– Ладно, – ответила Тана и включила камеру.
– Привет, – сказала Полночь, глядя в камеру странным пристальным взглядом. – Это снова я, верная служительница ночи, путешественница и безумная поэтесса. Как много всего произошло с тех пор, как я выходила на связь в прошлый раз! Мы с Зимой остановились на отдых недалеко от Холодного города и через несколько часов окажемся внутри. Все именно так, как мы верили – если ты следуешь своему самому потаенному, самому правдивому, самому темному желанию, Вселенная расчищает для тебя путь. Мы встретили людей, предложивших нас подвезти. Вы, возможно, видели их в новостях – но об этом позже. Сначала я должна рассказать, что произошло со мной.
В этот момент вернулся Зима с бинтами и лекарствами. Полночь попросила Тану продолжать снимать, пока брат обрабатывает раны антисептиком и закрепляет марлю пластырем. Все это время она продолжала говорить, глядя в камеру, даже когда ей было больно. Закончив, она проглотила пару таблеток аспирина, а затем сказала, что должна отредактировать видео и выложить его в блог.
Тана не могла не восхищаться тем, как девушка сумела превратить случившееся в историю безумных приключений, часть Легенды о Полуночи. Из страшного происшествия получилось приключение, которому можно позавидовать. Она вполне могла представить, как сама смотрит это видео и думает, как же этой девушке повезло и какая она смелая. Но, стоя рядом с Полночью и зная правду о случившемся, Тана понимала, что Полночь рассказывала историю не зрителям, а себе самой, сглаживая самые страшные места, чтобы было не так страшно.
Очень зря, подумала Тана. Потому что все это на самом деле страшно.
– Здесь бесплатный вай-фай. Пойду поставлю ноутбук на зарядку, – Полночь махнула рукой в сторону фуд-корта, забрала у Таны телефон и направила камеру на нее. Сработала вспышка. – Найдешь меня там, когда закончишь с делами. Ты же не против, да? Тебе ведь не пришлось ничего говорить.
Тана знала, что выглядит ужасно, но плохое фото в интернете беспокоило ее меньше всего. Она устала, замерзла и боялась, что вот-вот сорвется. Заметив, что чувствует металлический запах крови Полуночи, Тана задумалась, не первый ли это симптом болезни. Или все в порядке, и ей просто нужно взять себя в руки.
– Я в норме, – Тана взглянула на витрину с футболками, – пойду приму душ.
Зима улыбнулся ей почти дружелюбно, в первый раз с тех пор, как Эйдан напал на его сестру.
– Хорошая мысль. Как знать, есть ли внутри горячая вода.
Тана хотела сказать, что еще не уверена, поедет ли она в Холодный город, но подбирала слова слишком долго и в конце концов почувствовала себя глупо. Вместо этого она неловко попрощалась.
В магазине сувениров продавались вульгарные и дешевые поделки вроде рюмок, наклеек на бампер и множества футболок – детских с надписью «ПРИМАНКА ДЛЯ МЕРТВЕЦОВ», а также больших черных с надписями вроде «В ПОСЛЕДНЕМ ПРИЮТЕ ПО НОЧАМ НЕ СПЯТ», «Я КУСАЮ НА ПЕРВОМ СВИДАНИИ», «МЕРТВОЕ ПОКОЛЕНИЕ», «НИЧТО – ЭТО НОВОЕ ВСЕ» или «Я ПРЕДПОЧИТАЮ КОФЕ С ТВОЕЙ КРОВЬЮ». Здесь были зеркала с подрисованными ранами и струйками крови, и когда ты смотрелся в такое зеркало, казалось, что тебя только что укусили. А еще подвески со словом «Холод» из крупных закругленных букв.
Когда Тана подошла к кассе, пожилая дама с короткими седыми волосами расплачивалась за консервы и пакет таблеток для очистки воды. На ней был черный костюм – вполне возможно, от Шанель, – а в руках она держала трость с золотым набалдашником, украшенную перламутровыми розами.
Дама стояла, согнувшись, и напоминала стервятника.
– Что? – обвиняюще спросила она кассира, глядя на него немигающим взглядом воспаленных голубых глаз. – Думаете, смерть только для молодых?
