Потом, в поздних, уже послевоенных рассказах количество жертв только увеличивалось, а описания «зверств» становились только красочнее. Например, боец фольксштурма Карл Потрек в 1953 году описывал такие подробности, которых не было даже в «Фелькишер Беобахтер». Его воспоминания стали самыми цитируемыми во всей литературной эпопее вокруг «преступлений Красной Армии».

Уже в наши дни известный писатель Бернхардт Фиш собрал ряд воспоминаний солдат, бывших в Неммерсдорфе сразу после боев. Их описания резко противоречат уже сложившейся было картине. Так, солдат Харри Тюрк вспоминает, что он видел мертвых гражданских на куче навоза, в тело пожилого мужчины были воткнуты вилы. Он описывает также женщину, прибитую гвоздями к дверям сарая. На дороге между мостом и поселком было место, где Тюрк увидел множество сломанных телег и мертвых лошадей, разбросанные вещи, место, где обоз беженцев попал под обстрел. Он и бывший фельдфебель Хельмут Хоффман отрицали один из главных выводов рапортов майора Хинрихса, что погибшие были убиты выстрелами с близкого расстояния или заколоты штыками. Это, по мнению немецкой пропаганды, свидетельствовало о зверствах красноармейцев по отношению к мирному населению. По мнению же очевидцев, опрошенных Фишем, раны на трупах говорили о выстрелах издалека или осколках[8]. И. Петров отмечает, что современные ревизионисты старательно не замечают этих свидетельств.

Харри Тюрк изрядно смазал версию о «зверствах» тем, что указал, что погибших хоронили быстро, поскольку тела уже стали разлагаться. Прибывший 25 октября майор Хинрихс приказал достать тела из могилы и сфотографировал их для своего предварительного отчета. Тут И. Иванов указывает, что именно в этот момент произошла фальсификация. На фотографиях из Неммерсдорфа трупы полуобнаженные, с сорванным нижним бельем, что должно было показать на изнасилование, но трудно предположить, что фольксштурмисты похоронили их прямо в таком виде. Таким образом, вся версия об изнасилованиях строится на манипуляции с трупами, проведенной майором Хинрихсом и его помощниками, так сказать, для пущей наглядности[9].

Итак, подлог. Для чего это нужно было немцам, что они с такой поспешностью и в таком масштабе раздули пропагандистскую кампанию? Была очень простая и ясная причина – нацисты хотели оборонять Рейх любой ценой и для этого возбуждали страх и ненависть к советским солдатам среди немцев, военных и гражданских. В Германии шла повальная мобилизация в фольксштурм, и нацисты собирались поездить на теме защиты родных от «зверств большевиков». Неммерсдорф был стратегически важным пунктом, и, видимо, Эрих Кох рассчитывал, что после этой пропагандистской кампании немецкие солдаты будут более устойчивы в обороне и не позволят советским войскам ворваться на левобережье Прегеля. Частично этой цели нацисты добились: Неммерсдорф был второй раз взят только в январе 1945 года, уже во время общего наступления в Восточной Пруссии.

Собственно, этих двух фактов: упорный бой в Неммерсдорфе 21-22 октября 1944 года и последующий подлог с фотографиями – достаточно, чтобы отвергнуть версию о зверствах. Мирные жители и беженцы в основном стали случайными жертвами боя.

Во всей этой истории остался такой момент, который нужно упомянуть. Дело в том, что в этом районе было много немецких крестьянских хозяйств и усадеб, в которых работали иностранные рабочие, главным образом поляки. Эти люди были пригнаны на работу насильно и жили на положении рабов. Нередко немецкие хозяева покупали их на специальных рынках, относились к ним как к скотине, избивали и иногда даже убивали. Но когда к границам Восточной Пруссии подошла Красная Армия, этих самых немецких хозяев обуяли страх и предчувствие расплаты.

