Я рад был бы похвастаться, что сразу смекнул, где собака зарыта, едва увидел эти перчатки, но, увы, это было бы неправдой. Я взял перчатки, повертел так и сяк и даже напялил одну из них себе на руку, прежде чем окончательно осознал, что объяснение появлению здесь перчаток возможно лишь одно. Стоило мне прийти к этому выводу, как шарики в голове завертелись и мысли закружились в беспорядочном хороводе. Я тряхнул головой и уселся, чтобы подумать. Мне понадобилась примерно минута, чтобы сформулировать первое мало-мальски вразумительное умозаключение.

Вулф решил таким образом признаться мне, что под личиной Санта Клауса скрывался не кто иной, как он, с той целью, чтобы я успел как следует обмозговать полученные сведения в одиночку прежде, чем обсудить с Вулфом.

Но почему Вулф захотел, чтобы я размышлял в одиночестве? Ответ на этот вопрос я искал уже дольше, но все же додумался до единственного приемлемого решения. Вулф отказался от встречи с Томпсоном, уговорившись взамен с Боттвайлем о том, что придет к нему на вечеринку в костюме Санта Клауса, поскольку сама мысль о том, что в его доме поселится женщина – или, как альтернатива, что я перееду жить в другое место, – была для него настолько невыносима, что заставила его пуститься во все тяжкие. Ему во что бы то ни стало нужно было увидеть меня вместе с Марго и поговорить с ней, если подвернется удобный случай. Если бы он выяснил, что я блефую, я оказался бы целиком в его власти; он издевался бы надо мной, как хотел – заявлял бы, что рад принять в своем доме мою невесту, и с садистским удовольствием наблюдал бы, как я пытаюсь выкрутиться. И наоборот – если бы он понял, что я настроен серьезно, и поверил в истинность моих намерений, это дало бы ему время для раздумий. В обоих случаях он выигрывал. Но самое главное – он продемонстрировал, насколько дорожит мной. Он дал мне понять, что не хочет меня потерять ни за какие деньги. Конечно, Вулф скорее на целую неделю отказался бы от пива, чем признался в подобной слабости, но в данную минуту он был беглецом от правосудия в деле об убийстве и остро нуждался в моей помощи. Что ж, придется ему подыграть. Будем считать, что он променял Лонг-Айленд на рождественскую вечеринку только лишь потому, что обожает наряжаться Санта Клаусом и прислуживать за стойкой бара.

Какой-то отдаленный уголок моего мозга настаивал на том, что я должен попросить прибавку к жалованью с Нового года, но я отмел эту мысль как недостойную.

Я пытался обмозговать загадку и с других сторон. Перчатки Вулф нацепил, чтобы я не узнал его по рукам. Где он их взял? В котором часу приехал к Боттвайлю? Кто его видел? Знал ли Фриц, куда отправляется Вулф? Как он вернулся домой? Впрочем, я довольно скоро смекнул, что Вулф послал меня наверх не для того, чтобы я мучился вопросами, ответить на которые мог он сам, и вновь принялся ломать голову над истинной причиной его поступка. Решив наконец, что никаких тайных умыслов Вулф больше не вынашивал, я прихватил книгу и перчатки, спустился по лестнице и вошел в кабинет.

При моем появлении Вулф чуть приподнял голову и молча наблюдал, как я приближаюсь к столу.

– Вот, пожалуйста, – сказал я и протянул ему книгу. – А за подарок спасибо. Они мне в самый раз.

Для вящей убедительности я повертел перчатки, зажав каждую пальцами.

– Сейчас не время паясничать, – прорычал Вулф.

– Разумеется. – Я небрежно бросил перчатки на свой стол, развернул стул и уселся. – Итак, с чего начнем? Хотите знать, что случилось после вашего бегства?

– Подробности могут подождать. Сначала – главное. Мистер Кремер приезжал?

– Да. Еще бы!

– Он чего-нибудь добился?

– Нет. И, по всей вероятности, не добьется, пока не найдет Санта Клауса. До тех пор, пока они не разыщут Санта Клауса, к остальным особенно приставать не будут. А чем дольше продлятся поиски, тем больше они уверятся, что убийца – Санта Клаус. Три штриха к его портрету: никто не знает, кто он такой, он смылся с места преступления и он был в перчатках. На его поиск брошены все силы. Вы поступили мудро – без перчаток я бы опознал вас, – но где вы их взяли?

