На мгновение ярость вытеснила страх. Виктория решительно подошла к камину и швырнула бумажку в огонь. Она с удовольствием смотрела, как пламя пожирает белый лист. «Я не позволю себя запугать, – подумала Виктория. – Я уж точно не позволю вам меня запугать».

Семья Сантос, родственники ее покойной свекрови, донны Офелии, вот уже два года боролись за восстановление чести своих родных и законное наследство ее сына Умберто, которому принадлежало имение Санта-Селия в провинции Сальта. Раньше Умберто жил в городском доме в Сальте – это был лишь один из домов, принадлежавших его семье. И хотя он ненавидел Педро, своего брата, всем сердцем, виду он не подавал. У них был общий отец и разные матери. Отец Умберто, Риккардо Сантос, всегда любил Педро больше второго сына, да и любовь Риккардо к матери Педро, женщине из племени индейцев, должно быть, доставляла Умберто немало тревог, ведь он знал, что отец женился на его матери, донне Офелии, по расчету, ради положения в обществе. Но, как бы то ни было, свои чувства по этому поводу Умберто умело скрывал. Не распространялся он и об отношениях Педро и Виктории.

«Могу ли я чувствовать себя в безопасности? Достаточно ли у меня карт на руках, чтобы обыграть Умберто? Что, если я ошибаюсь? Что, если мне не следует быть столь уверенной в своих силах?»

Виктория нахмурилась. К несчастью, Сантосы обладали большим влиянием, их слово дорого стоило в этих краях. Кто поверит Виктории, если ей придется заговорить? Кто поверит женщине, бросившей родного мужа ради «грязного метиса»? Кто поверит ей, если Виктория расскажет, что ее свекровь, донна Офелия, похитила собственную внучку и угрожала лишить девочку жизни? Кто поверит Виктории, если она расскажет, как именно умерла донна Офелия? Сейчас ей и самой не верилось в то, что все это могло произойти. Как бы то ни было, Сантосы распространили в высших кругах Сальты слух о том, что донна Офелия погибла от рук грабителя, вломившегося в их дом. Они ничего не говорили о том, что это проникновение в дом Офелии организовала Виктория, чтобы освободить свою дочь.

«О боже, когда я встретила Умберто в Париже, он показался мне таким элегантным, таким необычным мужчиной. Могла ли я помыслить о том, что скрывается за этой маской?»

Прошло какое-то время, прежде чем Виктория поняла, что Сантосы предпочитают использовать закон в своих интересах и не гнушаются его нарушать. Так, была история с контрабандой серебра, в которую оказался замешан Риккардо. Были изготовлены монеты с низким содержанием серебра – так называемые pesos febles, – которые, в свою очередь, обменяли на качественные товары. Собственно, это знание Виктории ничего не дало: друзья, родственники и деловые партнеры встали на защиту Сантоса. Ни один из правительственных чиновников не взялся за это дело – то ли причина была в крупных взятках, то ли законники просто ничего об этом не узнали. Но нападение на Викторию и ее детей не сошло бы Сантосам с рук: убийство и похищение белого вызвало бы возмущение в высшем обществе Сальты.

Сзади послышался скрип, и Виктория вздрогнула. Оглянувшись, она вздохнула с облегчением и побежала навстречу Педро.

– Ну наконец-то!

– Соскучилась по мне?

Виктория кивнула:

– Я всегда по тебе скучаю.

Он улыбнулся. Иногда Виктория не понимала, почему Педро ведет себя так, словно им не угрожает никакая опасность. Она сама прекрасно понимала, что однажды их врагам наскучит бросать камни к ним в окна. Как легко простому человеку превратиться в убийцу! Иногда Виктории хотелось сказать Педро, что ему нельзя здесь оставаться, что ему нужно перебираться в более безопасное место. Женщина не сомневалась, что в первую очередь их недоброжелатели захотят пролить его кровь.

– Ну ты же знаешь, я очень осторожен, – шепнул Педро ей на ухо, словно прочитав ее мысли.

Обнявшись, они стояли в темном углу комнаты, куда почти не проникал свет камина. Там, где никто их не видел. Они не знали, не подсматривает ли кто-нибудь за ними. Конечно же, на публике они не подавали виду, что они пара. По официальной версии, Педро Кабезас был старшим работником в имении.

