– Они ей продали наркотики? – спросил Гавин.

– Ты что, либерал в таксидо? Какие наркотики можно купить за семь долларов, Гавин? Аспирин?

– Тебя отстранят от должности, Лерой, помяни мое слово.

Лерой презрительно фыркнул.

– Ты начинаешь действовать мне на нервы, Гавин. И мне это перестало нравится. Понятно?

– Хорошо, хватит, – сказал Марти. – Лерой, по поводу дела ЛеБланка – появился новый подозреваемый.

– Да, я слушаю.

Выражение лица Лероя не изменилось – осталось непроницаемым. Никто в отделении не помнил, чтобы Лерой хоть раз выразил эмоции мимикой. Не видели его ни улыбающимся, ни смеющимся. Когда его что-то раздражало или радовало, об этом можно было догадаться по интонации – и только.

– Есть какие-то идеи? – спросил Марти. – Мне позвонили, и я решил…

– Я изучал это досье, – сказал Лерой, пожимая плечами.

– Конкретнее.

– А вы изучали?

– Да.

– Вы уверены? – Лерой пожал плечами. – Уровень компетентности у нас тут поражает просто. Нет слов. Новый подозреваемый чуть выше пяти футов ростом. Ну-ка, дайте-ка … – Он схватил папку со стола Марти. – Ага, вот оно. Дата рождения – пять лет назад подозреваемому было четырнадцать, и был он наверняка еще меньше ростом. И именно он, судя по этом данным, ДНК и все прочее, изнасиловал тридцатидвухлетнюю женщину в два раза его тяжелее и на фут выше, в телефонной будке. Телефонных будок, с дверьми и ручками, в этом городе нет с того времени как Картер был президентом.

– А ну дай сюда! – воскликнул Гавин, выхватывая папку из рук Лероя. – Это опечатка.

– Морда твоя опечатка, – сказал ему Лерой.

Марти закатил глаза. Гавин полиловел.

– Ну хорошо, я разберусь, – сказал Гавин с натугой.

– Вот и прекрасно, – обрадовался Марти. – Ну-ка, Гавин, давай лучше дело на Парк Авеню.

– Слушаюсь, сэр. Сейчас принесу.

Посмотрев ядовито на Лероя, он вышел, плотно прикрыв дверь. Но не хлопнул ею.

– Много себе позволяешь, Лерой, – сказал Марти.

– Урежьте мне зарплату.

– Мне нужно, чтобы ты разобрался с этой гадостью на Парк Авеню. А то мы все тут сядем в лужу до конца квартала.

– Не вижу проблемы, – возразил Лерой. – Успокойся, Марти. Скорее всего дело очень простое, раскрыть и забыть. Судебные следователи уже небось поинтересовались местом?

– Они все еще там.

– Попадет в прессу.

– Уже попало на телевидение. В этом и состоит проблема.

Лерой задумался.

– Странно, правда? – сказал он. – Что же сталось с изоляцией, избеганием остентации, и всем прочим? Эти несчастные богатые – они разве не желают больше ограждать себя от остального населения?

– Был также пожар. Привлек репортеров. Одно за другим, пошло-поехало.

– Куда катится мир! Ты уверен, что хочешь именно меня к этому делу приставить?

– Нет, не уверен.

Они обменялись странным взглядом и одновременно отвели глаза.

Ворвался Гавин, тяжело дыша, неся перед собой кипу бумаг. Лерой выхватил у него бумаги и бросил их на стол.

– Допросил кого-нибудь? – спросил он.

– Допросил ли я кого нибудь? – Гавин саркастически поднял брови. – А как же. Я обычно вовремя на работу прихожу. Запамятовал? Нашел ли я что-нибудь? Так точно. Тебе что сперва давать – имена или предметы?

– Имена, – сказал Лерой.

Марти кивнул.

– Как насчет мэра города, а? Или еще таких же частых посетителей квартиры? И, знаешь, что? Я…

– Возьми себя в руки, Гавин, – сказал Лерой. – Что случилось, все-таки?

– Пока не знаю.

– Где были телохранители?

Гавин фыркнул презрительно. Лерой понял, что ничего важного за все это время Гавин не узнал. Выхватив из кучи бумаг сложенный вдвое лист, Лерой стал его изучать. Гавин отошел на шаг, на всякий случай.

Список членов семьи. Фамилия Форрестер резанула глаза. Лерой был уверен, что она сейчас всплывет, был готов, и все же – резанула.

– Сестра, – подсказал Гавин. – Гвендолин Форрестер.

