– Не подскажу, – отрезала Оля. – Не завела еще знакомых. Рада, что помогла. Дальше сами уже.
– Тогда будь здорова, – совсем понурым голосом проговорил Пташук и отключился.
Пока общались, сумерки сгустились еще больше. В сквере поредело, только за пластмассовыми столиками уличных кафе, открытых в это время суток, расположились любители вечернего пива с чипсами. Жизнь шла своим чередом, даже так – неспешно, размеренно и неторопливо, как в ее Луцке, городе, который в эти минуты готовятся всколыхнуть действительно бомбовой для периферии новостью.
Жуковская спрятала телефон в сумочку и, чуть помедлив, нырнула пальцами в одно из отделений, выудила оттуда прямоугольник визитки. Вчерашняя знакомая на прощание дала ей свои координаты, написав тот телефон, по которому проще и легче дозвониться. Зачем она сделала это, Ольга не знала. Также не поняла, почему интерес хорошо информированной женщины к ее персоне этим и ограничился: ее, Ольги Жуковской, номера телефона та не попросила.
Вертя визитку в пальцах, Оля неожиданно для себя подумала: а ведь со стороны выглядит все так, будто таинственная незнакомка вынырнула из сумерек, выбрала для каких-то своих целей именно ее, раскрыла некую страшную тайну – и растворилась, оставив легкий след. На всякий случай.
Сейчас Ольга колебалась. Ведь она соврала Пташуку. Вполне могла набрать вот этот номер, напомнить о себе, поведать вчерашней собеседнице историю, которая, скорее всего, заинтересует опытную женщину. В конце концов, номер можно дать Саше и умыть руки, считая свою миссию выполненной полностью, на все сто…
Еще не до конца понимая, почему не хочет больше иметь ко всему происходящему никакого отношения, Оля решительно поднялась, подошла к урне, выбросила визитку. Развернулась, чтобы уходить. Что-то вспомнила, вернулась обратно, достала плотный прямоугольник, решительно разорвала его пополам, потом – еще раз пополам.
И только когда белые обрывки снежинками упали на обертки от чипсов и мороженого, Ольга Жуковская почувствовала, что полностью удовлетворена. Ей внезапно стало очень спокойно. Захотелось подпрыгнуть, отбить чечетку на дорожке, выложенной фигурной плиткой.
Так она и сделала. Проходивший мимо парень одобряюще махнул рукой, сам исполнил нечто похожее. Дав ответный салют, Ольга пошла к остановке, не объяснив себе, почему вдруг у нее на душе стало так легко.
Она не подозревала, как скоро вновь окажется в гуще истории, от которой подсознательно хотела отстраниться…
Полячка, представившаяся по телефону Агнешкой, владела русским языком довольно-таки сносно. Хотя акцент, конечно же, слышался, но слух не резал. Наоборот, звучал мягко, даже уютно.
Оля Жуковская, в силу своего возраста, не принадлежала к поколению, для которого Владимир Высоцкий был и остался непререкаемым авторитетом. Ее родители, несмотря на то что родились и выросли на Западе Украины, также выделяли Высоцкого для себя в некую отдельную нишу, принимая его, и еще Сергея Есенина, чуть ли не единственными личностями русской культуры, достойными почитания и всяческого уважения. Именно о Высоцком, точнее, его жене Марине Влади подумала Ольга, когда услышала акцент своей новой знакомой Агнешки Збых.
Благодаря родителям, старавшимся не пропускать ничего из того, что нынешнее телевидение показывало о жизни и творчестве Высоцкого, Оля всякий раз имела возможность послушать, кроме прочего, фрагменты интервью Влади, без которой ни один из документальных фильмов об актере и поэте не обходился. Акцент этой француженки русского происхождения засел в памяти Ольги накрепко. Потому, услышав, как говорит Агнешка, она тут же провела параллели. Хотя ничем больше, начиная с внешности, новая знакомая французскую актрису не напоминала. А русский язык выучила, потому что ее отец, польский коммунист, несколько лет работал в Советском Союзе в каком-то обществе, названия, как и смысла деятельности которого, Агнешка не помнила, не могла объяснить и, похоже, даже не собиралась.
