Поэтому нанесение нам вреда или же проявление презрения к нам является одним из величайших источников нашей ненависти, а услуги или уважение—одним из величайших источников нашей дружбы.

2. Иногда отношение к нам самим вызывает привязанность к какому-либо другому лицу. Но здесь всегда подразумевается отношение чувств, без которых другое отношение не оказывает влияния ³⁸.

Лицо, которое имеет отношение к нам или связано с нами благодаря узам крови, сходству судьбы, перипетиям жизни, профессии или месту жительства, вскоре становится для нас приятным компаньоном, потому что мы легко и привычно вникаем в его чувства и представления. Здесь нет для нас ничего странного или нового, наше воображение, переходя от я, которое всегда внутренне иалично в нас, плавно перемещается соответственно отношению или связи и постигает с полной симпатией человека, который тесно связан с нашим л. Этот человек немедленно оказывается желанным для нас и сразу становится на короткую ногу с нами. Ни расстояния, ни скрытности не существует там, где лицо, с которым мы знакомимся, как предполагается, столь тесно связано с нами.

Отношение имеет здесь при возбуждении привязанности то же влияние, что и привычка и знакомство, и притом по аналогичным причинам. Чувства непринужденности и удовлетворения, которые в обоих случаях сопровождают наше общение или связь, являются источником дружбы.

3. Благожелательность и гнев всегда следуют за аффектами любви и ненависти или скорее присоединяются к ним. Это-то соединение главным образом и отличает данные аффекты от гордости и униженности, так как гордость и униженность—чистые эмоции души, не сопровождаемые каким-либо желанием и не побуждающие нас непосредственно к действию. Но любовь и ненависть не завершаются в самих себе и не ограничиваются той эмоцией, которую они вызывают, но ведут дух дальше. За любовью всегда следует желание счастья любимой личности и отвращение к ее несчастью, а ненависть соответственно вызывает желание несчастья и отвращение к счастью ненавидимой личности. Эти противоположные желания, по-видимому, изначально и первично соединены с аффектами любви и ненависти. Так устроено природой, и мы не можем дать этому дальнейшего объяснения.

4. Сострадание часто возникает там, где нет предшествующего уважения или дружбы; оно представляет собой чувство беспокойства по поводу страданий другого лица. Сострадание, по-видимому, проистекает из живого и сильного представления о страданиях другого лица, и наше воображение постепенно переходит от живой идеи к реальному переживанию несчастья другого.

Злорадство и зависть также возникают в душе без какой-либо предшествующей ненависти или обиды, хотя тенденция их развития точно такая же, как и тенденция гнева и недоброжелательства. Сравнение нас с другими лицами, по-видимому, является источником зависти и злорадства. Чем более несчастлив другой человек, тем более счастливыми кажемся мы сами себе в нашем представлении.

5. Сходная тенденция к переходу от сострадания к благожелательности и соответственно от зависти к гневу приводит к очень тесному отношению между двумя указанными группами аффектов, хотя это и отношение иного типа, чем то, на котором мы настаивали выше. Это не сходство ощущения или чувства, но сходство тенденции, или направленности. При образовании ассоциации аффектов результат, однако, будет один и тот же. Сострадание редко или даже никогда не ощущается без некоторой примеси нежности и дружеского расположения, а зависть естественно сопровождается гневом и недоброжелательством. Желать счастья другому по каким бы то ни было причинам—это хорошая прелюдия к привязанности, а наслаждение несчастьем другого человека почти неизбежно порождает к нему отвращение.

Даже когда источником отношения (concern) является интерес, он сопровождается обычно теми же самыми следствиями. Партнер есть естественный объект дружбы, а соперник—вражды.

