– Ты плачешь, Анна?

– Нет, – выдавила она из себя, тут же раскаиваясь во лжи.

– Посмотри на меня, – попросил Калеб.

Анна отрицательно покачала головой, но он настаивал. И ей пришлось провести рукавом блузы по лицу, чтобы вытереть слезы, и лишь потом взглянуть на мужа.

«Как он отощал! – подумала Анна. – Он слишком худой. Он умрет».

Они не долго оставались серьезными. Калеб улыбнулся. Он все-таки смог улыбнуться – и Анна впервые почувствовала, что с ее души свалился пудовый камень. Эта усмешка, хорошо знакомая усмешка Калеба… Анна снова вытерла глаза и щеки рукавом блузы и улыбнулась в ответ. Она боялась, что Калеб больше не будет ей доверять, но все оказалось иначе. В тот момент ей казалось, что они никогда не расставались. Когда ее муж решил встать с постели, она хотела его поддержать, но он отказался от помощи.

– Мне уже лучше. На этой неделе я чувствую слабость, но на следующей снова выйду на работу. Вот увидишь.

Чуть позже Калеб встал с кровати, с трудом переводя дыхание. Куда подевались его мускулы, которыми он из озорства так часто раньше играл перед Анной, отчего она все время краснела? Где широкие плечи, к которым она припадала? Где задор, с которым он обнимал и кружил ее, словно перышко?

Этот задор был частью характера Калеба, но ничего подобного больше не было, будто его вытеснила болезнь. Анна вновь хотела уложить мужа в постель.

– Пожалуйста, Анна, – вымолвил он, – я не хочу чувствовать себя больным. Заставь меня поверить в то, что наши мечты еще могут осуществиться.

Анна молчала. Что она могла ответить на это? Ей на ум ничего не приходило.

Калеб снова ей улыбнулся.

– А сейчас пойдем, я хочу показать тебе окрестности, – сказал он. – Потом я познакомлю тебя с Лукой и Марией. Они будут рады тебе.

– Он так тебя ждал, – медленно произнесла Мария, словно подбирая слова. – Калеб очень часто говорил о тебе, Анна.

Анна взглянула на мужа, который сидел на лавке перед маленьким домом Марии и ее мужа Луки и грелся в лучах заходящего солнца. Она была знакома с Марией только час, но уже полностью доверяла молодой итальянке. Собственно говоря, это произошло в тот момент, когда Калеб познакомил ее с Марией и Лукой. С первого дня знакомства Анне нравилось навещать эту пару. Лука говорил почти исключительно на итальянском, немного на испанском и к тому же выучил пару фраз на немецком. Мария, изящная брюнетка, владела немецким так же хорошо, как и итальянским, но неплохо знала и испанский.

Анна отпила апельсинового напитка, который Мария приготовила из воды, долек апельсина и цедры.

– Откуда ты так хорошо знаешь немецкий? – спросила она у молодой итальянки, не сводя глаз с Калеба: тот что-то обсуждал с Лукой, и на его лице сияла улыбка.

– Моя мать – немка, – ответила Мария.

Анна с любопытством взглянула на нее, но по выражению лица Марии было видно, что та не желает отвечать на многочисленные вопросы.

Некоторое время обе девушки сидели молча на двух маленьких табуретах, которые Мария вынесла на улицу. Калеб помог их смастерить.

«Он всегда был на все руки мастер, если дело касалось мебели», – с гордостью подумала Анна.

– Как Калеб с вами познакомился? – спросила она позже.

– Он вместе с Лукой работал на сеньора Брейфогеля.

Штефан Брейфогель, немец, уже более двадцати лет жил в Буэнос-Айресе. Об этом Калеб рассказал Анне по дороге к Марии и Луке. Штефан занимался доставкой и арендой пролеток. Калеб как работник ему очень нравился, потому что умел хорошо управляться с лошадьми. Но когда он стал слабее и начал часто кашлять, потерял место.

– Что подумают клиенты, – говорил с важной миной Брейфогель, – если мой конюх постоянно будет кашлять?

Сначала работу потерял Калеб, а потом и Лука, потому что вступился за друга.

– Ему вдруг разонравился мой нос, – сказал Анне итальянец на ломаном немецком и рассмеялся.

Анна снова взглянула на мужа.

– У вас он отлично себя чувствует, – пробормотала она. – Здесь ему намного лучше, чем у нас.

