В октябре 2009 года в статье Wall Street Journal под заголовком «Ученые-иммигранты создают рабочие места и получают Нобелевские премии» президент Массачусетского политехнического института Сьюзан Хокфилд пожаловалась на сложившуюся неблагоприятную для иммигрантов ситуацию. Она указала, что, хотя восемь из десяти человек, получивших в том году Нобелевские премии по химии, физике и медицине, являются гражданами США, четыре из американских ученых родились за пределами США и приехали туда аспирантами и студентами постдокторантуры или учеными. Она подчеркнула, что из тридцати пяти молодых изобретателей, отмеченных в 2009 году журналом Technology Review за их исключительные новые идеи, только шестеро ходили в школу в США. Иностранные выпускники одного только Массачусетского института основали примерно 2340 работающих американских компаний, в которых занято более 100 тысяч человек. По оценке Аннали Сэксиан из университета Беркли, более 50% предпринимателей и глав начинающих компаний в Кремниевой долине родились не в Америке и более 25% имеют азиатско-индийское происхождение. Она приходит к выводу, что основанные иммигрантами компании в 2005 году принесли стране 52 миллиарда долларов с продаж и предоставили рабочие места для 450 тысяч человек. Несмотря на эти факты, иммиграционная политика не сдвигается с места.
Эта близорукая и агрессивная позиция, которая одобряет трудовой протекционизм, явно идет во вред экономике США и прямо играет на руку их конкурентам. Не говоря уже о том, что успех Америки построен на богатстве иммигрантов, этот курс оборачивается против самого себя, особенно в свете спада в образовании и научных достижениях, он настолько же слеп, насколько и безрассуден.
Хотя попытки исправить плачевное положение на рынке труда США, такие как намерение президента Обамы вкладывать 3% ВВП в американскую науку и технологии, весьма разумны, этих инициатив слишком мало, чтобы они на что-то существенно повлияли. Больше того, несмотря на их малую результативность, лучшим и умнейшим людям мира по-прежнему отказывают в визах.
Строгая визовая политика и затяжной процесс получения, разумеется, все чаще будет отбивать у иностранных студентов охоту учиться в американских университетах, особенно у студентов крупнейших студенческих поставщиков, таких как Индия и Китай. Такую тенденцию уже можно наблюдать. Госдепартамент США зафиксировал спад количества обращений за студенческими визами (типа F) с пика в 320 тысяч в 2001 году до 236 тысяч в 2003 году.
Хотя иностранные студенты пока еще поступают в американские университеты, намного чаще они решают применить свои таланты в другом месте. Например, быстро растет число докторских степеней в естественных и технических науках, присваиваемых азиатскими университетами. В 1998 году наряду с США азиатские институты присвоили около 20 тысяч докторских степеней. Кроме того, и что еще важнее, ЮНЕСКО в своем докладе отмечает, что во многих случаях увеличению количества докторских степеней в странах Азии соответствует одновременное увеличение качества аспирантского образования в ведущих азиатских университетах.
В статье «Что делает университет великим?» Джамиль Салми высказывает мнение, что есть три фактора: высокая концентрация талантливых преподавателей, исследователей и студентов; значительный бюджет; сочетание университетской свободы, автономии и лидерства. По правде говоря, высшие учебные заведения развивающихся стран еще не могут похвастать высокими показателями по каждому из перечисленных факторов, но было бы близоруко отмахнуться от них по этой причине, потому что они непрерывно принимают важные меры для их улучшения. На той же неделе в феврале 2010 года, когда британское правительство объявило об урезании средств на преподавание в университетах на 250 миллионов фунтов в 2010/11 финансовом году, британская газета Guardian опубликовала статью о том, что китайское правительство намерено тратить не меньше 1,5% ВВП на высшее образование. И даже Саудовская Аравия, не известная тем, что ставит образование на первое место, выделяет около 26% невоенного бюджета страны на образование своих граждан.
