Хью положил руку ей на плечо. Кэтрин сразу ощутила его настроение, поняла, что он колеблется, что желание борется с другими, более благородными чувствами. То же испуганно чувствовала и она.

Ей показалось, что Хью собирается открыть дверь, но вместо этого он придвинулся ближе. Сильные руки скользнули по ее плечам, задержались у локтей, потом крепко ухватили за запястья, не давая вырваться. Большие пальцы упирались в то место, где бился пульс, как будто Макдональд хотел остановить ток крови. Что это, демонстрация силы, власти, жажда обладания? Кэтрин не могла ответить. Очень медленно его пальцы двинулись обратно, отбрасывая ветхую ткань плаща, высвобождая руки из рукавов, затем коснулись обнаженной кожи с таким откровенным желанием, как если бы он заявил о нем вслух.

Отринуты мысли о войне, чести, долге.

От его прикосновения Кэтрин задрожала всем телом.

Мозолистые пальцы ласкали ее кожу, вызывая странное чувство, она заранее угадывала, куда они двинутся дальше. У локтей Хью помедлил, окидывая взглядом ее руки, доверчиво протянутые к нему.

Кэтрин снова вздрогнула.

Он поднес левую руку к губам, стал целовать изгиб локтя, где пульс отбивал бешеное стаккато, провел напоследок языком по тому месту, которое он целовал, перешел к другой руке, повторяя свою необычную ласку.

Очнувшись, Кэтрин положила ладонь ему на грудь.

— Хью, — выдохнула она еле слышно, удивляясь тому, куда девался ее голос пять минут назад и чего, собственно, она просит, называя лэрда по имени.

— Простите меня. — Он тут же отодвинулся.

Что он за мужчина, если с такой легкостью забыл о своей белокурой жене, безмятежно спящей внизу? И что за женщина стоит рядом с ним? У них не может быть ничего общего.

Налетел ветер, и Хью встал так, чтобы защитить собой Кэтрин. Перестав наконец дрожать, она вдруг спросила:

— За что я должна вас простить?

Ответить можно было только правду, какой бы разрушительной она ни оказалась, и Макдональд решил идти до конца.

— За то, что я вас хочу. Молчание.

— Потому что вы женаты…

Она произнесла это полуутвердительно, полувопросительно, хотя явно не ждала ответа. Макдональд и ответил не сразу, поглощенный силой влечения к ней.

— Да, потому что я женат, — сказал он, наконец овладев собой.

Кэтрин до глубины души потрясла готовность, с которой он подтвердил ее предположение. За время, прошедшее со дня свадьбы, она ни разу не задумалась над тем, что Макдональд женат. Все, к чему призывали ее установления Церкви, полученное воспитание и обычаи деревушки, где она выросла, не имело значения. Во всем мире для нее существовал только Хью Макдональд, который недавно держал ее в объятиях и целовал.

Мягко высвободившись из его рук, она вдруг пожалела, что все это происходит сегодня, а не десять лет назад. Вдруг они с Хью стали бы женихом и невестой? Тогда она не вышла бы замуж за Генри, а он не женился бы на Саре…

Надо только покрепче закрыть глаза и представить, что Хью принадлежит ей.

Но ведь она не Сара. И никогда не была такой, как Сара.

— Я пойду, — нерешительно произнесла Кэтрин, словно уговаривая себя.

— Да, так будет лучше, — согласился Макдональд. Она тенью исчезла во мраке, а он смотрел ей вслед, пока у него не заболели глаза.

Глава 13

Лишь в этой комнате, куда редко наведывались обитатели Ненвернесса, в полной мере раскрывалась истинная натура лэрда. Здесь не было орудий пыток, о чем шептались самые юные и любопытные жители замка, невообразимых яств, которыми, по мнению обжор, в одиночестве услаждал свой непомерный аппетит Хью Макдональд. Вопреки уверениям романтичных девиц в этой комнате никогда не разыгрывалась любовная драма. Залитая солнцем и светлая даже в самый мрачный день, она служила рабочим кабинетом человеку, чей ум одолевало множество вопросов.

