Сидя с закрытыми глазами, потягивая пиво, Ахмед не видел, как подошел Зак, только почувствовал, как кто-то потянул его за наушник, а потом услышал:
– Ассаламу алейкум!
«Мир да будет с тобой».
Ахмеду не нужно было открывать глаза, чтобы увидеть, что это Зак. Больше никто его так не приветствовал. Знакомые американцы бросали ему: «Привет!», а его арабские друзья при встрече говорили: «Киф халак» – «как поживаешь».
Он ответил:
– Алейкум салам, – повернулся и обменялся рукопожатием с Заком Данлопом, отличным парнем и неверным.
Зак скользнул в кабинку, и тут же принесли посланное Эмметом его обычное пиво – «Лайонсхед».
Ахмед ухмыльнулся и взял свою бутылку.
Вместо того чтобы отхлебнуть, Зак скользнул ладонями по столу, потом, улыбаясь, поднял их. На столе лежала головоломка, которой Ахмед восхищался, увидев в витрине магазина, когда они в последний раз ходили вместе на обед.
То был упакованный в зеленый пластик кубик из крошечных намагниченных деталек, которые можно было расположить тысячами разных способов, а потом, если повезет, вернуть головоломке форму куба. Ахмед тогда хотел его купить, но им пришлось возвращаться в офис.
– Ну зачем же ты, Зак, – сказал Ахмед, беря подарок.
Зак с вопросительным выражением лица приподнял брови. Доволен ли Ахмед?
Ахмед был доволен.
– Спасибо, старик.
– Без проблем, чувак.
Зак всегда делал такие вещи – так, как будто это были сущие пустяки. Казалось, он получал удовольствие, раздавая деньги и вещи, – хотя и не так, как его жена, Зения, которая организовывала тщательно продуманные благотворительные мероприятия, попадавшие в выпуски новостей. Все попрошайки знали Зака. У него находилась пятерка для каждого, кто протягивал руку, даже для парня с собакой, арестованного за торговлю наркотиками, из своей чашки для милостыни. Если просили – Зак давал, и давал, если не просили. Его сослуживцы знали, что нужно быть осторожней в разговорах, когда рядом Зак. Восхитись чем-нибудь, когда он слышит, – и скорее всего, эта вещь у тебя появится. Но никто не чувствовал, что Зак рисуется. Он не искал похвалы. Он просто был настолько удачлив, что его удача как будто переливалась через край и выплескивалась на всех, кого он встречал. Не один раз скорбная история о том, что у кого-то из местных деловые неприятности или кто-то вот-вот потеряет дом, кончалась счастливо благодаря анонимным пожертвованиям, и Ахмед подозревал, что за пожертвованиями стоит Данлоп. Он мог бы иметь гигантское самомнение, потому что удача не оставляла его, но самомнения у Зака не было. Он как будто всех любил и хотел помогать каждому, кто попадался ему на пути. Ахмед был уверен, что Зак раздавал больше двух с половиной процентов, требовавшихся от мусульманина [46].
Один раз Ахмед наткнулся на Данлопа, когда тот что-то бормотал себе под нос, и Зак признался, что беседует с Богом, которого он называл Чувак Номер Один. Он был бы идеальным мусульманином, и Ахмед мечтал научить его шахаде – исламскому свидетельству веры: «Ла илаха иллалах ва ашхаду анна Мухаммадан расулюллах» («Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его»). Чтобы принять ислам, Заку достаточно было просто продекламировать это с истинной верой. А потом они вместе могли бы изучать святой Коран.
Ахмед посмотрел на пиво Зака.
– Все еще не можешь расстаться со студенческими привычками? Теперь ты мог бы позволить себе другое пиво, хвала Аллаху.
Одним из их развлечений было чокаться бутылками.
Данлоп с блаженным видом отпил глоток, потом выдохнул с удовлетворенным видом знатока.
– Я никогда не разведусь с «Лайонсхедом». Это лучшее пильзенское пиво в мире.
– Возможно, самое дешевое пильзенское пиво, но…
Зак не обратил внимания на эти слова, перевернув крышечку от «Лайонсхеда», чтобы проверить, нет ли ребуса на обратной стороне. Очевидно, ребус был, потому что он приподнял брови, сказал:
– Есть! – И передал крышку Ахмеду, который вздохнул, посмотрел на слово «вы», рисунок колеса и бочки и сказал:
– Готов?
Зак кивнул, и они вместе сказали:
– Выкатить бочку! – и засмеялись.
