Был этот страх обоснованным или нет, главное то, что политики видели в соотношении дефляции и инфляции основной эталон для оценки экономического благополучия и собственного карьерного успеха. К несчастью (и большим расходам), это привело к тому, что они пренебрегли своими надзорными и регуляторными обязанностями и предоставили управлять почти нерегулируемым миром беззубым наблюдателям и/или вялым механизмам саморегулирования. Здесь мы видим яркий пример распада отношений между частным и государственным секторами, наложенного на непонимание важности (и внутренних механизмов) номинальной стоимости активов. Еще один классический пример — решение Гордона Брауна разбить роль Банка Англии между двумя отдельными и независимыми органами: один устанавливает процентные ставки, другой (Управление по финансовому регулированию и надзору) регулирует и надзирает за рынком финансов.

Есть убедительные доводы в пользу того, что центральные банки обязаны отслеживать неверную оценку рыночной стоимости активов и раздувание рынка активов и принимать меры. То же нужно сказать и по поводу регулирования, так как именно из-за регулятивной функции оба органа должны быть объединены. Однако была создана одна организация для установления процентной ставки (Банк Англии), которая ежедневно следила за всеми поворотами британской макроэкономики, и другая организация (Управление по финансовому регулированию и надзору), почти полностью оторванная от реальности экономических механизмов, которые потенциально угрожали разрушить экономику. Они не могли знать того, чего не могли видеть, и, следовательно, не могли принять мер. На освободившемся месте не мог не появиться новый игрок.

В США председатель Гринспен, будучи приверженцем и проповедником саморегулирования, проглядел, как возникло то, что потом назвали теневой банковской системой. Это сеть хедж-фондов, фирм прямого инвестирования и внебалансовых организаций, находившихся вне сферы действия Федерального резерва. В этом не было бы ничего плохого, если бы в итоге не случилось так, что скорость денежного обращения (ключевого компонента функционирующей экономики) все больше стал определять в целом и контролировать не Федеральный резерв, а частный сектор.

По мере того как хедж-фонды становились все сильнее и богаче, увеличивалось и количество обращающихся в системе денег. С помощью сложной паутины новоиспеченных финансовых инструментов, так называемых деривативов, которых, пожалуй, никто по-настоящему не понимал (Уоррен Баффет, один из самых уважаемых и опытных инвесторов нашего времени, называл их «минами замедленного действия»), теневая банковская система смогла привлекать заемные средства с невероятной скоростью. 100 долларов, которые раньше с помощью заемных средств можно было довести до 1000 долларов (десятикратный леверидж), теперь можно было поднимать на астрономическую высоту — для ваших 100 долларов можно было привлечь шестидесятикратный леверидж (то есть превратить их в 6000 долларов). Это была самая настоящая алхимия, вода превращалась в вино, а свинец — в золото.

Вдобавок такова была хитроумная византийская натура деривативов, что никто по-настоящему не оценил ни размера, ни даже местонахождения этого лабиринта долга.

Возможно, самое эффектное разоблачение случилось 2 декабря 2001 года, когда корпорация Enron (со «всезнайками» в руководстве), которая считалась воплощением современной промышленной мощи Америки, была вынуждена объявить о банкротстве.[41] Убили золотого гуся не 13,15 миллиарда долларов долга, расписанные в его финансовом отчете и на счетах, а скорее 13,85 миллиарда долларов внебалансовых и потенциальных обязательств, долгов, искусно спрятанных в совершенно законных внебалансовых организациях, так называемых юридических лицах специального назначения, что довело общий долг компании до 27 миллиардов!