Она сама при встрече решила рассказать немного о себе. Парень, сопровождавший Агнешку, высокий шатен, представленный ею как Юранд, при этом больше помалкивал. Он, пояснила пани Збых, в совершенстве владел английским, а к русскому имел почему-то стойкое предубеждение. Ольга, выслушав это, пожала плечами, что означало «да ради бога», однако все прекрасно понимала.
Юранд выглядел лет на десять моложе спутницы, та, в свою очередь, лет на пять была старше самой Ольги. Это могло означать и, вполне вероятно, так и было: родители Юранда Чинского – ярые антикоммунисты. Коммунистическое движение и оккупация «красными» Польши привели к не совсем хорошим, по мнению Ольги, последствиям, но, учитывая обстоятельства, – к результату, вполне объяснимому. А именно: русский язык для части поляков, к которой, вне всяких сомнений, относились старшие Чинские, чьи убеждения наверняка разделял этот парень, стал языком врага. Но для Агнешки Збых русский считался всего лишь иностранным. Похоже, Юранда такое отношение его спутницы к «языку оккупанта» вполне устраивало. Ольга Жуковская, почти год посещавшая курсы английского, и сама при желании могла на поверхностном, примитивном уровне общаться с Юрандом.
Впрочем, языковой барьер казался таким только в начале их встречи. Вскоре о нем забыли, и Агнешка, быстро перейдя с Ольгой на «ты», уже беседовала с ней как со старой знакомой, иногда переводя Юранду те фразы их разговора, которые считала ключевыми. Парень продолжал помалкивать, кивал и пил кофе маленькими глотками.
Жуковская так и не поняла, для чего Агнешка выдала ей короткую биографическую справку о себе. Да, отец работал, точнее, непонятно чем занимался в каком-то обществе польско-советской дружбы. Его дочь даже ходила в обычную советскую школу, правда, не первую попавшуюся, как говорится, ближайшую к дому, но и не элитную, закрытую, куда водили своих чад чиновники партийного актива. Однако, как только в СССР объявили курс на перестройку, а коммунистов начали открыто и часто критиковать, товарищ Збых очень быстро, буквально в считанные месяцы, что-то куда-то написал, забрал семью и выехал в Варшаву. Уже через месяц после возвращения широко выступал в прессе и на телевидении, рассказывая о том, как скверно ему жилось при коммунистическом режиме и сколько раз он вынужден был держать фигу в кармане, смиряясь, унижаясь и терпя. Агнешке это в дальнейшем помогло, ее долгое время считали дочерью раскаявшегося и потому прощенного грешника.
Так она оказалась на передовых позициях польской журналистики. При этом считалась одним из лучших специалистов по проблемам государств бывшего Советского Союза и даже несколько лет проработала в Киеве собственным корреспондентом одного известного информационного агентства. Вот почему сейчас именно ее, Агнешку Збых, послали сюда, в Украину: она знала страну, и ей было проще собрать нужный материал.
А на Ольгу поляки вышли совсем уж просто. Короткую информацию, связывающую отсутствие волынских красавиц на конкурсе «Мисс Украина» с порнобизнесом в Луцке, к которому, опять же, по непроверенным пока данным, причастно известное модельное агентство «Глянец», перепечатали в Польше сразу несколько информационных агентств. Ведь все дело в том, что именно в Польше чуть меньше года назад всплыла та же история, фигуранты которой слишком быстро почуяли пристальное внимание к себе, оперативно свернули деятельность и исчезли.
Будучи полностью уверенной в том, что эти две истории являются звеньями одной цепи, Агнешка Збых, занимавшаяся «польской» темой, и появилась в Киеве. В информации, на которую ссылались агентства, фигурировала Ольга Жуковская как основной источник. Ребята из интернет-издания, на которое пыталась работать Оля, запросто дали полячке ее координаты. И вот они уже сидят в открытом кафе неподалеку от Золотых Ворот. Погода в начале октября стояла, на удивление, теплая, благоприятствуя посиделкам на свежем воздухе. Это, как говорили в новостях, следует считать прямым последствием аномальной жары, подвергшей не только украинцев, но и жителей других стран Европы серьезному испытанию.
