Дерьмо.

Он знает. Он знает, что я не принадлежу этому месту, я это чувствую.

Я встряхиваю руками и разминаю свою шею и плечи. Помню, как другие бойцы в клетке делали точно так же. Череп кивает, и моя соперница делает шаг вперед.

Я ловко ухожу в сторону, когда ее громкое яростное рычание раздается в воздухе. Адреналин – вот теперь я его ощущаю — быстро заполняет мои вены, и все вокруг меня, кроме соперницы, становится размытым.

Прежде чем я успеваю занять устойчивое положение, она снова бросается вперед, и в этот раз ее тело тяжело врезается в мое, и мы обе падаем на пол. Это гораздо больнее, чем я ожидала, но не это заставляет меня стонать. При мысли о том, что я лежу на грязном полу, по моей коже несутся толпы мурашек. Соперница садится на меня и выпрямляется. Пальцами она хватает мои волосы у корней, несмотря на то, что я плотно стянула их в хвост, и больно тянет, отводя кулак назад. Я сжимаю челюсть и закрываю свое лицо, но она в нерешительности замирает. Ее лицо немного сонное, а грудь вздымается, как будто она пытается не блевануть. Я собираюсь подождать, дав ей секунду, чтобы привести в норму желудок, но голос Джая врывается в мои мысли. Нельзя раздавать шансы. Если сделаешь это — ты труп. Им плевать на тебя и твои чувства. Если они захотят ударить тебя по больному месту, пока ты не видишь, то они сделают это.

Развернувшись корпусом, я выбрасываю руку с максимально возможной из такой позиции силой. Я изо всех сил зажмуриваюсь за долю секунды перед ударом, затем кулак начинает гореть от соприкосновения с ее лицом.

Не тратя время впустую, я двигаю бедрами, сбрасывая ее с себя. Она падает на ринг, и я откатываюсь подальше от нее, прежде чем встать на ноги. Я наблюдаю за ней, сдувая волосы с лица. Ее руки дрожат, пока она пытается встать. С ней определенно что-то не так. Может быть, она больна? Пьяная? У нее похмелье? Что бы это ни было, но она не здорова.

— Прикончи ее, — раздается низкий голос из толпы, выводя меня из ступора.

Я отворачиваюсь от нее и вижу Джая, склонившегося над перилами. Я хмуро смотрю на него. Я должна, по крайней мере, дать ей подняться на ноги. Бедная женщина едва ли может стоять. Он прищуривает глаза, когда я качаю головой.

— Если не она, то тогда ты, Котенок. Кончай это. Сейчас же!

Я перевожу взгляд с Джая на женщину. Никогда в жизни не была в таком замешательстве. В душе я не эгоистка, нисколько, ранить кого-то, кто явно не готов к этому, вряд ли я способна на такое. Но, честно говоря, это чрезвычайная ситуация. Могу ли я отказаться от своих принципов в ситуации «убей или умри»? Наверное, нет, но у меня нет выбора. Слишком много народу наблюдает. Каждое мое движение должно внушать страх. Здесь я — самое слабое звено. Я знаю это и Джай тоже. Как скоро это поймут остальные? От этой мысли неконтролируемый гнев распространяется в моей груди.

Я бросаюсь вперед в ту же секунду, когда женщина, наконец, поднимается на ноги. Она стоит спиной ко мне, но это ее ошибка, а не моя. Рык вырывается из моего горла, когда я сжимаю челюсть и прыгаю на нее. Я обхватываю ногами ее бедра и сжимаю ее шею руками. Еще раз мы валимся на ринг, и клетка скрипит. Слабыми руками она пытается схватить меня за руки, но только тратит впустую остатки энергии. Не раздумывая, я бью ее по лицу кулаками снова и снова, удерживая ее извивающееся тело подо мной. Она не может сражаться со мной и у меня такое ощущение... словно я всесильна. Я сжимаю зубы и бью посильнее. Она пытается защитить свое лицо, но для нее мои руки движутся слишком быстро, и она не успевает поставить защиту. Я бью ее до тех пор, пока мышцы моей руки не начинает жечь. Когда отвожу руку в последний раз, замечаю, как что-то красное блестит на моей коже, и останавливаюсь. Я причинила ей боль. Я заставила ее истекать кровью.

Я отпускаю и отталкиваю ее тело. Она перекатывается на живот, заливая ринг свежей кровью. Ее немного, не сравнить с противником Джая, но я все-таки пустила ей кровь. Защищая свое лицо и хныкая, она качает головой и отмахивается ладонями. Это жест капитуляции... и это заставляет меня ощущать себя дерьмом.

