Масленников считал, что одним из важнейших качеств характера Шебаршина, лежавших в основе его успехов по службе, любви и авторитета среди друзей и близких, была глубокая эмоциональная вовлечённость Леонида Владимировича во всё, что он делал, о чём думал и говорил.
Искренность, неравнодушие в сочетании с его высоким профессионализмом и глубоким аналитическим умом высоко ценились и коллегами, и друзьями Леонида Владимировича. Но эти же качества усиливали накал переживаний, которые он безуспешно пытался скрыть от окружающих, душа его пребывала в состоянии постоянного напряжения и не находила отдохновения. Возможно, единственную отдушину он находил в литературе, в беседе с книгой, но и это занятие, как мы знаем, у человека думающего отнимает немало душевных и интеллектуальных сил.
Кстати, круг его чтения был необычайно широк — от отечественной и зарубежной классики, философии и публицистики до самого что ни на есть модерна книжного рынка.
Страсть к чтению сблизила с Шебаршиным М. Б. Катышева, бывшего заместителя генерального прокурора России. У обоих были внушительные, со вкусом подобранные домашние библиотеки. Но как истинные ценители хорошей книги, они не дрожали над раритетами и любили дарить друг другу прочитанные произведения. По свидетельству Катышева, в последние годы жизни Леонид Владимирович находился под сильным воздействием творчества Ивана Шмелёва, особенно его романа «Лето Господне». Чувствовалось, что поднятый писателем религиозно-духовный пласт русской жизни был близок и понятен Шебаршину, давал возможность ему по-новому осмыслить пережитое, выпавшие на его долю испытания.
Михаил Борисович бережно хранит авторские книги Шебаршина с дарственными автографами, которые отличаются короткими и афористичными высказываниями. Афоризмы Шебаршина своей остротой, глубоким пониманием переживаемого момента и актуальностью поражают не только Катышева. Комментировать его изречения, собранные в книге «Хроники безвременья», пожалуй, бессмысленно — их надо читать. Когда же начинаешь читать, то не можешь остановиться. Вот несколько из них — без какого-либо отбора, навскидку:
«Демократия могла бы выжить, если бы не демократы».
«О достижениях советской власти напоминает лишь антисоветчина».
«Всласть имущие».
«Рублю так и не удаётся выбиться в доллары».
«Бедняк покупает газету, богач — её главного редактора».
«Демократия протухла, не успев созреть. Это бывает со скороспелками».
А вот грустное понимание «русского чуда»: «Экономику уничтожили, а народ ещё живёт»…
Одну важную черту подмечают у Шебаршина все его друзья: Леонид Владимирович никогда не отзывался плохо о людях. Правда, три человека всё же были исключением — это Калугин, Бакатин и Ельцин. От цитирования некоторых его высказываний о Ельцине трудно удержаться:
«Президент намерен выйти на референдум с единственным вопросом: „Ты меня уважаешь?“»
«Ельцина инаугурировали. Столь обидного слова в русском языке не нашлось».
«Народ с президентом — хочет того народ или нет».
…Все прежние надежды Шебаршина стремительно рушились, рушились прямо на глазах. На обломках великой державы, скорее даже не на обломках — на мощных глыбах, которые достались в наследство России, не удалось ни построить полноценного общества, ни поднять экономику, ни создать действенной системы безопасности государства.
Сама жизнь вскрыла всю ложь сладких сказок и обещаний либералов, сочинённых для оправдания их мрачных экспериментов над страной и российским народом, развеяла их главный миф — о якобы неизбежности распада СССР, социалистического государства. С годами Шебаршин всё чаще говорит о деструктивной, откровенно предательской роли либерально-демократической оппозиции внутри страны и чёрных планах их зарубежных покровителей. «…Роль внешнего фактора действительно чрезвычайно велика, — записывает он в своём дневнике. — Десятилетиями Соединённые Штаты и их союзники упорно работали над сокрушением нашего государства, разжигали национальную рознь, подпитывали оппозицию, выращивали своё политическое лобби, лишали Советский Союз доступа к передовым технологиям. Холодная война была тотальной, и ударной её силой было Центральное разведывательное управление США».