Он нежно провел кончиками пальцев по щеке Виктории, убрал непослушный локон, выбившийся из прически. Затем его взгляд упал на разбитое стекло. От сквозняка подрагивали занавески. Виктория увидела, как Педро помрачнел.

– Ты не ранена?

– Нет-нет, со мной все в порядке.

– А дети?

– Уже спят. – Виктория робко улыбнулась. – Я рада, что они этого не слышали. Эстелла и Пако в прошлый раз очень испугались.

Педро молчал. Виктория нерешительно отстранилась.

– Может быть, нам… – Впервые она заговорила о том, что беспокоило ее уже несколько недель. – Может быть, нам следует уехать отсюда?

– Уехать? – Педро нахмурился.

– Возможно, нам не следовало возвращаться сюда.

– Ты хочешь, чтобы эти преступники выгнали нас?

– Подумай о детях.

Педро медленно покачал головой.

– Я думаю о детях, не сомневайся. Не забывай, Эстелла – дочь Умберто. Она его наследница. Нет, мы не будем бежать, точно побитые собаки.

Виктория хотела сказать что-то еще, но сдержалась и молча обняла Педро. Переубедить его будет нелегко.

Следующее утро выдалось одним из самых прекрасных за последние недели. Хотя обычно Виктория просыпалась рано и лежала в кровати, надеясь еще немного поспать, сегодня она проснулась уже после рассвета. Вскоре дети, восторженно что-то рассказывая, забрались к ней в кровать. Чуть позже Марисоль, одна из служанок, принесла поднос с горячим какао. Эстелла, Пако и Виктория с аппетитом набросились на белые сладкие булочки и dulce de leche, как тут называли сгущенное молоко. В открытое окно доносились голоса Педро и Ионы Васкеса, второго старшего работника. Они оба были отличными работниками, и Виктория была рада, что они рядом. Все эти звуки вызывали у женщины приятные чувства, дарившие ей уверенность. «Несмотря на все случившееся, Санта-Селия – отличное имение. Несмотря на невзгоды, она стала родиной для всех нас. Кто бы мог подумать?»

Виктория вздохнула. Оставаясь в Буэнос-Айресе, она скучала по этому имению, скучала по широкой степи, или, как тут говорили, по puna, по горам, по прогулкам верхом, по своей белой лошадке Дульсинее, всегда приветствовавшей хозяйку радостным ржанием. Виктория привыкла к Санта-Селии, к старому и новому домам, к патио с коралловым деревом, к пышному саду.

Поздним вечером она вышла на прогулку с Ионой Васкесом, чтобы тот рассказал ей о том, как продвигаются работы в имении. Виктория остановилась перед мельницей, служившей ей и ее детям укрытием, когда им пришлось бежать из Санта-Селии. Заметив это, Иона отвлекся от своего отчета и спросил, не собирается ли хозяйка вновь запустить старую мыловарню, стоявшую неподалеку от мельницы. Или, предложил Васкес, можно снести старое здание и на его месте построить жилье для слуг.

Виктория, наслаждаясь прохладой вечернего воздуха, задумалась. Чувствовалось, что лето не за горами. Вдалеке слышался голос не терпящей возражений Эстеллы. Пако о чем-то спорил с ней. Двенадцатилетняя Эстелла умела найти подход к своему младшему брату. У Эстеллы и Пако были разные отцы – Пако был сыном Педро, – но у детей сложились отличные отношения. Официально и Эстелла, и десятилетний Пако считались детьми Умберто. Пако родился в браке, и Умберто не лишил мальчика своей фамилии.

В последнее время Педро брал обоих детей на конные прогулки. Пако в отце души не чаял и уже заговаривал о том, что когда-нибудь станет отстаивать права индейцев.

Вновь послышался бодрый голосок Эстеллы.

Виктория едва сдержала улыбку. Педро, несомненно, не научил девочку тому, как следует ездить на лошади настоящей даме, но зато Виктория была уверена, что ее дети смогут ускакать прочь, вовремя завидев врага. А не это ли главное? Виктория вздохнула.

«Ах, проклятье, я люблю это место! Только поэтому я вернулась сюда после всех ужасов».