То, что позволили им сделать эти юридические лица, фактически то же самое, как если бы обычный человек с улицы взял кредит, и он бы не был зафиксирован ни в одном документе кредитной отчетности. И кстати говоря, эта находка в области финансовой действительности не ограничилась диким, звериным миром теневой банковской системы.[42]

Государство тоже прибегает к внебалансовым хитростям, чтобы его счета выглядели лучше. Например, государственные органы склонны переводить некоторые из основных долговых обязательств во внебалансовые организации, маскируя в официальных финансовых отчетах истинное состояние государственного долгового бремени. То есть соотношение госдолга и ВВП может выглядеть и очень часто выглядит гораздо лучше, чем на самом деле. Например, основные показатели по Великобритании неадекватно отражают долгосрочные долговые 41 См. Enron: The Smartest Guys in the Room, документальный фильм 2005 года.

42 Надо сказать, это не так уж отличается от рынка облигаций с низкой надежностью в смысле диверсификации и объединения в транши, чтобы добиться более низких спредов. Само по себе и то и другое не плохо, просто кое-кто принимает неверные решения. Остается извечный вопрос: почему люди принимают эти неверные решения и какую роль должно (и должно ли) играть правительство, чтобы их предотвратить?

обязательства на много миллиардов долларов в форме пенсионных выплат, которые, как известно правительству, входят в государственный долг, но это строгий секрет, и в Европе ситуация еще того хуже.

Чем успешнее работала теневая банковская система, тем больше сил она набирала. В комитет Международного валютного фонда вместе с опытными политиками мира, такими как индонезийский министр финансов Шри Муляни Индравати и глава Банка Мексики Гильермо Ортис, вошли Мохаммед Эль-Эриан, директор по инвестициям Pacific Investment Management (крупнейшей инвестиционной компании в мире) и Роберт Рубин, бывший непоколебимый столп Goldman Sachs и старший советник Citigroup.[43] Комитет должен был оценить, соответствует ли существующая структура фонда своей задаче по принятию решений, и дать рекомендации о возможных изменениях для того, чтобы фонд мог более эффективно выполнять свою международную работу. Именно это теневое банковское сообщество в конце концов и оттеснило Федеральный резерв с его центрального положения и, видимо, взялось отвечать за скорость обращения денежной массы.[44] Оно действовало не только в области политики; теневая система банковского левериджа пронизала банковскую систему (раньше работавшую без левериджа) и буквально все области, где можно было заработать.

43 Комитет по реформе управления МВФ, 4 сентября 2008 года: http://www.imf.org/external/np/sec/pr/2008/pro8200.htm.

44 Естественно, скорость обращения денег могла остаться под контролем Федерального резерва, но его руководство предпочло не заниматься скоростью и денежной массой, или ценой активов, и вместо этого занялось денежной массой и основным индексом личных потребительских расходов.

В целом жилищные сектора США и Европы тайно финансировались за счет левериджа банковской системы, что в дальнейшем повлечет за собой огромные расходы, когда придется отказаться от левериджа. Так, если пенсионный фонд вложил 1 миллион долларов (без заемных средств) в компанию и затем компания обанкротилась, фонд потеряет только 1 миллион; но если тот же миллион вложили банки, то множитель был таков, что его реальная рыночная стоимость составляла скорее 10 миллионов. Тогда возникает ключевой вопрос: кто именно потерял 10 миллионов? Учитывая государственные дотации, пострадала вся экономика, включая налогоплательщиков.

Говоря в более широком смысле, все это значит, что уменьшение левериджа и вывод денег из разрушенной системы окажется гораздо болезненнее и губительнее, как показали 2008 и 2009 годы. Так из-за чего же начался кризис?

Дома, построенные на песке

Даже весной 2007 года (всего за несколько месяцев до того, как всерьез разразилась финансовая буря) никто не мог предсказать, насколько свиреп окажется предстоящий кризис. Субстандартные займы стали главным фактором увеличения количества домовладельцев и спроса на жилье в США. За десять лет между 1994 и 2004 годом в целом количество домовладельцев в США выросло с 64% до невиданных доселе 69,2%. Но, как говорится в старой пословице, не все коту масленица. Дни финансового и жилищного бума были сочтены.