не стоит у него задерживаться, ей незачем становиться свидетельницей его ухода из мира.

Встреча давно расставшихся любовников была вызовом этикету, но на исходе двадцать первого века в обществе установилась полная гармония, и ничто не могло омрачить ее величия. Такие проблемы долго обсуждались в бесконечных дискуссиях, постоянно комментировались, анализировались в документах советов всевозможных экспертов, упоминались в самых невероятных декларациях, конвенциях по вопросам этики, на публичных чтениях и встречах политиков. Ни один аспект человеческого существования не ускользнул от вдумчивых, рассудительных и мудрых советников.

Миа изучила так много материалов на эту тему, что больше было и не переварить. Она уделила целый день знакомству с финансовыми отчетами и медицинскими заключениями Мартина Уоршоу. Миа не видела Мартина уже полвека, но продолжала, хотя и не слишком внимательно, следить за его карьерой. Отчеты показались ей очень обстоятельными и информативными. Благодаря им его жизнь стала открытой книгой. В этом и был смысл.

Миа решила надеть черные туфли, выбрала тугой корсет, подчеркнула талию эластичным поясом, хорошо сочетавшимся с зеленовато-серым, до колен, с длинными рукавами и высоким воротником, шелковым платьем, приготовила трость. Ей нужна была строгая шляпа. От перчаток она отказалась. Перчатки рекомендовалось надеть, но они напоминали ей о больнице.

Миа очистила кровь, сделала подкожные протеиновые инъекции, как следует размяла суставы, сделала глубокий массаж, приняла минеральную ванну и наманикюрила ногти. Она вымыла волосы, тщательно причесалась и закрепила прическу лаком. Увеличила норму насыщенных жиров в своей диете. А ночью спала под гипербарическим навесом.

На следующее утро, 19 ноября, Миа отправилась в город, чтобы купить шляпу, уместную для столь печальных обстоятельств. В этот осенний день в Сан-Франциско было холодно. С залива подкрался туман и плыл над громадьем небоскребов, увитых густой зеленью. Она гуляла и заходила в магазины, заходила в магазины и гуляла. Но не смогла найти ничего подходящего.

Собака увязалась за ней еще на Маркет, где сумела пробраться сквозь толпу. Миа остановилась в тени колонны портика и поманила ее рукой.

Собака помедлила от робости, потом подошла и лизнула ей пальцы.

– Вы Миа Зиеманн? – спросила она.

– Да, это я, – ответила Миа.

По улице торопливо и деловито сновали прохожие, их лица были отстраненными, вычищенные до блеска ботинки легко касались выложенного красным кирпичом тротуара. Она смерила пса уверенным взглядом, и тот уселся у ее ног.

– Я шел за вами от самого вашего дома, – похвастался пес и умиротворенно заурчал. – Это долгий путь. – На нем был клетчатый вязаный свитер, шитые собачьи брючки и черная вязаная кепка.

Его передние лапы казались довольно крепкими, короткая чистая шерсть отливала желтизной, на ее фоне большие собачьи глаза выглядели особенно выразительными. Голос пса звучал из вмонтированного в его горло репродуктора.

Машина, задевшая зазевавшегося пешехода, словно разорвала тишину и перекрыла своим грубым скрежетом еле слышные шорохи нижнего Сан-Франциско.

– Я тоже прошла долгий путь, – сказала Миа. – Хорошо, что ты меня отыскал. Ты умный пес.

Собака засияла от похвалы и завиляла хвостом.

– Я думал, что заблудился и немного проголодался.

– Все в порядке, песик. – От собаки пахло одеколоном. – Как тебя зовут?

– Платон, – застенчиво откликнулся пес.

– Отличное имя для собаки. И почему же ты шел за мной?

Диалог оказался сложным для ограниченного словарного запаса Платона, однако он прикинулся простачком и с беспечным видом переменил тему:

– Я живу с Мартином Уоршоу! Он ко мне прекрасно относится! Он меня сытно кормит. От Мартина приятно пахнет... Только не... сейчас... а раньше... – похоже, собаке было больно об этом говорить, – ...не сейчас...