6. Нищета, убожество, состояние разочарованности вызывают презрение и неприязнь. Но когда эти несчастья очень велики или их рисуют нам в очень ярких красках, они возбуждают сострадание, чувство нежности и дружеское расположение. Как следует объяснить это противоречие? Нищета и убожество другого человека при их обычном проявлении вызывают у нас беспокойство посредством своего рода несовершенной симпатии; и это беспокойство ведет к отвращению и неприязни из-за сходства чувств. Но когда мы глубже вникаем в заботы другого лица и желаем ему счастья, равно как и чувствуем его несчастье, то по сходной тенденции склонностей возникают дружба и доброжелательность.

Банкрот поначалу, пока представление о его несчастье свежо и ново, пока сравнение его нынешнего несчастливого состояния с его прежним процветанием сильно воздействует на нас, встречает сострадание и дружбу. После того как эти представления ослабевают и со временем стираются, ему угрожают сострадание и презрение.

7. При уважении имеет место смешение униженности с почтением или привязанностью; при презрении примешивается гордость.

Любовная страсть обычно состоит из восхищения красотой, телесного влечения и дружбы или привязанности. Тесная связь данных чувств весьма очевидна, так же как и их происхождение друг от друга посредством указанной связи. Если бы не было других явлений, которые склоняли бы нас к данной теории, одного этого, мне кажется, было бы достаточно.

ГЛАВА IV

1. Данная теория аффектов всецело основана на двойном отношении чувствований и идей и взаимной поддержке, которую эти отношения оказывают друг другу. Поэтому не будет излишним проиллюстрировать эти принципы некоторыми дальнейшими примерами.

2. Добродетели, таланты, достоинства и собственность других лиц заставляют нас любить и уважать их; поскольку эти объекты возбуждают приятные ощущения, связанные с любовью, и поскольку они находятся также в определенном отношении или связи с личностью, то такое соединение идей способствует соединению чувствований в соответствии с предшествующим рассуждением.

Но допустим, что лицо, которое мы любим, связано с нами также узами крови, землячества или дружбы; очевидно, что некоторые разновидности гордости также должны возбуждаться достоинствами и собственностью этой личности; здесь имеет место именно то двойное отношение, которое мы все время подчеркивали. Данное лицо связано с нами, или же имеется легкий переход мысли от него к нам, и чувства, возбуждаемые его преимуществами и достоинствами, приятны, а следовательно, связаны с гордостью. Соответственно мы обнаруживаем, что люди обычно гордятся хорошими качествами или счастливой судьбой своих друзей и земляков.

3. Но можно заметить, что если мы сделаем обратным порядок аффектов, то уже не получим прежнего действия. Мы легко переходим от любви и привязанности к гордости и тщеславию, но не от последних аффектов к первым, хотя все отношения здесь те же самые. Мы любим не тех, кто связан с нами благодаря нашим собственным достоинствам, хотя такие лица, естественно, гордятся нашими достоинствами. Какова причина этого различия? Переход воображения от объектов, связанных с нами, к нам всегда легок как благодаря отношению, облегчающему переход, так и потому, что мы переходим от отдаленных объектов к тем, которые смежны нам. Но при движении от нас к объектам, связанным с нами, первый принцип, правда, способствует указанному переходу мысли, зато второй препятствует ему, а следовательно, здесь нет такого легкого превращения аффекта из гордости в любовь, как это имеет место при превращении любви в гордость.

4. Добродетели, услуги и богатство одного человека легко внушают нам уважение и привязанность к другому человеку, связанному с первым. Сын нашего друга естественно имеет право на нашу дружбу. Родственники весьма выдающегося человека расценивают сами себя и расцениваются другими лицами на основе указанного отношения. Сила двойного отношения проявляется здесь полностью.

5. Ниже следуют примеры иного рода, в которых все еще может быть обнаружено действие указанных принципов. Зависть возникает из-за превосходства других лиц. Но можно заметить, что этот аффект вызывается не большим несоответствием между нами, но, наоборот, нашей близостью. Большое несоответствие разрывает отношение идей и либо удерживает нас от сравнения с тем, что удалено от нас, либо умаляет действие такого сравнения.