Тана ушла до того, как услышала ответ кассира. В следующем магазине она увидела вешалку с кружевными шелковыми ночными рубашками. Модели назывались «Разбитая невинность», «Смятый цветок» и «Разрезанное яблоко греха». Тана нашла симпатичное голубое платье, которое подошло ей по размеру, но оно стоило сто двенадцать долларов, и она не могла его себе позволить. У нее оставались при себе все те же сорок долларов. Пакет с деньгами, который ей дал Габриэль, остался на земле, рядом с машиной. Тана надеялась, что он все еще там. Если она собирается где-то спрятаться и следующие два дня ждать, не проявятся ли симптомы, ей понадобятся деньги, и неважно, откуда они взялись. И они определенно ей понадобятся, если она собирается в Холодный город вместе с остальными.
В конце концов в дальнем углу магазина обнаружилась вешалка с уцененной одеждой. Она сумела найти платье без бретелек из жатой серой ткани, примерно на размер больше, чем надо, за двадцать пять долларов. Тана купила его вместе с самым дешевым комплектом белья – алым, с дурацким черным кружевом и идиотским бантиком, – прибавив еще десятку.
Скучающий кассир, мужчина с огромными серебряными серьгами и татуировкой в виде змеи, обвившейся вокруг шеи, пробил чек и взял деньги с явным презрением. Тана понимала, что платье без бретелек выглядит чересчур откровенно, но не собиралась появиться перед вампирами в пижаме с дурацкой надписью. Одежду, в которой она была сейчас, ей хотелось просто сжечь.
Она взяла блестящую сумку с покупками, завернутыми в фиолетовую бумагу, и пошла в душ. Заплатила доллар за пятнадцать минут в отдельной кабинке и три доллара за пакетики с шампунем и гелем, крохотный набор из зубной пасты и щетки, а также полотенце размером немногим больше тряпки для посуды, которое нужно было вернуть.
В холле снаружи, где девушки и женщины сидели на скамейках, завязывая кроссовки и приводя себя в порядок, висело зеркало. Тана посмотрела на свое отражение, словно девушка напротив была другим человеком, которого она никогда не знала. В ее давно нечесаных черных волосах запутались листья и веточки, синяки под глазами выглядели так, будто ее кто-то бил, хотя виной всему была усталость. Размазавшаяся тушь только усугубляла картину. Голубые глаза казались серыми в резком свете ламп. Когда-то белое платье выглядело именно настолько ужасно, насколько она думала: потеки крови, грязь, а на подоле, там, куда попал имбирный эль, – коричневые пятна. Как минимум в двух местах были дыры, а высокие ботинки забрызганы грязью.
Но хуже всего выглядело лицо. Она заставила себя улыбнуться, но получилось неважно. Когда-то она видела в журнале подборку старых полицейских фотографий, и на одну из них – фотографию девушки – смотрела особенно долго. С той девушкой было что-то не так. Теперь Тана увидела в зеркале ту самую незнакомку. И она не выглядела как человек, у которого все в порядке.
Зайдя в кабинку, Тана повесила полотенце и сумку с одеждой на самый дальний от душа крючок, сняла ботинки, связала шнурки вместе и повесила рядом. Потом стянула с себя мамино кружевное платье и белье, бросила в угол. Мышцы затекли и болели, пальцы не слушались.
Когда горячая вода коснулась кожи, Тана застонала от удовольствия.
Она дважды вымыла волосы и тщательно разобрала их пальцами, отскребла кожу ногтями, стараясь отмыться как следует. Вода закончилась ровно через пятнадцать минут, и Тана прислонилась к кафельной стенке. Ее сердце бешено колотилось, но теперь все было в порядке.
Она больше не чувствовала озноба, не хотела напасть на женщину в соседней кабинке, ничего. Да, она устала и по-прежнему была напугана, но во всем остальном чувствовала себя как обычно. С ней все было в порядке.
Она подумала об Эйдане там, на стоянке, и о Габриэле, закатавшем рукав. Если Эйдан выпил достаточно его крови, ему может ненадолго стать лучше, но это временная мера.
Прошло почти семь часов с того момента, как ее ногу оцарапали зубы вампира. Слишком рано утешаться мыслью, что все обойдется, но Тана поняла, что надеется несмотря ни на что. Она представила себе свою комнату, представила, как лежит, свернувшись, в своей кровати, и кошка спит у нее в ногах, а Перл в соседней комнате делает уроки. Она представила, как через окна льется яркий свет, как звонит телефон. Она берет трубку, и Полина зовет ее в бильярдную, где работает тот симпатичный парень – прошлым летом они играли в дротики и посматривали на него между бросками. Она вспомнила, что когда Полина и этот парень наконец начали встречаться, все – включая Эйдана, – пришли туда и кидали в доску не только дротики, но и все, что подворачивалось под руку: кухонные ножи, вилки и даже осколки стакана, который кто-то разбил.