– Это Мартин послал тебя за мной?

Пес опечалился.

– Он говорит о вас. Он хочет вас видеть. Вы должны с ним встретиться. Вам нужно с ним откровенно поговорить. Без вас он несчастен. – Платон обнюхал тротуар и вопросительно посмотрел на нее: – Можно мне получить что-нибудь сладкое?

– Я не ношу с собой сладостей, Платон. А как Мартин? Как он себя чувствует?

От смутной тревоги вокруг собачьих глаз собрались морщинки. Она глядела на пса и с удивлением понимала, какой выразительной становится морда у говорящей собаки.

– Жаль, что у вас нет сладкого, – нерешительно отозвался Платон. – От Мартина пахнет горем. У нас дома все очень плохо. И теперь мне так грустно из-за Мартина. – Он жалобно завыл.

Жители Сан-Франциско были в высшей степени терпимыми, цивилизованными и космополитичными людьми. Но Миа знала, что прохожие неодобрительно покосятся, если кто-то на их глазах доведет собаку до слез.

– Все в порядке, – утешительно сказала она. – Успокойся. Я пойду с тобой. Мы вместе пойдем к Мартину. Мы встретимся с ним.

Платон по-прежнему скулил и от огорчения не мог произнести ни слова.

– Отведи меня к Мартину, – приказала Миа.

– Хорошо, – с облегчением вздохнул пес и сразу перестал скулить. Приказ как будто успокоил его. – Я могу это сделать. Мне не трудно.

Он с облегчением повел ее к троллейбусу. Пес заплатил, они сошли через три остановки. Мартин Уоршоу выбрал себе дом в северной части Маркета, на Ноб-Хилл. Этот небоскреб из полихромных блоков был построен в 2060-х годах и устоял во время землетрясения. По меркам того времени он считался шикарным: фасад украшала яркая узорчатая черепичная облицовка, а окна и балконы с видом на залив громоздились в живописном беспорядке.

Внутри здания царило эйфорическое оживление. По замыслу архитектора холл был превращен в зимний сад, и от созревших апельсинов и авокадо – они росли в разноцветных горшках – исходил пряный густой аромат. Деревья тянулись ввысь, казались совершенно живыми, и это само по себе создавало хорошее настроение. На ветках копошились небольшие стайки щебечущих птиц.

Вслед за своим провожатым Миа вошла в украшенный росписью лифт. Они поднялись на десятый этаж и очутились на площадке, мощенной крупной каменной плиткой. Яркое освещение сюрреалистически копировало калифорнийский северный солнечный свет. На площадке кто-то вывесил белье, оно сохло на солнце и свежем ветру. Миа миновала просторную оранжерею, купила в магазине-автомате собачьи лакомства в помятом пакете. Платон чрезвычайно оживился, когда она предложила ему это угощение, по форме напоминавшее кости.

На каменном выступе у квартиры Мартина рос куст с пахучими ягодами. Тяжелая дверь распахнулась от удара собачьей лапы.

– Миа Зиеманн здесь, – громко объявил пес.

Гостиная сверкала чистотой и странно походила на старомодный номер отеля: пальмы в кадках, бюро из красного дерева, высокие медные торшеры, столик из тика со столешницей из прозрачного стекла без единого пятнышка и закрытые сосуды с разными орехами. Две большие крысы с контрольными воротничками сидели на столе и ели из мисок лабораторную пищу.

– Я могу взять ваше пальто? – осведомился Платон.

Миа сняла свое цвета палой листвы габардиновое пальто и отдала его псу. После долгих размышлений она все же выбрала костюм, привычный для походов по магазинам: сшитые на заказ брюки и блузку с длинными рукавами. Неформальная одежда должна была как нельзя лучше подойти для этого визита.

1
{"b":"25966","o":1}