* * *

В дальнейшем мы начали встречаться самостоятельно, без компании. Правда, встречи эти были нечастыми и носили какой-то нервозный характер. В самые «ответственные» моменты Она вдруг находила сотню неотложных дел и безапелляционно исчезала. А я доживал день несолоно хлебавши. Шел к друзьям и невольно портил всем настроение.

Она разыгрывала из себя саму Ревность без малейшего на то повода с моей стороны, но меня к своей жизни упорно не подпускала, что рождало у меня на сей счет несметные полчища недобрых мыслей. Я не бывал у Нее дома. Не знал, как Она проводит время без меня. Сплошное табу.

До близости у нас не дорастало, и это тоже меня ой как подсознательно изводило. Я все-таки не щегол нецелованный, если на то пошло, и мирился с подобным положением вещей ценой огромных внутренних усилий. На сторону я не бегал из порядочности и, наверное, из забрезжившей уже влюбленности — надеялся хоть на какое-то развитие событий. Главное — честное. Иначе радость — собачья.

Имелся, строго говоря, один отрезвляющий пунктик. Она была девственницей. Хотя и стремилась произвести впечатление опытной женщины и в то же время этакой строптивой противницы всякой спешки, желающей по-книжному капризничать, подольше приглядываться, испытывать… Однако маску я почуял с лета, пусть и не преследовал цели знать наверняка, пока Ей самой комфортна эта пикантная тайна. Она же, в свою очередь, допытывалась о моих любовных похождениях с каким-то просто непонятным маниакальным рвением. Как? что? с кем? когда? вспоминаю? жалею? неужели я такой сухарь? и не хотел бы вернуть упущенное?.. Я молчал как партизан, либо отшучивался задумчиво-недовольно, без проявлений фантазии. Опять же, о честности — тоже разная бывает. Еще давно мной завладело убеждение: между людьми небезразличными друг другу подобных разговоров быть не должно. Что было, то было. Зачем оскорблять друг друга былыми интимными подробностями? Но Она все переворачивала с ног на голову и понимала по-своему, а я оставался в дураках. Резкую в действиях и словах, я почему-то всегда считал Ее человеком легко ранимым в душе, хрупким до непостижимого — мол, это только внешняя оболочка, — и просто боялся по неосторожности обидеть. Но обиженным в итоге всегда оставался я ― а на обиженных, как известно, воду возят. В одной из откровенных (хотелось мне думать) бесед между нами я заверил, что давить на Нее ни в каких смыслах не собираюсь, хочу, чтобы Она чувствовала себя спокойно. А время, будем надеяться, само выстроит наши отношения в правильном русле. Но в ответ, как случалось часто, остался беспричинно осмеянным. Понравился мой «новый анекдот»…

Неудовлетворенность таким оскорбительным обращением со мной лично и моим стремлением открыться друг другу, внести побольше простоты и света в отношения, отбросив всю мишуру в сторону, росла во мне как на дрожжах. Скоро, казалось, должен грянуть гром. Но я все спускал на тормозах. Тогда-то я и познакомился с новым чувством, словно вор закравшемся в душу. Страх! Страх потерять Ее. Охомутала, по-другому не скажешь. «Да что Она о себе возомнила? — думалось порой. — И я тоже… В чем дело? Почему так поставил себя? Что за игра в одни ворота?! Вот ведь принцесса из сказочного королевства на мою голову!..»

Сейчас я размышляю: «Может, все дело в Ее неприступности было? Затащил бы в койку с самого начала — и интерес потерял?..» Гм… Провокационное направление рассуждений. Сразу очевиден один минус: истории, заставившей меня передумать в последнее время об очень-очень многих жизненных вещах, не получилось бы.

А пока любовная опухоль вовсю прогрессировала. Вся моя жизнь превратилась в сплошное ожидание. От телефонного звонка до встречи. Встречи с Ней.

О развитии наших непростых отношений, вероятно, лучше расскажут конкретные события и ситуации.

Июль прошлого года

В тот раз мы решили собраться на квартире у Рудольфа все вчетвером, дабы отметить корявый несколько юбилей ― четыре месяца знакомства. Согласно намеченной культурной программе начинаться вечеринка должна была с вина и фруктов, затем предстояли танцы (пусть в стесненных домашних условиях, но все равно премило), потом — пиво с креветками, ну а дальше — как пойдет.

