Литмир - Электронная Библиотека

Юный ученик здесь впервые проявил свойственный ему дух пытливости, спросив: а откуда же произошел Хаос? Учитель сказал ему на это, что он должен обратиться за решением подобного рода вопросов к философам; вследствие чего Эпикур бросил филологию и все другие научные занятия, чтобы отдаться той науке, от которой он только и мог надеяться получить удовлетворительный ответ, на столь возвышенные вопросы.

Простой народ вряд ли когда-либо заходил в своих изысканиях так далеко или выводил свои религиозные теории из рассуждений, поскольку даже филологи и мифологи, как мы видим, редко проявляли достаточную для этого проницательность. И даже философы, рассуждавшие на подобные темы, охотно принимали наиболее простую теорию и допускали общее происхождение богов и людей из Ночи и Хаоса, из огня, воды, воздуха, вообще из всего, что они признавали в качестве главенствующего элемента.

И не только при своем первоначальном возникновении боги считались зависимыми от сил природы, в течение всего времени своего существования они были подвластны господству судьбы, или рока. Вспомните о силе необходимости, говорит Агриппа римскому народу, о той силе, которой должны подчиняться даже боги**. В соответствии с такими взглядами и Плиний

Младший* говорит нам, что во время мрака, ужаса и смятения, царивших при первом извержении Везувия, некоторые пришли к заключению, что вся природа разрушается, а боги и люди гибнут одной, общей для всех гибелью.

Итак, мы проявляем большую снисходительность, если удостаиваем названия религии такую несовершенную теологическую систему и относим ее к тому же уровню, что и позднейшие системы, основанные на более верных и более возвышенных принципах. Что касается меня, то я едва ли соглашусь признать достойными почетного названия теизма даже принципы Марка Аврелия, Плутарха и нескольких других стоиков и академиков, хотя эти принципы гораздо более утонченны, чем языческое суеверие. Ведь если мифология язычников похожа на старую европейскую систему духовных существ, если исключить из последней Бога и ангелов и оставить одних лишь фей и призраков, то про веру указанных философов по справедливости можно сказать, что она исключает божество и оставляет одних ангелов и фей.

ГЛАВА V

РАЗЛИЧНЫЕ ФОРМЫ ПОЛИТЕИЗМА:

АЛЛЕГОРИЯ, КУЛЬТ ГЕРОЕВ

Но наша главная задача в настоящий момент состоит в том, чтобы рассмотреть примитивный политеизм простонародья и вывести его различные видоизменения из тех принципов человеческой природы, из которых они проистекают.

Всякий, кто при помощи аргументов приходит к признанию существования невидимой разумной силы, должен исходить в своем рассуждении из удивительной целесообразности объектов природы и предполагать, что мир есть произведение какого-то божественного существа, первопричины всех вещей. Но обыкновенный политеист, вместо того чтобы прийти к подобной идее, обожествляет каждую часть вселенной и представляет, что все наиболее замечательные произведения природы сами по себе являются реальными божествами. Солнце, луна и звезды—все это боги, согласно его теории; в источниках обитают нимфы,

а на деревьях—дриады. Даже обезьяны, собаки, кошки и другие животные часто становятся в его глазах священными и пробуждают в нем религиозное благоговение. Таким образом, как ни сильна склонность людей верить в существование невидимой разумной силы в природе, их склонность задерживать свое внимание на чувственных, видимых объектах не менее сильна, а стремление примирить эти противоположные склонности заставляет их соединять невидимую силу с каким-нибудь видимым объектом.

