Сегодня она там с какой-то подружкой. Итальянка, что ли?
Я вчера был с языком, ну эта русская вчера работала. Так я с Людмилой мало пообщался — на сегодня договорились. Сейчас вот собирался к ней идти. А, блин, надо же сходить в номер переодеться.
Пойдешь со мной — или как?
— Да, давай минут через пятнадцать опять тут встретимся и пойдем к ней. Я пока узнаю, когда будут Женька с Костей, и тоже переоденусь во что-нибудь пляжное. Полотенца, где брать?
Успокаивая, начавшее колотится сердце, ответил я Борису.
— А чёрт его знает. Я пару раз на пляже был. Так все время кто-то приносил.
Продолжил удивлять меня Борис.
— Хорошо, я тоже спрошу. Поехали.
Оказалось, что Женька с Костей сегодня не приедут. Они ночуют где-то в пустыне. Сафари на джипах. А завтра к обеду их привезут обратно.
— А! Видел я их пустыню. У нас ещё лучше. И джипы у нас не хуже.
Сказал Борис.
Занесло патриота в чужие края. Подумал я.
— А статус у тебя ВИП. Особо важная персона. Поэтому в казино тебе дали и выиграть и проиграть. Но на этом хватит. В казино, у них там свои статусы. Но теперь тебе скучно не будет — за это я ручаюсь.
Рассказывал я Борису, пока мы шли к Людмиле.
— Ты давай, веди, а то я, то её и не узнаю. А ты её видел уже сегодня.
Я, конечно, нервничал — девятнадцать лет не виделись. Итальянка. Кошмар. Какая она стала? Захочет ли со мной разговаривать? Что я ей скажу?
— Да вон она, под тем фикусом. Сказал Борис, указывая на двух женщин под пальмами.
Она, увидев нас, взмахнула руками.
Встала с лежака, накинула халатик и пошла к нам навстречу.
Действительно, она очень похорошела. Все такая же стройная и какая-то холеная, ухоженная и довольная. Идет и улыбается. Прямо как в школьные годы. Я от переживаний даже замедлил шаг.
— Здравствуй, это правда, ты? Сказала она. И протянула обе руки, давая понять, что хочет меня обнять.
— Да, это я. Здравствуй Люся. Выдохнул я ей на ухо, обнимая её.
Она отстранилась, не выпуская моих рук, и так пристально посмотрела мне в глаза. И несколько секунд мы смотрели друг на друга и молчали.
Но все было ясно и без слов.
Я простил, она простила. Я тосковал — она скучала. И ещё много чего сказал нам этот недолгий взгляд…
Но, словно закончился разговор наших глаз — начатый там, на набережной в день нашего выпускного бала. И…
Какая-то тяжесть — просто спала. Здорова, красива и счастлива.
— Мне нужно сесть. Сказал я.
— То ли перелет и дорога меня доконали. То ли волнения уже не по годам.
— Давайте где-нибудь сядем.
— Да. Ответила она.
— Здесь рядом отличный бар, там можем посидеть. Только я объясню ситуацию своей подруге. Окей?
— «Мадонна миа». «Сеньора Люция». «Окей».
Решил пошутить я, что бы хоть немного разрядить обстановку.
Она засмеялась. И её смех был точно таким, каким я его помнил. Девчонка, с которой я сидел за одной партой.
— Ты говоришь по-итальянски? Спросила она.
— Нет, но надеюсь, твоя подруга понимает английский или немецкий и я смогу ей объяснить, что Борис и я — это друзья. А то после той истории с итальянцами, когда Борис по-русски объяснял, что ты — его женщина, я думаю, она будет за тебя переживать, без наших объяснений.
— Какой ты стал галантный и тактичный.
И она снова, пристально посмотрела на меня.
— Хотя ты всегда таким был.
Весело поддержала она меня, и мы все втроем объясняли её подруге, что мы будем тут рядом в баре. Она оказалась совсем не подругой, а соседкой по номеру. И она действительно уже начинала волноваться за сеньору Люцию. Опять этот русский и с ним ещё новый господин. Но мы её успокоили и направились к бару.
Мы разговаривали часа два.
Обо всем, о её жизни, о детях, о её муже — итальянце, о моей жене и работе. И казалось, этим разговорам не будет конца. Какая-то временная волна нас накрыла и перенесла в прошлое, только мы там были такие как сейчас. Взрослые, повидавшие мир и жизнь.
Борис принимал участие в беседе, пока Люся рассказывала о себе. Когда я начал рассказывать о своей жизни, он как-то отвлекся. Ну да, про меня то он всё знает. Начал заигрывать с молодой официанткой и в результате переместился к ней за стойку бара.
Люся взяла меня за руку. Как тогда на набережной, в ночь нашего выпускного бала. И сказала:
— Ты действительно меня простил и понимаешь?
Что я мог сказать? Что да, конечно простил, или что важнее её прощение. Что понять этого, все равно не дано. Потому что. То, что было — это было. И классифицировать наши отношения мне не удавалось ни разу. Да что уж тут понимать.
— Конечно. Сказал я.
— Тем более, что гораздо важнее, что ты счастлива, и что мы снова вместе.
— Да. Ответила она.
— Это действительно важнее. И меня очень радует, что ты стал таким серьезным, значительным человеком, но не утратил той теплоты, которая была в тебе в годы нашей школы.
И это означало мир. Мир между нами, мир у меня в душе. Потому, что наша незаконченная пьеса с Люсей, постоянно оставляла у меня ощущение какой-то моей ошибки. Какого-то плохого моего поступка, в прошлом.
А теперь эта пьеса продолжается. И даже тональность та же. Ритм немного изменился и аккорды модернизировались.
Но мы же все-таки — в нашем времени. Не будем верить до конца, фантастическим перемещениям во времени.
А так хотелось…
Перенестись — и остаться там. Но только, чтобы уже теперешними — не детьми. Что бы вернулось ощущение духовной близости, чистоты помыслов и наивных планов.
Мечты, мечты…
Мы также выяснили, что её муж устроил ей эту поездку, как подарок к какому-то их юбилею. И что она ему безмерно благодарна, но она никак не ожидала встретить тут всех нас.
— Это какое-то чудо. Женя, Костя, Борис и вот теперь ты.
— Наверное, это ты все подстроил, и с мужем моим договорился.