Гвендолин Форрестер. Сестра.

Лерой взял следующую бумагу.

– Мне нужно поговорить с судебными умниками, и еще с некоторыми людьми, – сказал он. – Черт с вами. Я скоро вернусь.

Он вышел.

– Вот что, капитан, – начал было Гавин.

– Гавин, – сказал Марти таким голосом, что Гавин вытаращился. – Мне Лерой нравится не больше, чем тебе. Понял? Сделай одолжение – когда я тут говорю с Лероем, не встревай. Никогда. Может, дольше проживешь.

Гавин мигнул.

Выйдя на улицу, Лерой закурил, сел в патрульную машину, и велел сержанту ехать очень быстро.

Эти вежливые колонки сплетен восьмилетней давности! А? В заголовки ту свадьбу вставлять было нельзя. Не кусай руку, которая тебя кормит. Но – боксер-тяжеловес женится на голубокровной – неслыханно! Такой материал – нельзя ведь просто взять и упустить! Если бы не колонки – спортивные журналисты занялись бы точно. Или попытались бы заняться.

Прибыв на место преступления и махнув бляхой, Лерой сделал несколько пометок в блокноте и поговорил с судебными следователями. Затем он подсел в микроавтобус к репортерам, чтобы поболтать о смысле жизни. Члены семьи ушли домой скорбеть. Лерой позвонил в отделение и записал несколько адресов. Остановил такси. Он собирался нарушить закон, но радости большой по этому поводу не чувствовал. Не в этот раз. К большому зданию в стиле Бель Эпокь он прибыл в очень плохом настроении, готовый трусливо отступить, если хозяйка квартиры дома.

Ее не было дома. Схватив портье за галстук, Лерой прошипел злобно:

– Я коп. Ордера у меня нет. Если о моем визите узнают, я буду считать лично тебя за все ответственным. И твою семью тоже. Я за всеми вами буду потом гоняться. И всех изобью до полусмерти. Ясно?

Он повторил те же слова по-испански. Чистый кастильский прононс напугал портье больше, чем сама угроза, возможно в связи с генетической памятью, запечатлевшей прибытие лихой Конкисты на континент в целях нанесения решительного удара по цивилизации инков. Портье кивнул и проглотил слюну.

Замок Лероя не затруднил. Замки в зданиях с хорошей репутацией несерьезные. Втягивая носом воздух квартиры и отмечая каждый отдельный запах, Лерой тут же обнаружил знакомую фрагранцию. Годы значения не имеют, страны тем более. Запах главной женщины в жизни помнится всегда. Последние сомнения в том, что Гвендолин Форрестер была та самая Гвендолин Форрестер, рассеялись. Лерой прислонился лбом к стене. Внезапно его охватила ярость. Не колеблясь больше, надев резиновые перчатки, он принялся за работу. Он перевернул квартиру вверх дном, разобрал на составные, расчленил, деконструируя и разрывая в клочья, а затем собирал и сложил все таким образом, что никто, и меньше всех сама хозяйка, могли бы заподозрить неладное.

Вернувшись в отделение, он провел около часа анализируя информацию, выписывая в блокнот (ноутбукам он в таких случаях не доверял) имена, адреса, и даты.

– Есть в этом деле два странных аспекта, – объяснил он капитану Марти. – Первый, мы, возможно, имеем дело с очень умным парнем. Второй – федералы до сих пор еще не объявились.

– Нет, не объявились? – спросил Марти иронически.

– Нет. Секретная Служба ничего не хочет знать. Мафия – вряд ли имеет отношение. В общем, бойтесь злопамятных частных лиц, троянцы.

– Глубокая философия, Лерой. А конкретно?

– Преступнику за тридцать. С жертвой был знаком, но не близко. Это все, что я могу сказать в данный момент. Нужно доработать.

– Ну, наконец-то мы добрались до сути. Дорабатывай.

Сидя в неприглядном баре с плохой репутацией, в трех кварталах от участка, глядя в рюмку с плохим вином, Детектив Лерой занялся тем, чем люди занимаются редко – стал выяснять, какие именно личные мотивы движут им в данный момент.

Исход дела его не интересовал.

Если бы он пожелал, он нашел бы Гвендолин Форрестер гораздо раньше. Может, то, что ее имя всплыло в этом расследовании – знамение? Может, пора ему было ее найти?

По натуре подозрительный, Лерой не доверял людям, и именно поэтому не собирался сейчас отправляться с визитом к мисс Форрестер. Сперва нужно было многое о ней разузнать.