- Пожалуйста, помогите ей! Вы должны ей помочь….

 По разговорам главного врача и со слов медсестры я поняла, что ничего серьезного у меня нет. Синяки, порезы о стекло, ушибы. Возможно, сотрясение и шок от происходящего. Но это мелочи по сравнению с мамой. Она приняла весь удар на себя и пострадала намного больше. Мне было очень больно смотреть на её лицо. Оно все было в порезах и в крови.

- Назовите своё имя и фамилию. Год рождения и адрес, - вежливо попросила врач.

- Джулия Ричардсон, 8 апреля, - тут я резко повысила голос. - Мой папа! Позвоните ему, он не знает…

- Не переживай, он уже едет, - утешила меня женщина милым голосом.

- Спасибо большое. А что с моей мамой?

 Я увидела, как она отвернулась от меня и спрятала свой взгляд. Меня это испугало. Я напряглась.

 - Пожалуйста, скажите мне правду, не молчите. Скажите мне!...

 Я умоляла ее рассказать, что будет дальше с моей мамой, но она продолжала молчать.

 Меня раздражало ее молчание. Я сорвалась с места и вышла из машины скорой помощи. Не хотят говорить? Отлично! Сама все узнаю. С разных сторон ходили полицейские, врачи, случайные люди. Было даже несколько журналистов с фотоаппаратами. Это разозлило меня ещё больше. Как можно такое фотографировать? Люди умирают в авариях, а им лишь бы сделать удачное фото. Написать поганую статью и выложить все это в газете или журнале.

 В соседней машине скорой помощи я увидела мужчину. Он сидел завёрнутый в плед. В руках держал дымящуюся чашку от термоса. По нему не скажешь, что он сильно пострадал. С ним рядом сидели полицейские и что-то записывали с его слов. Наверное, показания и подробности этой аварии. Мне было трудно сориентироваться среди такой толпы. Идя в сторону нашей машины, я увидела как маму, лежащую уже на носилках, накрывают белой простыней. Нет, нет, нет! Это же не то, что я думаю? Этого не может быть. Я не заметила, как слёзы ручьём полились из глаз.

- Нееет! - Крикнула я с таким отчаянием в голосе, что все обернулись на мой крик. Я, не обращая внимания ни на кого, побежала к маме.

- Мама, мамочка. Не умирай, прошу тебя. Ты не можешь меня оставить.

Я не узнавала свой голос. Он был хриплым, громким, отчаянным.

- Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня…

 Я освободила лицо от простыни и посмотрела в её глаза. Они были пустыми и смотрели куда-то вдаль. Её безжизненное, но по-прежнему, прекрасное лицо украшали царапины и алая, как россыпь самых дорогих камней, кровь. Ее лицо стало приобретать синеватый оттенок, говоря тем самым, что это уже не игра. Она была мертва. Я окончательно убедилась в своих догадках, в которые до последнего не хотела верить. И тут я почувствовала ужасную и нестерпимую боль, где-то очень глубоко внутри себя. Это была не физическая боль, а душевная. Я закричала…

 Кто-то дотронулся до моего плеча. Я повернулась и увидела отца.

- Пап, папочка, - сказала я, и слёзы полились с новой силой. Я обняла его, но он стоял и смотрел только на белую простынь.

- Девушка, Вас нужно отвезти в больницу. У вас сотрясение. Вам нельзя сейчас здесь находиться.

 Его слова отдавались эхом где-то внутри меня. Какое к чёрту сотрясение, когда моя мама тут?

- Нет! - Сказала я очень резко. - Я никуда не поеду. Почему вы не спасли её? Почему?

 Я схватила за воротник куртки этого мужчину и стала трясти его, повторяя последнее, что у меня осталось. Это несчастное "почему"…

 Меня опять решили силой затащить в машину скорой помощи. Я брыкалась, царапалась, кричала, но никто не обращал на это никакого внимания. Мне удалось выбраться не замеченной, и я опять побежала к маме.

- Мамочка, я так тебя люблю. Ты не можешь оставить меня. Пожалуйста, не уходи. Я не смогу без тебя. Мам...

 Я держала её за руку и рыдала. Я много чего хотела сказать, но не могла произнести ни слова, кроме как «не оставляй меня» и «не уходи». Я хотела быть с ней. Я не хотела от неё уходить, оставлять её. Мои слезы смывали уже запекшуюся кровь на её лице.

