Рита понимала, что коль уж она сюда пришла и, тем более, уселась за столик, следует, вероятно, подозвать официанта и сделать заказ. Однако как именно здесь подзывались официанты — голосом, жестом или как-то еще — Рита не имела никакого понятия. В конце концов она решила, что, вероятно, официант обязан ее заметить сам, а, заметив, подойти — но прошло пять минут, прошло десять минут, прошло и пятнадцать, а к ней никто не подходил.

— Послушайте… — преодолевая робость, обратилась, наконец, Рита к своему мрачному соседу, — а эти… официанты… они сами подходят или как?…

Мужчина длинно посмотрел на Риту, хмыкнул, поднял руку и щелкнул пальцами. И тут же у столика, будто из воздуха вылепившись, возник официант.

— Должен тебе сказать, Сохатый, — произнес мужчина, обращаясь к официанту, — что ты — дурно воспитанный персонаж. Барышня ждет твоего прихода уже полчаса. Куда это годится, Сохатый?

— А разве барышня не того… — официант сделал замысловатый жест рукой. — Я думал…

— А ты поменьше думай, Сохатый, — сказал мужчина. — Тебе это противопоказано. Сказано тебе — ты дурно воспитан, ну и не возникай.

— Виноват, — сказал официант с чудным прозвищем Сохатый. — Что барышня желает кушать? Что будет пить?

— Я не знаю, — растерянно сказала Рита. — Что-нибудь… то, что у вас есть…

— У нас много чего есть, — сказал официант.

— Послушай, Сохатый, — неожиданно вмешался мужчина. — Я так думаю, что барышня полностью доверяет твоему вкусу. Вы ведь доверяете его вкусу, барышня?

— Да, да… — закивала Рита.

— Ну, и действуй, — сказал мужчина, обращаясь к официанту. — Разве ты не видишь, что барышня просто-таки изнемогает из-за твоей медлительности?

Официант сделал понимающее лицо, и мгновенно исчез. Вскоре он материализовался вновь — с подносом, заставленным закусками.

— Желаю барышне приятного аппетита, — сказал он, расставляя закуски. — Что же касается напитков… вина, коньяка и всего прочего…

— Нет-нет, что вы! — испуганно воскликнула Рита. — Этого — не надо!

— Я так и понял, — сказал официант. — Еще раз — приятного аппетита.

— Первый раз в этом гадюшнике? — наблюдая, как Рита ест, спросил мужчина.

— Да, — ответила Рита. — Первый…

— Да-да, — рассеянно сказал мужчина. — В первый раз… Все бывает в жизни в первый раз… А вы что же — и в самом деле не пьете вина?

— Нет, — сказала Рита, — не пью…

— Да-да, — повторил мужчина, и щелкнул ногтем по стоявшей напротив бутылке. — А я вот — пью.

— Зачем? — спросила Рита.

— Ну, это вопрос философский, — сказал мужчина. — А на философские вопросы ответов обычно не бывает. Философия, барышня, состоит из одних вопросов… в том, вероятно, и есть ее предназначение в этом поганом мире.

— Понимаю, — сказала Рита.

— Неужели? — прищурился мужчина. — Вы и вправду понимаете?

— Да, — сказала Рита, и смущаясь его пристального взгляда: — У этого официанта такое чудное прозвище. Как у оленя…

— Скорее, как у лося, — усмехнувшись, сказал мужчина. — Здесь у каждого свои прозвища.

— Почему? — спросила Рита.

— Почему? — вдруг задумался мужчина. — Вы, барышня, задали очень непростой вопрос. Да-да, очень даже непростой. Ну, наверно, потому, что такова жизнь.

— А вот этого я не понимаю.

— Мне кажется, — сказал мужчина, — что прозвище гораздо больше определяет сущность человека, чем его имя. Ну, например, если бы я вам сказал, что вашего официанта на самом деле зовут Иван Иванович — что бы вы подумали по такому поводу?

— Ничего, — сказала Рита.

— Вот видите — ничего. А то, что он Сохатый — вы, сами того не желая, запомнили. Прозвище — потаенная сущность человека. Оттого и запоминается.

— Так что же — у этого официанта потаенная сущность лося?

— В какой-то мере, — впервые засмеялся мужчина, и Рита поневоле отметила, что смех у ее собеседника хороший, а вот глаза — грустные. — Должен вам сказать, — отсмеявшись, продолжил мужчина, — что вы — очень неглупая барышня, коль задаете такие вопросы. И потому напрасно вы пришли в этот гадюшник.