Любознательность была главной чертой лэрда, и если в молодости он получал удовольствие от дружеских пирушек, то теперь находил отраду в книгах и географических картах. Ему недоставало только подходящего собеседника, которому он мог бы поведать сокровенные мысли, и нужду в таком собеседнике Хью ощущал сильнее, чем голод или жажду.

Неукротимое любопытство, для удовлетворения которого, возможно, не хватит его жизни, заставило лэрда погрузиться в изучение римского права, чтобы взять на себя трудную задачу управления замком, вникнуть в учение Коперника, павшего жертвой невежества и до сих пор не прощенного Церковью за еретические взгляды. Изучая звезды, Макдональд гадал, какое место во вселенной занимает мир, в котором мы живем. Страстный любитель математики, преклонявшийся перед выдающимися представителями этой науки, он вдруг обнаружил в себе способность к абстрактному мышлению.

Не мудрено, что таинственная комната, о которой ходило столько слухов, притягивала внимание обитателей замка, в том числе и поселившихся тут совсем недавно. А уж для пятилетнего малыша, в любопытстве не уступавшего самому лэрду, эта тяга оказалась непреодолимой. В один прекрасный день Уильям Сиддонс украдкой пробрался в кабинет, спрятавшись под столом, откуда ему были видны ножки двух стульев и огромные, широко расставленные ноги в сапогах, принадлежавшие сидевшему за столом.

Уильям с любопытством переводил взгляд с одного необычного предмета на другой, а их в кабинете было великое множество, как вдруг чья-то рука ухватила его за ворот и рывком выдернула наружу. Так кошка обращается с новорожденными котятами, желая перенести их в другое место. Мальчик не издал ни звука, лишь глаза выдали его испуг. Не пытаясь вырваться, он молча ждал, пока Хью Макдональд усадит его рядом с собой на скамью.

— Итак, молодой человек, — добродушно произнес лэрд, — что вы можете сказать в свое оправдание?

— Сэр… — робко начал Уильям. Украдкой бросив взгляд на руки лэрда и удостоверившись, что ничего похожего на кнут или палку нет, мальчик облегченно вздохнул и уже смелее посмотрел Макдональду в глаза.

— Ты ведь знаешь, что сюда входить запрещено? — Быстрый кивок. — И все же ты пришел? — Опять кивок. — Значит, ты храбрый мальчик, Уильям, — похвалил лэрд, очарованный улыбкой ребенка, точной копией материнской. — Хочешь взять что-нибудь на память и доказать приятелям, что тебе удалось пробраться в логово льва?

Мальчик смутился, и Хью почувствовал, что остатки раздражения тают без следа. Ведь он сам когда-то был маленьким.

Укоризненный голос Кэтрин прервал их беседу:

— Уильям, ну как тебе не стыдно!

Лэрд и малолетний нарушитель обменялись понимающими взглядами: “Ох уж эти женщины!” Через секунду Кэтрин вошла в святая святых Ненвернесса, и с этих пор отношения между ней и владельцем замка в корне изменились.

Молодой женщине было невдомек, что лишь Мэри Макдональд имела право нарушать уединение лэрда. Не осознавала Кэтрин и того, что отныне ее аромату суждено навсегда смешаться с солнечным светом, создавая неповторимую атмосферу кабинета. Что единственное место, до сих пор дарившее лэрду покой и утешение, начнет будоражить его воспоминаниями.

Ни Кэтрин, ни Хью не осознавали важности этого свидания, которому было предначертано сыграть роковую роль в их жизни. Обоих волновали сиюминутные чувства. Она испытывала смущение из-за неподобающего поведения сына, досадовала на то, что битый час искала его по всему замку, теперь он, конечно же, опоздает в школу, немного жалела, что не удосужилась как следует причесаться и сменить платье. Макдональд испытывал раздражение из-за того, что Уильям нарушил его уединение, странную нежность к мальчику, который оказался храбрее своих новых товарищей, хотя наверняка боялся лэрда гораздо больше, чем они, и непреодолимое любопытство к этой загадочной женщине с ее ребенком.

Хью улыбнулся, и Кэтрин ощутила горячую благодарность за то, что он не причинил зла ее сыну.

— Закройте, пожалуйста, дверь, — светским тоном попросил лэрд, как будто это не его бумаги сквозняком унесло со стола.