В книге «Впустите их: как выйти из тупика глобальной трудовой мобильности» экономист Лэнт Притчет предлагает несколько способов поддержки трудовой миграции из бедных стран в богатые, так чтобы одновременно это было политически приемлемым для богатых стран. Это в том числе выдача временных разрешений на работу, нормирование трудовых разрешений (это уже в некоторой степени введено во многих богатых странах) и опора на двусторонние, а не многосторонние трудовые соглашения.
Американский инвестиционный банк Goldman Sachs уточняет, что волна иммиграции в последние десять лет довела количество граждан иностранного происхождения в Америке до 40 миллионов (из примерно 350 миллионов человек). Считается, что на волну иммигрантов приходится примерно половина роста трудоспособного населения в США за этот период и увеличение роста ВВП примерно на 0,5% в год. Это неплохо. Однако, как отмечается в докладе, скорость иммиграции в США уже начала замедляться, что по большей части отражает ужесточение иммиграционных мер за счет более агрессивной государственной политики. В результате пониженного притока иммиграции не только будет уменьшаться рост трудоспособного населения США, но и со временем приведет к снижению потенциального роста ВВП страны.
В основе системной проблемы труда в США лежит тот факт, что ее трудовые резервы становятся все менее конкурентоспособными в наднациональном мире. Относительная подготовка трудовых резервов Америки и большей части Европы все ухудшается, они не желают работать столько же, сколько работают участники других (развивающихся) рынков труда, и готовы работать только при высоких компенсационных ожиданиях (пенсии, медицинское обслуживание), из-за чего становятся слишком дорогими для конкурирующих предприятий.
Системная проблема труда развивалась последние тридцать лет. Однако ее удачно замаскировала серия макроэкономических событий: интернет-бум, накопление долга, который привел к кредитному кризису, и последующее возникновение пузыря государственных расходов, который продолжает разбухать и до сих пор. Каждое из этих событий скрыло истинные следствия системной проблемы труда, заменив традиционные оклады и зарплаты другими формами дохода — доходом от прироста капитала, долга или государственных субвенций. Рост потребления на семью как таковой и последующие краткосрочные доходы в секторах розничной торговли и обслуживания отвлекли внимание от коренных проблем рынка труда, тем самым отсрочив все реальные попытки искоренить истинное зло.
Вопрос труда, если взять его во всей полноте, состоит не просто в заметном упадке качества работников, необходимых частному сектору, — инженеров, ученых, предпринимателей и промышленников, — но и в поразительном увеличении количества работников, идущих в государственный сектор, растущий уровень компенсаций (который в США перегнал уровень частного сектора) и сопутствующий спад производительности (об этом подробнее в следующей главе).
В публикации «Государственные профсоюзы и растущие расходы на компенсацию работникам» Крис Эдвардс показывает, что средняя денежная компенсация в государственном секторе США (имея в виду уровень штатов и округов, а не федеральное правительство) на тысячи долларов выше, чем в частном секторе. С 1980 года средняя компенсация в государственном секторе значительно обгоняла частные выплаты, и государственные расходы продолжают быстро расти (с увеличением затрат на здравоохранение, безработицу и бедность).
Исследование Эдвардса выполнило важную задачу, так как оно рассмотрело тенденции в области государственных компенсаций на уровне штатов и местной администрации, начиная с 1950 года, и так как компенсации на уровне штата и местной администрации представляют значительную часть экономики США в целом.
Согласно данным Бюро экономического анализа, госслужащие штатов и округов (учителя, преподаватели вузов, полицейские, медицинские работники и многие другие профессиональные группы) составляют около 20 миллионов из 23 миллионов невоенных госслужащих США. В 2008 году общая стоимость зарплат и пособий для работников на уровне штата и местных образований составила 1,1 триллиона долларов, то есть половину от 2,2 триллиона долларов, потраченных в целом правительствами штатов и местных образований.