 С большим трудом меня всё же затолкали в машину. Там я уже не сопротивлялась, было бесполезно. Я просто сидела и плакала. Я не могла и не хотела в это верить. Это была худшая ночь в моей жизни. И я её вряд ли когда-нибудь смогу забыть об этом.

***

 Я провела в больнице три дня. Меня все это время накачивали успокоительными и я, в основном, спала. Наутро, после аварии, приходил следователь, чтобы опросить меня. Я отвечала на вопросы с большим трудом. После того, как все закончилось, я попросила оставить меня одну. Все это время, в палате со мной был папа. Он не оставлял меня одну ни на минуту. Ночевал на пластиковом стуле рядом с моей кроватью. Когда я просыпалась, то не могла на него смотреть. Мы с ним ни разу так и не поговорили об аварии, о маме. Думаю это к лучшему. Может быть, позже. Но, не сейчас…

 Внутри меня, как будто бы, образовалась огромная черная дыра. Эту черноту нечем больше будет заполнить. Мне от этого становилось еще больнее. Каждый раз, когда я засыпала, мне снилась мама. Она была такой веселой, такой живой. Она звала меня и просила ей помочь. Я просыпалась в холодном поту и видела перед собой только пустоту.

Глава 10

 В последний вечер перед выпиской, я страдала от тоски. Я повернулась и увидела стоящего в дверях папу. В руках у него была огромная пицца и мороженое. Она ела именно эту пиццу, а после заедала ванильным мороженым. Папа зашел в палату как-то не уверенно.

- Пап, ну что ты стоишь в дверях? Проходи, садись, - сказала я без улыбки. Я не могла заставить себя улыбнуться с той самой ночи.

 Уголки его губ немного приподнялись и он сел рядом со мной, на край кровати.

- Мне её очень не хватает. - Начал он. - Знаю, прошло слишком мало времени, как мы её потеряли, но я до сих пор не могу поверить в случившееся. Мне сказали, что она погибла мгновенно и ничего не почувствовала. Удар пришелся на её сторону. Врачи сказали, что она умерла от кровоизлияния в мозг. Надеюсь, ты себя не винишь, потому что ты не виновата в этом.

 Я слушала его очень внимательно, но не смотрела ему в глаза. Я смотрела куда угодно, но только не на него.

- Давай не будем об этом.

 Я до сих пор не могла перебороть себя, чтобы поговорить о маме. Я надеюсь он меня поймёт.

- Хорошо, милая. Предлагаю устроить вечер в память о Линдси. Вспомнить, так сказать, самые лучшие моменты с ней и съесть за неё её любимую пиццу.

 Папа забыл купить содовую или колу. Поэтому, нам пришлось есть пиццу, запивая апельсиновым соком, который я нашла у себя в тумбочке. Вот так мы и просидели до рассвета в больничной палате, разговаривая и вспоминая о ней. Я совсем потерялась во времени и не заметила, как мои веки стали тяжелеть и я стала засыпать. Папа накрыл меня теплым одеялом, а сам лег рядом. Мы спали на моей небольшой больничной кровати, в обнимку. Я чувствовала его тепло, любовь, заботу и поддержку. Представляю, как ему тяжело. Он возится со мной как с маленькой, хотя ему и самому нужна была поддержка и возможность выговориться. Поражаюсь его смелости и внутренней силе.

 Меня выписали из больницы в день похорон. Но, если честно, мне никуда не хотелось выходить из своей палаты. Лечение мне не помогало, потому что состояние мое не улучшалось. Образовавшаяся пустота внутри меня нарастала, как снежный ком. И с каждым днем становилась все больше. Последнее, что я могла сделать для мамы, - проститься с ней. Организацию похорон и все, что было с этим связано, взяли на себя бабушка и дедушка. Мы с отцом оплакивали потерю самого дорогого нам человека и были не в том состоянии, чтобы что-то решать.

 Я стояла у себя в комнате и смотрела на свое отражение в зеркале. Чёрное платье, которое мы купили вместе с мамой, чёрные капроновые колготки, высокий хвост и ни капли макияжа. Я сначала хотела нанести на лицо немного пудры, чтобы лицо не было таким бледным и опухшим, но потом передумала. Я всё равно буду плакать. И мои слёзы не скроет никакая косметика.