То, что переживал Шебаршин, было не просто разочарованием. Его постоянно мучил вопрос: а не напрасно ли прожита его жизнь, главный смысл которой заключался для него в служении Отечеству?
А ведь кроме этого камнем давили на сердце тяжёлые личные утраты. Пережил смерть дочери. Свет померк. В зрелом возрасте — новое несчастье: тяжёлая болезнь жены, на семь лет приковавшая её к постели.
Ухаживал Леонид Владимирович за Ниной Васильевной преданно и самоотверженно. Когда он был на работе, обязанности сиделки выполняла дальняя родственница — Вика. Вечерами он её сменял и ночевал в одной комнате с больной женой. Все семь лет. Скончалась Нина Васильевна в 2005 году. Случилось это накануне дня, когда друзья Леонида Владимировича собирались отметить его семидесятилетие…
Всё постигается в беде. Любовь, преданность, привязанность, отношения между людьми. Супругов Шебаршиных всегда отличало большое уважение друг к другу — без ложной сентиментальности и сюсюканья.
Между прочим, Шебаршин не любил мужиков-подкаблучников. И не только потому, что уж слишком наигранно и демонстративно выказывают они своё преклонение перед жёнами. Дело гораздо серьёзнее. Леонид Владимирович был убеждён, что слепое и безропотное следование за женщинами на поводке, потакание их прихотям, связанным порой с непомерными расходами, для разведчика может стать причиной большого предательства, измены Родине. Приводил он и пример — может, несколько иного свойства, но убедительный: его явила миру чета Горбачёвых…
Человеку, потерявшему самых близких людей, судьба представляется нелепой и дикой. Шебаршин выстоял и после кончины Нины Васильевны. Поддерживала его в самые, казалось бы, невыносимые годы вдова брата Нины Васильевны — Татьяна Александровна Пушкина. Убирала в опустевшей квартире, готовила ему нормальную еду, даже специальные контейнеры приобрела, чтобы приготовленную пищу удобнее было хранить. Будучи интеллигентной и чуткой женщиной, она умела в нужную минуту, когда уж совсем сникал Леонид Владимирович, приободрить его словом.
Странно иногда сплетаются судьбы. Довольно длительное время Татьяна Александровна работала… секретарём у Ельцина: сначала — когда тот был первым заместителем председателя Госстроя, затем — когда он возглавлял комитет Верховного Совета СССР по строительству и архитектуре. Ельцин, которому Шебаршин фактически помог в августе 1991-го, перечеркнул его будущее; Татьяна Александровна, умевшая находить общий язык со своенравным руководителем, стала последней опорой Леонида Владимировича…
Скрашивало одиночество Шебаршина одно, особенно любимое им, живое существо — старый кот Базилио. Леонид Владимирович утверждал, что нашли кота в Подмосковье, под Дмитровом, завёрнутым в салфетку с княжеским вензелем. И что этот отпрыск голубых кровей якобы умел читать человеческие мысли не хуже булгаковского Бегемота…
…Трудно находиться в состоянии подавленности в течение целого ряда лет — не каждый человек это выдержит. Многие друзья Леонида Владимировича видели и понимали, что человек находится на пределе своих возможностей. В. П. Полеванов, например, вспоминает, что в последние месяцы жизни Шебаршина встречи с ним вызывали особенно тяжёлые чувства. Часто он выглядел хмурым и угнетённым, что-то постоянно терзало его, не давало покоя. Одолевали его не только душевные невзгоды: стали плохо слушаться ноги, беспокоила одышка, мучили приступы сердцебиения. Тем не менее Леонид Владимирович держался стойко.
Жаловался ли он кому? Очень редко и только очень близким друзьям. Прилукову, например, рядом с которым более двадцати лет трудился плечом к плечу. Иногда, уходя домой после рабочего дня, Шебаршин признавался: «Устаю сильно, Виталий Михайлович. В последнее время меня что-то грызёт, ничего не хочется делать, приду домой — заняться нечем. Много читать нельзя — тяжело, да и зрение становится всё хуже».