– В магазине на Девятой авеню. Проклятье! Кто мог предположить, что его собираются убить!

– Согласен с вами. Могу я задать один вопрос?

Вулф злобно воззрился на меня. Я решил, что это знак согласия.

– Когда вы позвонили Боттвайлю, чтобы договориться об этом маскараде?

– Вчера днем, в половине третьего. Пока ты ходил в банк.

– У вас есть основания полагать, что он мог кому-нибудь проболтаться?

– Нет. Он пообещал, что это останется между нами.

– Будем надеяться. Костюм он купил сам, так что тут все в порядке. Уехав сегодня из дома в половине двенадцатого, вы сразу отправились к Боттвайлю?

– Нет. Я уехал только потому, что вы с Фрицем ожидали от меня этого. Сначала я заехал за перчатками, потом мы встретились с мистером Боттвайлем в «Рустермане» и пообедали вместе. Оттуда поехали на такси к нему и поднялись в его личном лифте в кабинет. Это было в начале третьего. Мистер Боттвайль сразу же полез в ящик стола, достал бутылку перно, сказал, что всегда выпивает рюмочку после обеда, и предложил мне составить ему компанию. Я отказался. Он наполнил рюмку, осушил ее в два глотка и убрал бутылку в ящик.

– О, Господи! – Я присвистнул. – Дорого бы отдали в полиции, чтобы услышать об этом.

– Не сомневаюсь. Костюм Санта Клауса был упакован в коробку. К кабинету примыкает туалетная комната с ванной…

– Знаю. Мне доводилось ею пользоваться.

– Я взял костюм и переоделся там. Мистер Боттвайль заказал самый большой размер, но костюм все равно оказался тесноват, так что мне пришлось повозиться. Я провел там около получаса или немного больше. Когда я вернулся в кабинет, в нем не было ни души, но вскоре мистер Боттвайль вернулся – поднялся по лестнице из мастерской – и помог мне нацепить парик и маску. Едва мы покончили с маскарадом, как появились Эмиль Хетч, миссис Джером и ее сын – они также поднялись по ступенькам. Я вышел в студию, где застал мисс Квон, мисс Дики и мистера Кирнана.

– А вскоре подоспел и я. Следовательно, без маски вас не видел никто. А когда вы надели перчатки?

– В самую последнюю очередь. Перед тем, как войти в студию.

– Значит, отпечатки ваших пальцев где-то могли остаться. Я понимаю – вы не предполагали, что Боттвайля убьют. И свою одежду вы оставили в туалетной комнате. Вы уверены, что, уходя, ничего не забыли там?

– Да. Я все-таки не полный идиот.

Я воздержался от комментариев, но спросил:

– А почему вы не оставили перчатки в лифте вместе с маскарадным костюмом?

– Перчатки приобретались отдельно от костюма, поэтому я счел, что благоразумнее будет не оставлять их.

– Личный лифт Боттвайля расположен в задней части вестибюля внизу. Кто-нибудь видел, как вы выходили из здания или пересекали вестибюль?

– Нет. Внизу не было ни души.

– А как вы добрались домой? Взяли такси?

– Нет. Фриц ждал меня не раньше шести или даже позже. Я прогулялся пешком до библиотеки, посидел там часа два и уже оттуда поехал домой на такси.

Я поджал губы и сочувственно покачал головой. Со времени поездки в Черногорию[1] на его долю не выпадало столь длительных и трудных путешествий. Больше мили! Прокладывая себе дорогу в пургу, подгоняемый страхом перед суровым и беспощадным преследователем – законом. Впрочем, поскольку в ответ на свое сочувствие я удостоился лишь свирепого взгляда, развивать эту тему я не стал. Зато дал волю своим чувствам. Громко расхохотался. Закинув голову назад и схватившись за живот. Мне хотелось сделать это с той самой секунды, как я выяснил, кто скрывался под маской Санта Клауса, но все было недосуг из-за тревожных мыслей. Вволю насмеявшись, я утер слезы и перевел дух.

И хотел было уже сострить, но Вулф внезапно взорвался:

– Проклятье! – проревел он. – Женись и катись к дьяволу!