Туман в голове рассеивается, и рев толпы взрывается в моих барабанных перепонках. Я победила. Она сдалась, а я победила.

Мне нравится побеждать. Я всегда любила бороться за что-то, но сейчас ощущения другие. Мне почти стыдно за себя.

Я отворачиваюсь от женщины и направляюсь к воротам, которые теперь открыты. Надо что-то сделать, чтобы отвлечься. Я не хочу поздравлений. Я хочу лечь или блевануть, или напиться и вырубиться.

Я выбираюсь из клетки, мои руки трясутся, как никогда прежде. Они горят, как будто я поджарила их на огне. Я не знаю, что случилось... не знаю, как смогла выиграть бой. Женщина казалась немного отрешенной, но, тем не менее, опасной. Следуя наставлениям Джая, я должна быть жестокой. Я не могла дать ей шанс причинить мне боль.

Я убираю волосы с лица и смотрю через плечо. Русская женщина, та, что так мило предложила мне свой шампунь и гель для тела не так давно, лежит скомканной кучей с разбитым носом и ртом, моргая в потолок. Мой желудок бунтует от такого зрелища. Мне не понравилось бить ее, ни капельки, но пришлось это сделать. Все равно десять тысяч долларов не стоят этого, и в подсознании крутится ноющая мысль, что я должна найти выход отсюда до второго раунда. Я не могу пройти через это снова.

— Тьфу, — ворчу я, когда врезаюсь в жесткое тело.

Отчетливый запах дорогого одеколона и сигар заполняет мои ноздри. Я быстро выпрямляюсь и смотрю на широкую грудь передо мной. Медленно, я делаю вдох, и перевожу взгляд на его лицо. Его полные, слегка поцарапанные губы вытянулись в широкую улыбку, растягивая маленькие белые шрамы, и это не утешающая улыбка.

— Череп хочет видеть тебя, — говорит он.

Мое сердце останавливается. Его голос низкий и грубый. От него мурашки бегут по спине, и это не мурашки удовольствия. От чего мурашки? Посмотрите-ка на него. У него коротко подстриженные черные волосы, обрамляющие угловатое лицо. Кожа кажется достаточно толстой и грубой, чтобы конкурировать с носорогом, и одет он в самый нелепый наряд для такого потного и влажного места, как это. На нем черная рубашка на пуговицах, закатанная до локтей, и открывающая мощные, как у Халка, руки, а также пара черных слаксов и туфли из змеиной кожи кремового цвета. На груди, поверх рубашки, маленький золотой крестик. Наверняка он — часть банды. Один из тех, кто любит иметь дело с высшим обществом. И если наряд не является стопроцентным доказательством, то большая татуировка в виде Черепа, наколотая с одной стороны шеи, подтверждает это.

Вопросы один за другим проносятся в голове, но ни один из них мне не хочется озвучивать прямо сейчас.

— Могу спросить, зачем?

Он хватает меня за бицепс своими чудовищно большими руками и сжимает до тех пор, пока я не вздрагиваю. Инстинктивно я придвигаюсь к нему.

— Ты можешь спросить, Принцесса, но я все равно не отвечу.

Он дергает меня вперед, и я отчаянно оглядываюсь через плечо, выискивая взглядом Джая. Толпа движется хаотично, и я не могу его увидеть. Меня толкают и тянут, стискивают и сжимают до тех пор, пока мы не доходим до служебной двери, в которую ранее входил Джай. Он вошел туда несколько часов назад и вернулся с «интересной тату». Сомневаюсь, что Черепа заинтересует что-то во мне. Мой бой не был жестоким, особенно по сравнению с боем Джая. Женщина, с которой я боролась, едва была в состоянии ясно мыслить. Все видели это.

Я задерживаю дыхание, пока он протаскивает меня позади себя через дверь. Единственная мысль всплывает в моем мозгу — слово из пяти букв. Оно начинается на букву Б и заканчивается на Ь.

Человек Черепа держит меня за бицепс и заставляет стоять под желтой лампочкой для вызова обслуживающего персонала под винтовой лестницей, которая в правой части комнаты уходит вниз. Его хватка крепкая и угрожающая, так что я не смею пошевелиться.

Комната передо мной обставлена довольно мило. Слева небольшой стол, окруженный семью деревянными стульями разного качества. На поверхности среди пустых пивных бутылок разбросаны фишки для покера и карты. Поперек небольшой комнаты стоит потертый бархатный полосатый диван с подушками, которым на вид лет двадцать, покрытый различными пятнами. Ничто из этого не является причиной того, что внутри живота меня словно отбойными мотками избивают. Что меня беспокоит больше всего — это тату-кресло, которое стоит посреди комнаты.