Мы летим – люди разбегаются.

Бросаются наутек, стоит им завидеть огромную тень нашего роя.

Под нами обугленный, разрушенный и в основном заброшенный город. Сан-Франциско с его трамвайчиками и именитыми ресторанами прежде считался одним из красивейших мегаполисов мира. Раньше туристы бродили вдоль Рыбацкой пристани и толпились на тесных улочках Китайского квартала.

Теперь оставшиеся в живых заросли грязью, дерутся за объедки и пристают к перепуганным до смерти женщинам. Они спешат укрыться в тени, едва замечают нас. Лишь немногие, глубоко отчаявшиеся люди, остаются на открытом пространстве. Они надеются сбежать от членов уличных группировок за секунды нашего полета над их головами.

Там, внизу, над распластанным телом мужчины склонилась девочка. Она едва ли нас видит, либо ей уже все равно. Периодически я замечаю какой-то блеск в оконных проемах, а значит, кто-то провожает нас взглядом сквозь окуляры биноклей и прицелов винтовок.

Должно быть, мы то еще зрелище. Туча хвостатой саранчи размером с человека, заслонившая небеса.

И посреди этого скопища – демон с гигантскими крыльями, прихвативший с собой девчонку-подростка. По крайней мере, любой, кому невдомек, что Раффи вообще-то архангел с чужими крыльями за спиной, примет его за демона.

А девушку, которую он прижимает к себе, вероятно, считают жертвой похищения. Откуда им знать, что мне безопасно в этих руках; что я прячу лицо на его шее, потому что мне нравится ощущать его теплую кожу своей.

- Мы, люди, всегда кажемся такими с высоты? – спрашиваю я.

Он отвечает. Я чувствую вибрацию его гортани и вижу, как он шевелит губами, но не могу расслышать ни слова, виной тому оглушающий стрекот целого роя саранчи.

Возможно, моя «глухота» не так уж плоха. Возможно, ангелам мы кажемся тараканами, мечущимися от одной тени к другой.

Но никакие мы не тараканы, не обезьянки и не монстры, неважно, что там себе вообразили эти ангелы. Мы были людьми и людьми остаемся. По крайней мере, снаружи.

Я все-таки в это верю.

Взгляд падает на мою шитую-перешитую сестру, летящую рядом с нами. Мне по-прежнему приходится напоминать себе, что Пейдж все та же девочка, которую я любила. Ну хорошо, быть может, парочка отличий есть.

Она восседает на сморщенном теле Велиала, которого, словно паланкин, удерживают в небе несколько скорпионов. Он весь в крови и кажется давно ушедшим в мир иной, но я-то в курсе, что он жив. Велиал заслужил свою участь, но где-то внутри меня еще остается часть, одуревающая от первобытной жестокости происходящего.

Прямо по курсу серый скалистый остров, окруженный водами залива Сан-Франциско. Пресловутая тюрьма Алькатрас. А над ней кружит саранча. Это малая часть огромного роя, не прилетевшая на пляж пару часов назад, когда Пейдж попросила о помощи.

Я указываю на остров позади Алькатраса. Он больше и зеленее, и на нем не видно ни одного здания. Я больше чем уверена, это Ангел. Но название не влияет на мой выбор, сейчас любое место даст фору Алькатрасу. Не хочу, чтобы Пейдж бегала по этой дьявольской каменюке.

Мы резко меняем траекторию, огибаем рой и направляемся в сторону более крупного острова.

Я жестом прошу Пейдж следовать за нами. Скорпионы, вцепившиеся в Велиала, и ближайшие к ним особи остаются рядом, остальные присоединяются к саранче, кружащей над Алькатрасом, образуя огромную черную воронку над зданием тюрьмы. Некоторые кажутся сбитыми с толку, поначалу они устремляются за нами, но после поворачивают к Алькатрасу, словно вынуждены сохранять целостность роя.

Лишь единицы остаются с нами, в то время как мы парим над островом Ангел, разведывая обстановку на суше.

Лучи восходящего солнца подчеркивают изумрудные кроны деревьев, окруженных водами залива. С этого ракурса на горизонте за Алькатрасом вырисовывается масштабная панорама Сан-Франциско. Должно быть, в былые времена от этого вида захватывало дух. Теперь же город больше похож на неровный ряд сломанных зубьев.

