– Этого не знает никто. Одно могу сказать точно: когда два таких воина встречаются, в живых остается лишь один. Пришельцев у нас почему-то не любят. Поэтому, если хочешь меньше неприятностей, старайся не отличаться от других.

– Информацию о меченых бойцах достать сумеешь?– спросил я, отрывая вторую полоску ткани от рубахи и перевязывая шею импровизированным бинтом. «Не судьба мне ходить в целых рубашках по диковинным мирам, ох, не судьба».

– Обижаешь, конечно, сумею! Но не сразу. Зато теперь я знаю, куда нам надо путь держать.

По дороге в город Стайберг Ухтырь рассказывал мне о своем племени. Раньше крогулы не привлекали особого внимания людей, придворные маги и без них прекрасно справлялись с требованиями вельмож. А вот когда волшебники лишились своей силы, вспомнили про доставал, которые из всего арсенала чародейства обладали лишь способностью становиться невидимыми да еще отличались особой пронырливостью и умением сцапать любую вещь, которая хоть на мгновение осталась без присмотра или не под замком. Невидимостью управлял особый вид магии, не пострадавший в ходе необычного катаклизма. Обошло «замерзание» и порчунов, насылающих проклятия на род людской, точнее, на отдельных его представителей, и за отдельные, вполне реальные деньги. Порчуны и доставалы недолюбливали друг друга по идейным, как высказался мой провожатый, соображениям:

– Эти мерзавцы играют по-грязному. Я выступаю как страж порядка: беру лишь то, что плохо лежит. Можно сказать, приучаю народ к бережливости и внимательности, а эта сволочь крадет у людей здоровье, выманивая затем даже то, что хорошо припрятано.

Я был согласен с коротышкой, хотя прекрасно понимал, что все негодование моего попутчика вызвано банальной конкуренцией. Порчунам было доступно то, что скрывалось от доставал.

– Зачем мне нужно идти в Стайберг?

– Не все магическое в наших краях утратило свою силу. Тебе нужно попасть в храм Великого пути, чтобы узнать свою дорогу,– ответил Ухтырь.

– К гадалке, что ли, сходить?

– Нет. Гадалка, если она настоящая, может увидеть лишь расплывчатые контуры судьбы. А вот маршрут, по которому нужно пройти, чтобы судьба была к тебе благосклонна, узнаешь лишь в храме Великого пути. Если повезет. Там же, в старинной библиотеке, я попробую достать интересующую тебя информацию. Приказ получен, и я обязан его выполнить. Ты, конечно, можешь меня и здесь подождать. Денька... четыре. Барон Лорг как раз успеет собрать новый отряд, чтобы наказать преступника.

– Уговорил, пошли. Вдруг и правда повезет? А кто такой этот Лорг?

Карлик скривился, как от касторки:

– Самый гадкий в мире тип: злой, хитрый, подлый. А жадный – жуть! При пожаре капли воды не выпросишь из озера, если он изволит там купаться.

На языке так и вертелось: «Неужели жаднее тебя?» Но я промолчал.

– Зря ты меч выбросил,– проворчал хозяйственный Ухтырь.– Мы скоро должны подойти к небольшой деревушке, а без меча тебя вряд ли примут с распростертыми объятиями.

– Разве ж это меч был? Так, кусок железа. Им легче себя поранить, чем от врага защититься.

– А думаешь, хорошее оружие на дороге валяется? – по-своему воспринял мои слова крогул.– Я могу достать только те вещи, которые оставлены без присмотра. Даже украшение с женщины, если она в зеркало не смотрит. А настоящий меч всегда имеет заговор от чужих рук, поэтому и цена на него баснословная.

– Да я совершенно без претензий. Ты лучше другое мне скажи. В деревне тебя никто ловить не бросится?

– Разве что выживший из ума. Даже если и поймает, толку-то? Ну, прикажет чего достать, отпустит, да только он меня и видел. Сезон охоты на крогулов закончился еще вчера с последними лучами солнца. Главное – ты сам меня никому не подари. Лучше уж с тобой месяц промучиться, чем привыкать к новому деспоту.

Я сразу почувствовал себя тираном и узурпатором. Правда, так и не смог припомнить случая деспотического обращения со своим слугой:

– Погоди, если нас с тобой вместе увидят, то сразу поймут, что я твой хозяин?

