— Не знаю, Дора. Я никогда не знала ни одного полицейского.

Завтрак был очень мрачным. Даже Доминик выглядел необыкновенно угрюмым. Он и папа уехали на целый день сразу же после завтрака, а мама и Эмили пошли к портнихе что-то починить. Сара была в своей комнате, писала письма. Шарлотта всегда удивлялась тому, какую громадную переписку та вела. Сама Шарлотта могла едва ли насчитать двух-трех человек, которым она писала письма раз в месяц.

В полдвенадцатого Шарлотта занималась живописью, и, несмотря на мрачное настроение, в котором она пребывала, у нее получалось очень хорошо. В это время Мэддок постучал в дверь и вошел.

— В чем дело, Мэддок? — Шарлотта не отрывалась от палитры. Она смешивала светло-коричневые краски для листьев на дальнем плане и пыталась получить абсолютно правильный тон. Ее увлекало занятие живописью, а в это утро оно действовало особенно успокаивающе.

— Человек пришел. Хочет видеть миссис Эллисон, но так как миссис Эллисон отсутствует, он настаивает на том, чтобы видеть кого-нибудь.

Она отложила палитру:

— Что вы подразумеваете под словом «человек», Мэддок? Что за человек?

— Человек из полиции, мисс Шарлотта.

Волна страха накрыла ее. Вот теперь это была реальность. Или, возможно, они пришли, чтобы пожаловаться, что их побеспокоили из-за ерунды, из-за домашних скандалов…

— Тогда проведи его сюда.

— Вы хотите, чтобы я остался, мисс, на случай, если он станет слишком назойлив? Вы можете не разговаривать с людьми из полиции. Они привыкли работать в других районах, с населением более низкого социального уровня.

Шарлотте очень понравилось его желание оказать ей моральную поддержку.

— Нет, благодарю вас, Мэддок. Но, пожалуйста, оставайтесь в гостиной, так, чтобы я легко могла позвать вас.

— Хорошо, мисс.

Через минуту дверь открылась снова.

— Инспектор Питт, мэм.

Вошедший мужчина был высокого роста, очень неопрятный и из-за этого казался огромным. Волосы были растрепаны, пиджак распахнут. Его лицо было простым, несколько семитского типа, хотя глаза были светлыми, а волосы не темнее каштановых. Он выглядел смышленым. Когда инспектор заговорил, его голос оказался необычайно приятным, не соответствуя в общем-то неряшливому виду. Он рассматривал Шарлотту снизу доверху изучающим взглядом, раздражая ее этим.

— Прошу меня простить, но я вынужден сказать вам кое-что, несмотря на то что вы одна, потому что мы не можем тратить время зря. Возможно, будет лучше, если вы присядете.

Шарлотта инстинктивно отказалась.

— Нет, благодарю вас. — Слова давались ей с трудом. — Что вы хотите?

— Я очень сожалею, но у меня плохие новости. Мы нашли вашу служанку Лили Митчелл.

Шарлотта пыталась стоять спокойно, хотя ноги подкашивались. Она почувствовала, как кровь прилила к лицу.

— Где? — Ее голос изменился на писк. Этот ужасный мужчина продолжал рассматривать ее. Шарлотта обычно не испытывала неприязни к людям с первого взгляда… Нет, возможно, не совсем так… но этот человек определенно внушал ей отвращение. — Ну? — спросила она, стараясь говорить нормальным голосом.

— На Кейтер-стрит. Может быть, вам все-таки лучше сесть?

— Со мной все в порядке, спасибо. — Шарлотта пыталась пригвоздить его к месту взглядом, но инспектор, кажется, совершенно не обращал внимания на ее старания. Сильной хваткой он взял ее за руку и усадил в одно из кресел.

— Позвольте мне позвать одну из ваших служанок? — предложил он.

Это рассердило Шарлотту. Она не была настолько слабой, чтобы быть не в состоянии вести себя достойно — даже перед лицом столь шокирующих новостей.

— Что такого вы должны делать, что не может подождать? — спросила она, сохраняя контроль над собой.

Инспектор медленно обошел комнату. Определенно, этот человек совсем не умел себя прилично вести. Ну еще бы, что можно ожидать от полицейского? Ему, наверное, негде было этому научиться.

— Ваш дворецкий сообщил нам вчера ночью, что она пошла прогуляться с мужчиной по имени Джек Броди, клерком. В котором часу вы требуете от нее быть дома?