В это время отношения между хозяевами и рабами складывались по-разному. Бывало, что эти рабочие укрывали своих бывших хозяев и помогали им. Так, например, супругу расстрелянного бургомистра Неммерсдорфа полячки, работавшие в ее усадьбе, переодели в старое платье, велели не говорить по-немецки и выдали перед советскими солдатами за полячку. Многие из тех немцев, которые смогли покинуть Восточную Пруссию, вспоминают о таких случаях, произошедших лично с ними или с их знакомыми. Что же, между хозяевами и их рабами бывали вполне человеческие отношения, и это спасло им жизнь. Но не всем так повезло. Заслышав грохот советских пушек и танков, во многих случаях рабы беспощадно расправились со своими хозяевами за все унижения и издевательства. По всей видимости, Харри Тюрк видел жертв именно такой расправы: поваленного на кучу навоза и заколотого вилами мужчину, прибитую гвоздями к дверям сарая женщину. Вероятнее всего, это дело рук их бывших рабов, очень похоже, во всяком случае.

Другой случай «зверств», в Метгетене, не получил столь же широкого освещения и детального разбора, но тоже почти всегда упоминается в обвинениях в адрес Красной Армии. Об этом случае говорится следующее. 29 января 1945 года Метгетен был захвачен частями Красной Армии, 19 февраля 1945 года был отбит обратно немцами. После этого, 27 февраля 1945 года, капитан штаба коменданта крепости Герман Зоммер обнаружил в самом поселке и в гравийном карьере около него трупы женщин и детей, а также два захоронения, в которых было около 3 тысяч трупов.

Об этом случае осталось мало документов, поскольку, по словам самого Зоммера, они хранились в штабе крепости, который был 2 апреля 1945 года уничтожен прямым попаданием снаряда. Остался только альбом из 26 фотографий, который после войны оказался в Библиотеке Конгресса США и теперь доступен для исследователей. Рассказы Зоммера и этот фотоальбом – единственные источники, на которые ссылаются ревизионисты, как на примеры «зверств красноармейцев» в Метгетене.

Но и в этом случае, как в примере Неммерсдорфа, опускаются важные детали, полностью меняющие всю картину. Метгетен также был стратегически важным пунктом, поскольку через него проходила автомобильная и железная дорога из Кёнигсберга на Пиллау – главный морской порт Восточной Пруссии. Для гарнизона крепости в январе – феврале 1945 года эта дорога была единственной, по которой они могли получить помощь, а для гражданского населения единственным шансом на спасение. Правда, после того, как 30 января 1945 года подводная лодка С-13 под командованием А.И. Маринеско пустила ко дну лайнер «Вильгельм Густлофф», беженцы стали опасаться эвакуации в Германию по морю.

Но этим значение Метгетена вовсе не исчерпывалось. В этом поселке были расположены военные предприятия: Presswerke GmbH (производство винтовочных патронов), артиллерийский завод Ostlandwerke и кирпичный завод, принадлежавший заместителю Коха, генералу пожарной службы Альфреду Фидлеру. Каждый завод имел лагерь, в котором находились военнопленные, использовавшиеся на работах. Всего в Метгетене находилось более 1500 военнопленных. Также в Метгетене находились: штаб рейхскомиссара обороны Первого военного округа, то есть самого Коха, и штаб командира айнзацгруппы В, полиции безопасности и службы безопасности абшнита Норд-Ост оберфюрера СС Хорста Бёме. Как видим, это был вовсе не «тихий курортный городок», в который ворвалась Красная Армия, а стратегически важный для немцев населенный пункт.

Первоначально этот очень важный для обороны Кёнигсберга поселок не оборонялся, и, как пишет в своих мемуарах Отто Ляш, советские части заняли его внезапно и почти без сопротивления: «Но в ночь с 29 на 30 января противник, не встретив сопротивления, бесшумно проник сначала в имение, а потом и в окруженный садами пригород Метгетен, застав его ничего не подозревавших жителей спящими. Расположенному там полицейскому посту не удалось разбудить жителей»[10]. Прорыв войск 39-й армии под командованием генерал-лейтенанта И.И. Людникова к побережью залива Фришес-Гафф оказался настолько быстрым и внезапным, что были захвачены несколько населенных пунктов, из которых не успели уйти мирные жители.