Вино и танцы очень нас разогрели. Особенно Ее. И поскольку мы с Ней были выбраны ответственными за варку креветок, то вот-вот собирались уже удалиться на кухню. Это можно было бы проделать и поспокойней, но Она вихрем увлекла меня за собой, ухватив за руку.

— Что такое? — засмеялся я.

Втолкнула в кухню, заперла за собой дверь, приблизилась. Между нашими лицами остаются считанные сантиметры. Она словно гипнотизировала меня взглядом, что тут же напомнило мне нашу встречу в сквере у аттракционов. Я потянулся к Ее губам, как голодный к хлебу, но Она властно остановила меня, сохранив прежнюю зыбкую дистанцию. Раздуваю ноздри от недовольства.

— Ты мне должен что-то сказать, не так ли?

— Не понимаю, о чем ты, солнышко, — взяв себя в руки, ласково, но с преднамеренной каплей высокомерия отвечаю я.

— Скажи, что любишь меня. Ты ведь собирался это сказать?

— Вовсе нет. С чего бы? — я попытался улизнуть, но Она меня не отпустила.

— Смотри мне в глаза.

— Хорошо. Смотрю. Ой, у тебя, кажется, соринка в левом глазу.

— Я тебе дам «соринку»! Скажи, что любишь меня. Сейчас!

— Прямо сейчас, да?

— Сейчас!

— Сейчас-сейчас?

— Говори!

Я всегда думал, что любовь (как любое сильное человеческое чувство) не нуждается в словах и слова ей даже мешают. Любовь надо доказывать поступками. Но Ей нужны были слова, чтобы потешить свое самолюбие, щедро подпитанное, по всей видимости, вином и весельем. Я пустился в разглагольствование по этому поводу. Меня, конечно, понесло. И почему я просто не отшутился в очередной раз?

— …сама должна почувствовать это. В моей биографии три девчонки признавались мне в любви. Я — ни разу! Причем признавались по-настоящему, красиво, не то что бы… Но, видишь ли, это не помогло нашим отношениям. Где теперь они? Не имею понятия. И знаешь, что? Сейчас я не хочу оказаться в их роли. Я ведь и от тебя никаких признаний не требую, верно? Пусть лучше наши отношения и поступки ответят на все вопросы…

— Бу-бу-бу, — передразнила Она меня, скривив губы. — Наговорил-то! От тебя требовалось всего три слова!

— Скажи, тебе уже признавались в любви?! — внушительно спрашиваю я. Наш разговор начинает переходить на повышенные тона.

— Тысячу раз!

— Так уж и тысячу!

— Много раз, — с поскучневшим выражением глаз исправляется в ответе.

— И тебе всегда это очень льстило, правда ведь? Тебе нужно еще одно? Для счета?

— Не правда. Какой ты…

Дальше спорить я не хотел. Глупо как! «И чего попер в принцип? — скребануло меня. — Все равно Она вертит мной, как Ей заблагорассудится. Смысл?»

Она, судя по всему, не упустила из вида моего замешательства, улыбнулась так обезоруживающе… и опять снова-здорово! Ну нет, думаю — не поддамся.

— Солнышко, мы сюда креветки пришли варить или в любви признаваться, в конце концов?

Она собиралась было что-то возразить, но я быстро чмокнул Ее в кончик носа, решительно отстранил хрупкую фигурку в сторону и поспешил вглубь кухни на поиски подходящей кастрюли для готовки. Она следила за мной возмущенным взглядом, обиженно надув губы.

— Как ты прекрасна в гневе, солнышко!

— Гадкий.

— Ух как права, малыш.

Следует сказать, это невнятное столкновение быстро забылось. Мы вновь шутили, смеялись ― и весь оставшийся вечер провели превосходно.

Вот что такое молодость, вот ее прелесть! Постоянная игра! Сражения чувств и темпераментов, фантазия! Маленькие победы и маленькие поражения, ровным счетом ничего не значащие, но которым ты отдаешь всего себя, без остатка! Которые заставляют потесниться заурядность, царящую в нашей жизни. Хотя бы даже на неуловимые мгновения, и хотя бы даже если это только так кажется… Я «победил» в тот вечер. Но лишь для того, чтобы спустя каких-то несколько дней со словами «я же люблю тебя, глупая» поддаться и проиграть.