— Думаю, в половине одиннадцатого. Впрочем, не уверена. Может быть, в десять. Мэддок может сказать вам.

— С вашего разрешения, я должен буду расспросить его. — Это прозвучало скорее как утверждение, чем как просьба. — Сколько времени она у вас работала?

Все это звучало так, словно было в далеком прошлом.

— Четыре года. Около того. Ей было только девятнадцать. — Шарлотта услышала, как ее голос сник, и почему-то с грустью вспомнила об Эмили. Вспомнила ее ребенком, как та училась ходить. Это было нелепо. Эмили не имела ничего общего с Лили, за исключением того, что им обеим по девятнадцать лет.

Этот ужасный полицейский продолжал рассматривать ее:

— Вы, должно быть, знали ее очень хорошо.

— Полагаю, что так. — Шарлотта вдруг поняла, как мало знала Лили. Та была просто лицом в доме, к которому она привыкла. Она не знала о девушке абсолютно ничего: что скрывалось за ее обликом, что ее беспокоило, чего она боялась…

— Она когда-нибудь оставалась на ночь вне дома?

— Что? — Шарлотта вдруг забыла об инспекторе.

Он повторил вопрос.

— Нет. Никогда, мистер… — Его имя она тоже забыла.

— Питт. Инспектор Питт.

— Инспектор Питт, была ли она… она была задушена, как другие?

— Удавлена, мисс Эллисон, прочной проволокой. Да, в точности как другие.

— И… была ли она, как другие… изувечена?

— Да. Я очень сожалею.

— О! — Шарлотта почувствовала ошеломляющую слабость, ужас и жалость.

Питт наблюдал за ней. Очевидно, он не видел ничего, кроме ее молчания.

— С вашего позволения, я пойду поговорю с другими слугами. Они, вероятно, знали ее лучше, чем вы. — Что-то в его словах намекало на то, что Шарлотте все было безразлично. Это заставило ее рассердиться и… почувствовать себя виноватой.

— Мы не вмешиваемся в жизнь наших слуг, мистер Питт! Но если вы думаете, что мы не заботимся о них, то это я послала Мэддока прошлой ночью за полицией. — Она покраснела от гнева, едва сказав это. С какой стати она пытается оправдаться перед этим человеком? — К сожалению, вы были не способны найти ее тогда! — закончила она на резкой ноте.

Питт принял ее упрек молча и через некоторое время ушел.

Шарлотта стояла, рассматривая мольберт. Картина, которая еще четверть часа назад казалась такой изящной, наводящей на приятные воспоминания, теперь показалась ей беспорядочным набором серых и коричневых мазков на бумаге. Ее голова была заполнена какими-то расплывающимися образами, темными улицами, звуками шагов, открытыми ртами, ищущими глотка воздуха, но больше всего — страхом и картинами ужасных, пугающих нападений.

Шарлотта все еще смотрела на мольберт, когда вошла мама. Голос Эмили доносился из гостиной:

— Если она оставит его таким же свободным, как оно есть сейчас, я уверена, это будет выглядеть ужасно. Я буду казаться в нем очень толстой! Это так немодно!

Кэролайн резко остановилась. Она смотрела на дочь:

— Шарлотта, дорогая моя, в чем дело?

Шарлотта вдруг обнаружила, что ее глаза заполнены слезами. В поисках утешения она бросилась к матери и чуть не уронила ее, крепко обняв и прижавшись.

— Лили… Мама, она была задушена, как и другие. Они нашли ее на Кейтер-стрит. Сюда приходил этот ужасный полицейский, только что! Он сейчас говорит с Мэддоком и со слугами.

Кэролайн осторожно притронулась к ее волосам. Этот жест очень успокаивал.

— Дорогая моя, — мягко сказала она. — Я так этого боялась. Ни одной минуты я не верила, что Лили убежала. Мне хотелось так думать, потому что это все-таки лучше. Ваш папа будет очень сердиться на то, что полицейские здесь. Сара знает?

— Нет. Она наверху.

Кэролайн мягко отстранила Шарлотту от себя:

— Тогда давайте приведем себя в порядок и приготовимся встретить невзгоды лицом к лицу. Я должна написать письмо родителям Лили. Будет правильным, если они узнают об этом от членов семьи, от тех, кто знал ее. Мы были ответственны за нее. Теперь иди наверх и умойся. И расскажи об этом Саре. Где, ты говоришь, этот полицейский?