— Плагиатор, — презрительно добавил Поэт и вновь увлекся своим коктейлем.

— Тебе тоже не понравилось? — повернулся Музыкант к Занудину. — Гм… ну судя по видочку… можешь не отвечать.

Занудин не стал бы отвечать и без одолжений. Языкочесания попросту не хотелось. Все, что он чувствовал сейчас, можно было описать двумя словами: безграничная апатия. Его окружали чудовища ― в этом он больше не сомневался.

— Странно, — продолжал рассуждать наедине с собой Музыкант, — когда-то мои вечеринки славились фантазией. Недовольных не было, могу поклясться. А теперь не угодишь никому. То ли я сдавать начал, то ли еще в чем-то дело… Ну и плевать! Вон, пусть очкарик… — Музыкант пренебрежительно кивнул в сторону Поэта, — в следующий раз Маикофского пригласит. Будем стихи вечер напролет слушать. Поиграем в утонченных натур… Тьфу!

— Все сделано, — бросил карлик, возвращаясь назад вслед за Жертвой. — Надеюсь, сегодня больше никого не придется отскребать от сцены? Лучше бы фокусников каких-нибудь позвали… иллюзионистов.

— Мы тут сами себе иллюзионисты, — задумчиво произнес Виртуал и захрустел ананасом.

Было видно, что настроение у всех безнадежно испорчено. И загвоздка крылась не в двух трупах, только что убранных со сцены — ведь умерли всего-то те, кто уже и являлись, по сути, мертвецами, — проблема таилась в чем-то ином. В атмосфере! В духе вседозволенности, которая сперва опьяняет и доводит до высшей степени экзальтации, но потом неумолимо опустошает все внутри, обесценивает смысл любого желания, атрофирует способность к обычной человеческой радости ― той, что не растопить на дровах чужого горя, страха, безумия, купленного угодничества и украденной веры.

— Фрудди, ну куда же ты?.. Хочешь бросить меня одну? Чтобы я напилась и сидела рыдала от скуки?! — послышались капризные восклицания Женщины, вновь заставившие Занудина вынырнуть из омута раздумий и вернуться к неприглядной действительности.

— Дорогуша, я уже рассказал вам все анекдоты, которые знал, все чудные происшествия и глупые сплетни! — взмолился Мурки, начиная теряться в идеях, каким же образом отделаться от внимания настырной Женщины.

— Да оставь ты его в покое, — отозвался со своего места Поэт, не поворачивая головы.

— Ну конечно! Забыла кого-то там спросить! — вспыхнула Женщина, воткнув кулаки в бока. — Помолчал бы, Поэт!

— До чего же постылый народ эти бабы… Была б моя воля, всех женщин искоренил бы в преддверии Нового Мира. А мужики и почкованием размножаться научились бы. На худой конец — делением… — Поэт мечтательно вздохнул.

— Вот твой бы худой конец ― взять и отделить к лешему, раз без надобности! Женоненавистник проклятый!

— Но-но-но! — возмутился Поэт, поперхнувшись.

Благодаря этой с пустого места разгоревшейся перебранке Мурки все же удалось улизнуть от Женщины. Теперь он сидел бок о бок с Занудиным и сверлил взглядом Музыканта. Как Мурки ни старался, он не мог скрыть того, что сильно взволнован.

— Музыкант… мне надоело все это! Ты кое-что обещал. А теперь сидишь отвернувшись, словно вообще позабыл о моем присутствии!

Музыкант устало вздохнул.

— Я ничего не обещал тебе, Фрудди. Я сказал «может быть». Улавливаешь разницу? Дрянной вечер… настроение паршивое… я напился, в конце концов… Давай в следующий раз это обсудим. Не пори горячку, ладно?

— В следующий раз! — горько усмехнулся Мурки. — Понимаешь ли ты разницу «следующего раза» для вас и для меня?.. Ты не держишь слово, а это удручает… Впрочем, я и так уже убедился, что мы для вас тут такое… Чертовы самозванцы, нечистоплотные некроманты, дьявол вас побери!

Музыкант зло сверкнул глазами.

— Только не надо корчить из себя поруганную невинность, Фрудди! Такие, как ты, кто имел на Земле богатства больше, чем мог потратить, тащил в постель все, что шевелилось, проводил жизнь в постоянном необузданном угаре — такие даже после смерти обречены виться у пепелища своих неистлевших страстей. Вы ― рабы земного плана существования, потому что только грязь материи дарила вам подлинные наслаждения. Вы не смогли и не захотели очиститься от ее соблазнов. На ваших уже сгнивших в земле щиколотках и запястьях по-прежнему гремят браслеты цепей, которые не отпустят…

Губы Мурки дрожали. Он потупил взор и в бессильной ярости сжимал кулаки.