Присутствие в наиболее распространенных системах политеизма некоторой доли аллегории, как физической, так и моральной, обусловлено также распределением различных божеств по отдельным сферам деятельности. Бог войны, естественно, будет представлен гневным, жестоким и необузданным; бог поэзии—изящным, галантным и любезным; бог торговли, в особенности в древнее время,— вороватым и плутоватым. Я согласен с тем, что аллегории, приписываемые 1омеру и другим мифологам, часто бывали до такой степени натянутыми, что здравомыслящие люди готовы были совершенно отвергнуть их и рассматривать исключительно как продукты воображения и фантазии критиков и комментаторов. Но что аллегория действительно играет роль в языческой мифологии, оказывается неоспоримым уже при малейшем размышлении. Купидон—это сын'Венеры; музы—дочери Памяти (Мнемозины ]; Прометей—мудрый, а Эпиметей—неразумный брат, а 1кгиея, богиня здоровья, происходит от Эскулапа, бога медицины. Кто же не усмотрит в этих и многих других примерах явных следов аллегории? Когда предполагается, что бог ведает известным аффектом, событием или системой действий, то почти неизбежно приходится приписывать ему генеалогию, атрибуты и поступки, соответствующие его предполагаемой силе и влиянию, и все дальше проводить аналогию и сравнения, которые, естественно, приходятся по душе людям.

Конечно, мы не должны ожидать вполне совершенных аллегорий в качестве продуктов невежества и суеверия, ибо нелегко найти произведение человеческого ума, которое требовало бы более тонкой обработки и реже удавалось бы, чем аллегория. Что Страх и Ужас являются сыновьями Марса—это справедливо, но почему они рождены от Венеры? 134 Правильно и то, что Гармония—дочь Венеры, но почему отец ее Марс? 135 Что Сон—брат Смерти, понятно, но зачем представлять его влюбленным в одну из Граций? * А если древние мифологи впадают в такие грубые и очевидные ошибки, то, конечно, мы не имеем оснований ждать от них тех утонченных и тщательно развитых аллегорий, которые некоторые пытались выводить из их вымыслов.

Лукреций был, видимо, прельщен сильным аллегорическим элементом, наблюдаемым в языческих мифах. Он сперва обращается к Венере как к той производящей силе, которая оживотворяет, обновляет и украшает вселенную, но вскоре мифология вовлекает его в несообразности, когда он, например, просит это аллегорическое лицо усмирить гнев ее любовника Марса; эта идея заимствована не из аллегории, а из народной религии, и Лукреций, будучи эпикурейцем, не мог допустить ее, иначе как впадая в непоследовательность 32.

Боги простонародья столь мало превосходят людей, что, когда последние питают сильное чувство почтения или благодарности к какому-нибудь герою или благодетелю народа, ничто не может быть с их стороны более естественным, как превратить его в бога, таким путем постоянно пополняя небеса рекрутами, набираемыми среди человечества. Есть предположение, что большинство богов древнего мира некогда были людьми и что они обязаны своим апофеозом восхищению и любви к ним народа. Действительная история их приключений, искаженная преданием и возвышенная примесью чудес, сделалась богатым источником вымысла, в особенности после того, как она прошла через руки поэтов, мастеров аллегорий, и жрецов, которые поочередно старались возбудить удивление и изумление невежественной толпы.

Живописцы и скульпторы тоже внесли свою лепту в священные тайны: одарив людей чувственными изображениями их божеств, которым они придали человеческий образ, они усилили народное благочестие и сделали определенным его объект. Вероятно, вследствие отсутствия этих искусств в невежественные и варварские времена люди обожествляли растения, животных и даже грубую неорганизованную материю, приписывая божественность таким неподходящим предметам только для того, чтобы не остаться без чувственного объекта поклонения. Если бы какой-нибудь сирийский скульптор смог создать в раннюю эпоху точный образ Аполлона, то конусооб-

разный камень, Гелиогабал, никогда бы не стал предметом такого глубокого поклонения и не был бы принят в качестве изображения бога солнца136.

Стильпон был изгнан ареопагом за утверждение, что Минерва, находящаяся на Акрополе, не божество, а произведение скульптора Фидия137. Какую же степень разумности следует ожидать от религиозной веры простонародья у других наций, если даже афиняне и ареопагиты могли придерживаться таких примитивных представлений?

81
{"b":"259038","o":1}