Действительно, Калеб расслабился, когда заговорил с Лукой на смеси испанского, итальянского и немецкого. Слова сливались в единый, новый, непонятный язык.

– Он может прийти сюда в любую минуту, – сказала Мария. – Мы всегда ему рады.

– Приходите и вы к нам, – ответила Анна.

Лицо Марии помрачнело, и Анна вспомнила, как ее отец сочно сплюнул, когда Калеб сказал, куда они собираются. Генрих проворчал что-то невнятное, чего они сначала не поняли, и сплюнул во второй раз.

– Что тебе понадобилось от этого вонючего сброда, Калеб? – спросил потом отец.

У Анны по спине побежали мурашки. Было еще столько всего, чего она не знала… Мария задумчиво прикусила губу и отрицательно покачала головой.

– Ваш отец, – произнесла итальянка, – не очень нас любит.

В Новом Свете наступило очередное утро. Анна проснулась рано. Пока девушка приходила в себя после сна, она услышала плеск воды. Плечи, спина, да и все тело болели после ночи, проведенной на полу. Анна уснула, забившись в угол и завернувшись в тонкое покрывало. Вчера у Калеба было несколько тяжелых приступов кашля, и сейчас она не хотела его тревожить. Было лучше, если в такие дни вся постель была в его распоряжении, – тогда он мог отдохнуть. Анна и сама не могла долго уснуть: обдумывала, что делать дальше, и невольно будила мужа.

В то утро мысли девушки вращались вокруг главной проблемы: где найти хорошую работу. Работу, которая гарантированно приносила бы деньги. От матери и Ленхен Анна узнала, что можно от случая к случаю подрабатывать стиркой в богатых домах, пока не найдется постоянная работа.

– Здесь нас очень много, – вмешался отец, как только об этом зашел разговор, – грязные итальяшки батрачат за гроши, а немец немцу не хочет платить за работу достойные деньги.

Анна хотела ответить крепким словцом, но ведь это все-таки был ее отец, и она лишь поджала губы.

Когда девушка подняла голову, то увидела, как сестра склонилась над тазом и тщательно моет лицо и руки. Волосы ее уже были собраны в аккуратный пучок.

Анна поднялась. Очевидно, Ленхен уже готова была выйти из дома. Но разве сестра не говорила прошлым утром, что в ближайшие дни работы не предвидится? Она еще жаловалась Анне, что матери ничего не остается, как заливаться слезами.

– Что случилось, куда ты идешь?

Ленхен вздрогнула, но не ответила ни слова. Сначала она тщательно, насухо вытерла руки, а потом обернулась.

– Возможно, я нашла себе еще одну подработку. Вчера я слышала, что ты была у Марии. Немцы, которые живут здесь много лет, подыскивают прислугу, которая помогала бы им по хозяйству. Я хочу быть первой, кого представят хозяйке. Может, меня сразу же и возьмут.

Анна нахмурилась.

– Но почему ты ничего мне об этом не говорила?

Ленхен посмотрела на сестру.

– Да потому что не хотела сообщать об этом раньше времени! – выпалила она. – Я же вижу, как ты смотришь на меня и на мать, ты всегда это умела. Я хочу прийти домой и сказать: «У меня есть работа»… А потом, потом, может, ты меня и похвалишь.

При этих словах ее голос стал чуть громче. Анне очень хотелось возразить, но она сдержалась. Она ненавидела споры и ругань. Стоило ли все это затевать?

Ну, хорошо, она не станет ни в чем упрекать Ленхен, зато похвалит ее за старание. Анне пришлось перевести дух, прежде чем заговорить снова:

– Но это ведь здорово, Ленхен. Я так тобой горжусь!

– Правда?

– Конечно.

Анна обратила внимание на то, что постель Генриха и Элизабет уже убрана. А потом со злостью вспомнила: сестра рассказывала, что не осмеливается искать работу в испаноязычных хозяйствах, поэтому оставались только немецкие. Но, возможно, Ленхен была права и Анна относилась к родным слишком строго?

– Я тебя совсем не понимаю, Анна, – сказала она. – Как мне постичь, что от меня требуют?

Анна нахмурилась, потом решительно подошла к тазу и тоже быстро вымыла лицо и руки. Она не могла позволить себе сидеть на шее у своих родных. Она тоже должна найти работу, об этом девушка думала каждый вечер. Как и сестра, Анна набрала кружку отстоявшейся воды и съела кусок черствого хлеба на завтрак.