– Какой же дурак ходит среди людей с собственным крогулом? Все будут думать, что либо я свободный, либо ты – мой сопровождающий, которого истинному хозяину потерять не жалко.

– Спасибо, утешил. Что-то мне сразу расхотелось заходить в эту деревню.

– Спокойно,– задрал нос мой угнетенный слуга.– Ситуация под контролем. В деревне постоялый двор моего дядюшки. Там мы и подкрепимся. Но учти – дядя не должен догадаться, что я и в этом году попался, а то меня засмеют.

– Ладно, уговорил. Идти к твоему родственнику еще далеко?

– Мы почти рядом. Поднимемся на тот холм и увидим крайние дома.– Карлик указал рукой на возвышенность и осекся.– Трухлявый пенек тебе в печенку! Гляди, чего делается!

Насчет пня я с ним не согласился бы, однако в указанном направлении действительно происходило нечто необычное. Два огромных привидения среди бела дня решили выяснить отношения. Им что, ночи мало, или тут так принято? Даже в Долине проклятых звонарей было больше порядка: ночные твари рыскали по ночам, остальные – днем, и друг другу не мешали. А эти...

Одно привидение напоминало речного рака, а второе больше походило на спелую желтую грушу, неуклюже стоявшую на коротких ногах и имевшую такие же укороченные руки. Казалось бы, что она могла противопоставить клешням противника? А противник явно пытался добраться до прически толстобокой и отрезать два зеленых листика, украшавших утонченную часть желтого призрака. «Парикмахер» издавал щелкающие звуки, периодически наскакивая на «клиента». Груша лишь уворачивалась, отвечая яркими вспышками света, от которых клешни ракообразного приобретали все больше красных оттенков. Ему, наверное, стало стыдно обижать беззащитных. Когда революционная окраска заняла почти половину тела неудачливого парикмахера, до членистоногого дошло, что он сварится быстрее, чем добьется желаемого. Сделав последнюю попытку, покрасневший призрак отполз на безопасное расстояние и провалился сквозь землю. Груша тоже не осталась на месте. Она закружилась вокруг своей оси и взлетела ввысь, скрывшись из вида.

– Ты их знаешь? – Я дотронулся до головного убора своего слуги, выводя его из оцепенения.

– С привидениями знакомств не вожу. И тебе не советую.– Ухтырь старался держаться бодро, но дрожь в коленках выдавала истинное состояние бородатого малыша.

– Мы идем или так и будем стоять?

Поселение встретило небольшими домиками за глухими заборами, расположенными по обе стороны узкой улицы. Для того чтобы нас не зацепило телегой, которую тащила захудалая лошаденка, пришлось вплотную прижаться к ограде. Басовитой собачке, дежурившей непосредственно за забором, действия двух пеших путников показались подозрительными, о чем она и поспешила сообщить всей деревушке оглушительным лаем. Хоть под колеса бросайся.

– А если навстречу вторая телега? – спросил я слугу.

– Здесь только въезд в деревню, выезд – в другую сторону.

Перед постоялым двором улочка существенно расширилась. Это оказалось единственное строение, не имевшее глухого ограждения.

– Если тебе приказали что-то достать в моей гостинице, лучше сразу убирайся! – «гостеприимно» встретил дядя своего племянничка.

– Ты что, ежиков наелся? Кто прикажет мне, свободному крогулу? Разве что старший родственник.

– Не может быть, чтобы тебя не захомутали. Ой, того и гляди – все собаки в нашей деревне сдохнут. А это кто с тобой? – указал он на меня.

– Так, случайный прохожий. Умудрился заблудиться в моем лесу. Представляешь?

– Не смеши. Там деревьев меньше, чем волос у меня на голове.

Волосы у дяди-карлика остались только на висках, поэтому ермолка не закрывала и половины лысины. Зато брови ему достались густые и кустистые, выделяющиеся на лбу, словно две мохнатые черные гусеницы.

Гонором дядя ничем не уступал племянничку. Старший крогул так и стоял в дверях, перекрывая вход на свою территорию. Видя, что нам здесь не сильно рады, Ухтырь постарался сменить направление разговора, вытащив из кармана маленький шарик.