Занудин хотел встать и уйти, потому что чувствовал себя лишним в этом столкновении, но Музыкант удержал его.

— Куда это ты? Сядь-ка. Взгляни на нас, Занудин. Я безжалостный демон, да?! А он жертва?.. О! Сначала они как крысы сбегаются на запах бесхозного сыра, получают то, к чему стремится их суть, пищат от восторга, взбираясь по головам друг дружки, — а когда сыра не остается, тут же пускаются на поиски виновников собственного чревоугодия: их заманили, обольстили, с ними обошлись дурно и непростительно!.. Как тебе это нравится, Занудин? Ответь.

— Мне нечего сказать…

Музыкант хмыкнул.

— Ну, ладно. Ступай, Фрудди. Допивай свое шампанское и не докучай больше, мы все обсудили. Я сегодня не в настроении, уж извини за неоправданные надежды.

Побелевший Мурки бросил свой цилиндр на пол, с хлопком раздавил его ногой и удалился. Из раскуроченного цилиндра снова выпрыгнул и задергался пластмассовый «розыгрыш».

— Ути-пути, — провожая Мурки помутневшим взором, ухмыльнулся Музыкант. — Теперь они думают, что тут дом свиданий и бюро по выполнению всех «мертвячьих» прихотей в придачу… Какие же жалкие… жал-ки-е… — Музыкант расправил плечи, откупорил бутылку коньяка, разлил себе и Занудину. — Все! Черт с ними, с развоплощениями. Утомили. Давай-ка, Занудин, выпьем вот этого песочного, покрепче.

Занудин поднял бокал и задумчиво наблюдал за неприкаянным Фрудди. Повесив голову, тот бесцельно блуждал по залу, бормоча проклятия.

— За устройство Совершенного Мира! — привлек к себе внимание Занудина Музыкант. — Польза в нашем деле от этих шутов смешна, пора уже признать… Хорошо хоть, годятся на то, чтоб скоротать порой в их компании время, развеять поганую скуку. Ну а компиляторы, будь уверен, сами сделают все, что от них требуется… За устройство Совершенного Мира и за компиляторов! Ты ведь, Занудин, я так считаю, почти уже один из нас…

Рука Занудина дрогнула, и коньяк пролился на скатерть.

— Неудачный тост? — нахмурился Музыкант.

Занудин шумно выпустил воздух из легких.

— Я бы… — хрипло произнес он и осекся, упустив мысль. Именно в этот момент стало ясно, что вечер на пороге своего апогея…

Двери зала гулко распахнулись, пренеприятно затрещав петлями. Нетрудно было догадаться, чьим повадкам соответствовал подобный стиль заходить в любое помещение. Первым на пороге «конференц-зала» показался Джесси. За ним следовал неразлучный Факки. Мурки, оказавшийся ближе остальных к Панкам, застыл от неожиданности на месте.

— Что-о-о! — сиреной взвыл Джесси. Смятый ирокез на его яйцеобразной голове встал торчком, а лицо побурело от негодования. — Вы кого к нам на хату привели? Педера-а-аста?!

Ненавистный взгляд молодчика сверлил Фрудди Мурки насквозь.

— Ну е-мое, — покачал головой Факки, засучивая рукава.

Фрудди выглядел растерянно, но не сказать, что напуганно.

Загорланив наперебой, Панки резво бросились с кулаками на Мурки. Однако совершенно неожиданно повстречали отпор.

Как оказалось, Мурки не только хорошо пел, но и прилично боксировал. Налетев на сочный апперкот, Джесси заплетающейся поступью отплясал вправо и медленно опустился на пол с маской недоумения на лице. Факки хлестким хуком сдуло влево.

Помотав головами, Панки переглянулись.

— Сдается мне, силы не равны, — озадаченно пролепетал Факки.

— Ты прав, придурок, — согласился Джесси, потирая ушибленный подбородок. — Сгоняю за форой! Я мигом!

Вскочив на ноги, он опрометью долетел до ближайшего столика и схватил пустую бутылку из-под шампанского. После чего размахнулся и отколол бутылочное дно о подлокотник кресла.

— Вот это другое дело! — гримасничая, Джесси неторопливо возвратился обратно. — Надеюсь, наша усатая барышня примет в подарок эту замечательную «розочку»? Только предупреждаю ― она, как и положено, немножко колется…