— Почему же напрасно? — спросила девушка.

— Потому что умному привыкать ко всему этому свинству гораздо тяжелее, — непонятно сказал мужчина, и неожиданно вернулся к прежней теме разговора: — Здесь у всякого свои прозвища… Он — Сохатый, вон тот — Собака, вон тот — Кореец, а, например, старик в рваной шляпе — Мыка… Привыкайте, барышня.

— Зачем? — удивленно спросила Рита.

— Затем, что… — начал мужчина, но не закончил.

У их столика стоял какой-то тип — прилизанный, вкрадчиво-изящный, весь глянцевый и лощеный. Тип, улыбаясь, смотрел на Риту.

— Ах, какая ягодка выросла в нашем палисаднике! — заговорил тип, заметив, что Рита недоуменно взглянула на него. — Каким же ветром занесло к нам такую ягодку? Черт меня побери! Нераспустившийся бутон в нашем изрядно заросшем сорняками огороде! Как же я завидую тому, кто этот бутон сегодня сорвет!

И лощеный вдруг полез Рите за пазуху.

— Что вам надо? — испуганно спросила Рита, отталкивая его руку.

— Тебя, дитя мое, — певуче сказал тот, — исключительно тебя! Это же так ясно! Ведь ты же пришла сюда ради меня, не так ли? Учти, что я всегда расплачиваюсь щедро и честно — сей факт может подтвердить кто угодно! Ну, так как, ягодка, — пообщаемся ко взаимному удовольствию?

И рука лощеного совсем уже откровенно стала подбираться к Ритиной груди. Пытаясь защититься, Рита испуганно и умоляюще взглянула на своего недавнего собеседника.

— Ты ошибся адресом, землячок, — сказал мужчина лощеному. — И намерениями ты ошибся тоже. Этот цветочек — со мной.

— Неужели? — в притворном испуге схватился за голову лощеный. — Неужели я ошибся и адресом, и намерениями? Неужели меня опередили? Неужели у меня имеется соперник, прежде меня покусившийся на сей прелестный бутончик? Ай-ай-ай… И кто же он такой, мой таинственный соперник? Ба, да это же писатель! Давненько нам не доводилось встречаться!

— Давненько, — сказал мужчина. — Бывай здоров.

— Нет, но это же несправедливо! — капризно сказал лощеный. — Почему ты, а не я? Где здесь логика, и где тут смысл? В чем тут, так сказать, философия? Предлагаю компромисс: вначале — я, ну а затем — ты. Договорились? Чувствую, что договорились. А потому — вот тебе моя рука…

— На! — выдохнул мужчина, и лощеный вдруг оторвался от земли и всем телом грохнулся прямо на недоеденный Ритой ужин. Столик опрокинулся, зазвенела посуда, кто-то в зале взвизгнул, кто-то взревел, какие-то мрачные личности тут же устремились к месту побоища.

— А теперь — бежим! — сказал мужчина, хватая Риту за руку. — Бежим, барышня, бежим!…

— Вообще-то трезвым, — сказал мужчина, когда они остановились, чтобы отдышаться, — я бегаю намного быстрее… Фу!

— Значит, мне повезло, что вы нетрезвый, — сказала Рита. — Иначе бы я за вами не успела.

— Да уж, — хмыкнул мужчина, осматриваясь. — И куда это нас с испугу занесло? А, черт… темно, и еще дождь… Ого… ну и ну! Сдается, барышня, мы с вами находимся где-то в окрестностях железнодорожного вокзала. Точно! Слышите — вдалеке гудки?

— Да… — прислушалась Рита.

— Далеко же мы с вами убежали — с перепугу-то, — сказал мужчина. — Вот ведь незадача…

— А кто он такой… этот… который?… — спросила Рита.

— Красавчик, — нехотя сказал мужчина. — Мразь.

— Красавчик — это его кличка?

— У них там у всех клички.

— Это мы от него убегали?

— От них, — поправил мужчина. — Их там таких — не перечесть. Компания. С ножами, кастетами и прочими удовольствиями.

— И все из-за меня. Зачем я только туда пошла?

— И зачем же вы туда пошли?

— На улице было холодно, а там — тепло. И еще я хотела есть…

— И — все?

— Конечно.

— Разве вы не эта… не шлюха? — удивленно спросил мужчина.

— Что? — вспыхнула в темноте Рита.