Мы приземляемся у кромки воды на востоке острова. Цунами оставили на пляже груду кирпичей, а на одной из сторон холма – кучу поваленных деревьев, в то время как остальная часть острова практически нетронута.

Едва мы касаемся земли, Раффи меня отпускает. Если верить физическим ощущениям, мы летели сюда год. Мои руки буквально примерзли к его плечам, ног я вообще не чувствую. Саранча спотыкается, приземляясь вокруг нас, похоже, у них ровно те же проблемы.

Раффи потягивает шею и встряхивает руками. Кожистые крылья складываются и исчезают за его спиной. На нем по-прежнему маска с вечеринки, устроенной в обители и обернувшейся кровавой бойней. Она насыщенно-красного цвета с вкраплениями серебра и за исключением рта целиком закрывает лицо.

- Так и будешь ее носить? – Я шевелю пальцами, разгоняя кровь. – Выглядишь красной смертью на демонических крыльях.

- Прекрасно. Так и должен выглядеть каждый ангел. - Он продолжает разминать мышцы круговыми движениями плеч. Полагаю, нелегко нести на себе кого-то нескольких часов. Несмотря на свою гимнастику, Раффи настороже, его глаза продолжают изучать наше до жути тихое окружение.

Я подтягиваю ремень на своем плече, чтобы меч, замаскированный под плюшевого медведя, оказался на уровне тазовой кости, так я смогу оперативно его извлечь. Следующее, что я делаю, шагаю к своей сестре, чтобы помочь ей спуститься с Велиала. Но стоит мне приблизиться к Пейдж, саранча начинает шипеть, угрожая своими жалами.

С колотящимся сердцем я застываю на месте.

Раффи тут же появляется за моей спиной.

- Пусть она сама к тебе подойдет, - говорит он чуть слышно.

Пейдж слезает с Велиала и поглаживает саранчу своей маленькой ладошкой.

- Тише, все в порядке. Это Пенрин.

Не устаю удивляться тому, что эти монстры послушны моей младшей сестре. Молчаливая перепалка длится еще пару секунд, а затем под приглушенный и нежный мотив, затянутый Пейдж, саранча опускает свои жала. Я выдыхаю, и мы пятимся назад, позволяя Пейдж успокоить своих питомцев.

Она наклоняется, чтобы подобрать отрезанные крылья Раффи. Все это время Пейдж лежала на них. Испачканные перья выглядят помятыми, но в ее руках начинают пушиться. Не могу упрекнуть Раффи за желание отрезать свои крылья у Велиала до того, как саранча высушит их вместе с демоном, но хотела бы я, чтобы этой нужды не возникло. Теперь нам придется искать доктора, который успеет пришить их Раффи прежде, чем крылья увянут.

Мы проходим по пляжу и видим пару лодок, привязанных к дереву. Похоже, на острове кто-то есть.

Раффи жестом велит нам спрятаться, а сам поднимается по склону.

По-видимому, на этой стороне холма прежде было немало домов. На нижнем уровне от них остались лишь бетонные фундаменты, заваленные сломанными досками в мокрых и соляных разводах. Но на вершине несколько заколоченных зданий все еще целы.

Мы быстро забегаем за ближайшее здание, похожее на хижину или сарай по своим габаритам. Это строение, как и другие, заколочено досками, покрытыми белой краской. И, как мне кажется, сделали это задолго до Великой Атаки.

Все это место смахивает на город призраков, но из общей картины выбивается дом на макушке холма, с которого виден залив целиком. Абсолютно невредимый, в викторианском стиле, обнесенный белой оградой. Он один похож на семейный особняк, только в нем теплится жизнь.

Как по мне, нам ничто не грозит, саранча напугает любого. Тем не менее, я остаюсь в укрытии и наблюдаю за тем, как Раффи отталкивается от земли и взлетает к вершине холма, а затем подбирается к дому, прячась за деревьями и бараками.

Когда он достигает цели, тишину разбивают выстрелы.

Раффи прижимается к стене.

- Мы не хотим причинять вам вреда, - кричит он.