Они с Заком время от времени решали ребусы «Лайонсхеда» – так было в течение десяти лет их работы в «Силвермене». Это делал каждый, кто пил с Заком.
Ахмед сделал глоток своего «Нинкаси», которое мог пить бывший тунисец.
– Мы уже слишком взрослые для пивных крышечек, – сказал он.
Зак ухмыльнулся:
– Наверное, так и есть, но по крайней мере я не пью французскую мочу. Эй, ты видел, что сегодня «Амер-кан» снова понизились?
Ахмед с непроницаемым лицом изобразил полное неведение. Он уже видел это и знал, почему так происходит.
– Хотел бы я знать, что с ними такое, – сказал Зак.
Ахмед мог бы об этом рассказать, потому что пристально следил за делами западных фирм в Африке. «Амер-кан» собиралась обрушиться на очередную осажденную деревню, уничтожить тамошние грунтовые воды, если таковые имелись, срубить деревья и осквернять землю до тех пор, пока там нельзя будет больше жить. Это называлось «разработкой полезных ископаемых». Аджия называла это грабежом и убийством, и он вынужден был с ней согласиться.
Когда Аджия впервые сказала, что мир Африки к югу от Сахары – это комбинация жертвы уличного грабежа и свалки, она открыла Ахмеду глаза. Теперь он и сам это видел. Куда шли лекарства, запрещенные в других странах? В Африку. Еда, забракованная при инспекции? В Африку. Игрушки, содержащие свинец, небезопасное медицинское оборудование, отбросы производства всех видов? В Африку. Если в Африканском регионе находили ценные минеральные ресурсы, поток товаров менял свое направление. Местные правительства систематически подкупались, ниспровергались или изолировались, если не предлагали благоприятных условий для добычи природных ресурсов. В случае необходимости разжигались гражданские войны. Аджия заставила Ахмеда увидеть, что все принадлежавшие Африке ценности у нее забрали – минералы, леса, дикую природу – и обманом заставили ее покупать отбросы из внешнего мира. Да вот недавно по телевизору в новостях католического канала требовали положить конец разграблению лесов Сьерра-Леоне, прежде чем они исчезнут навсегда.
А теперь «Амер-кан» положила глаз на большой участок в Западной Танзании, откуда была родом Аджия, и, казалось, нацелилась на одну из тамошних деревень – ту, что пострадала от длительной засухи и поэтому не имела ресурсов, чтобы сражаться с «Амер-кан». Ахмед решил что-нибудь предпринять.
В отличие от своего отца, он никогда лично не был вовлечен в джихад, если, конечно, не считать «великого джихада» – духовной борьбы с самим собой в стремлении к совершенству. Ахмед просто наблюдал за вкладами исламистов – агрессивных или неагрессивных, этого он не знал, – чьи деньги были спрятаны на замаскированных счетах. Его работа в «Силвермен Алден» была идеальным прикрытием.
Аджия сказала, что не доверяет ему, потому что арабы были первыми поработителями африканцев, и он не лучше остального мира, который уничтожал ее континент и ее народ. Он докажет, что она ошибается.
– Может, это всего лишь случайность, – сказал Ахмед.
Зак рыгнул.
– Надеюсь, нет. Я уговорил Крестного Отца купить их акции.
– В краткосрочной перспективе этот риск наверняка окупится, – сказал Ахмед.
Данлоп посмотрел на него:
– Тебе что-то известно.
Если он расскажет Заку, вреда не будет.
– Да, они собираются получить контроль над большим участком земли в Восточной Африке.
Его товарищ хлопнул ладонью по столу:
– Я так и знал! Где?
– Вокруг деревни под названием Удугу. Название означает «братство», но никакого братства не будет.
Зак скользнул от центра своей скамьи к стене и задрал ноги на сиденье, прихлебывая «Лайонсхед».
– Тогда, думаю, это не связано с сельским хозяйством, верно?
Он имел в виду захват земель иностранными концернами, которые приобретали целые участки африканских земель практически за бесценок для производства продуктов, почти целиком покидавших континент, идя на экспорт. Вместо того чтобы процветать, местные трудились на новых иностранных фермах за низкую плату, страдая от контакта с пестицидами. У некоторых западных компаний, первыми начавших эксплуатацию Африки, с тех пор появилась совесть. Но у большинства – нет. Восточная Африка сформировала общий рынок в надежде справиться с то и дело возникающими западными рынками. Но нестандартные и опасные товары по-прежнему наводняли Африку.
