— Дозвольте мне заметить, — вмешался Бродайк, — таковы, кажется, издержки гостеприимства.

— Между прочим, Вик, — послышался голосок Дороти, — Ферди утверждает, будто я твоя сообщница.

Замечания всех прочих не произвели на него сколько-нибудь заметного впечатления. А вот слова Дороти!.. Он мигом повернулся к ней, и это выражение лица вполне могло бы стать целой главой в его биографии, Он принадлежал Дороти целиком, если только окулисты не переоценивают мое зрение. Его глаза рассказали ей обо всем, затем — разворот, и теперь уже и ход пошли слова:

— Знаете, что я о вас думаю, Ферди?

— Очень прошу вас, — сказал Вулф резко, — не используйте мой кабинет для обмена мнениями, кто что о ком думает. Этим вы можете заняться в любом другом месте. Нам предстоит работа. Вы спросили меня, мистер Талботт, принял ли я дело, кое они мне предложили. Да, принял. Меня подрядили расследовать убийство Зигмунда Кейса. Пока я еще не располагаю конфиденциальным материалом, никто мне не исповедовался, так что я могу отклонить предложение. Есть у вас лучшие идеи? И вообще, зачем вы сюда явились?

— Вот это разговор! — восхищенно улыбнулся Талботт. — По самой сути дела у меня нет никаких предложений. Ни я посчитал, что мне надо здесь появиться. Как я представляю себе ситуацию? Раз они хотят с вашей помощью арестовать меня за убийство, значит, вы, естественно, захотите поглядеть на меня, задать мне какие-нибудь вопросы. Посему я перед вами.

— С заявлением о невиновности, разумеется… Арчи, кресло для мистера Талботта.

— Ну, конечно, — согласился он, поблагодарив меня улыбкой за кресло. — Иначе у вас не было бы работы. Валяйте, — и тут он покраснел. — Учитывая обстоятельства, мне не следовало так говорить: валяйте.

— Вы могли бы сказать: кройте, — игриво заметил Вейн Саффорд с тыла.

— Помолчите, Саффорд, — одернула его Одри Руни.

— Позвольте мне, — вмешался Бродайк, но Вулф его оборвал:

— Нет. Мистер Талботт жаждет вопроса, — он уставился на жаждущего. — Они все считают, что действия полиции глупы и неэффективны. Вы с этим согласны, мистер Талботт?

Вик мгновенье поразмышлял, потом кивнул:

— В целом, да.

— Почему?

— Видите ли, они в тупике. Им подавай улики, но слишком много улик тоже плохо: следы на тропинке или в зарослях не выводят их на убийцу. Тогда они шарахаются в другую сторону, им подавай мотивы — и тут перед ними человек с наилучшими мотивами на свете. — Талботт погладил свой галстук, — то есть я. Но затем они выясняют, что я не мог этого сделать, потому что находился в другом месте. Имея алиби…

— Липовое! — это Вейн Саффорд.

— Заготовленное! — это Бродайк.

— Тупицы! — это Поул. — Если бы они эту девочку из коммутатора…

— Прошу! — заткнул их Вулф. — Продолжайте, мистер Талботт. Итак, ваше алиби… Но сперва, что это такое — лучший мотив в мире?

Вик удивился:

— Да ведь об этом писали и писали…

— Знаю. Но на что мне журналистские гипотезы, вы-то сами в наличии. Разумеется, если для вас не болезненна сама тема.

Талботт улыбнулся не без горечи:

— Может, прежде была. Но за прошлую неделю меня от этого излечили. Десятки миллионов прочитали, что я по уши влюблен в Дороти Кейс — с разными вариациями. Ладно, это так. Хотите запечатлеть мои признания на фото? — Он повернулся к своей невесте. — Я люблю тебя, Дороти. Глубоко, безумно, всем сердцем. — Он возвратился к Вулфу. — Вот вам мотив.

— Вик, милый, — Дороти адресовалась к его профилю. — Ты полный дурак — и полное очарованье. Я так рада, что у тебя хорошее алиби.

— Вы доказываете любовь тем, что убиваете престарелого родителя… — сухо заметил Вулф. — Это так?

— С некой точки зрения — так, — согласился Талботт. — Вот что за ситуация сложилась: Зигмунд Кейс — самый знаменитый, самый преуспевающий мастер промышленного дизайна и Америке и…

— Чуть! — вспылил Бродайк, даже не испросив слова.

— Случается и так, — улыбнулся Талботт, будто вынося проблему на рассмотрение собравшихся, — случается и так, что ревнивый мужчина рвет и мечет пуще любой ревнивой женщины. Вам, без сомнения, известно, что мистер Бродайк сам занимается промышленным дизайном — более того, практически он-то и придумал эту профессию. Немногие предприниматели рисковали запускать новый образец — парохода, поезда, самолета, будильника, чего угодно, не получив консультацию у Бродайка, пока я не перехватил инициативу в пользу Зигмунда Кейса. Как раз поэтому я сомневаюсь, что Бродайк убил Кейса: кабы он совсем потерял голову от зависти, он не стал бы убивать Кейса, он убил бы меня.

— Вы рассуждали о любви, которая при определенных обстоятельствах оказывается мотивом убийства.

— Верно. Но Бродайк сбил меня с темы, — Талботт пригнул голову. — Так о чем я… да, значит, я обеспечиваю Кейсу сбыт, и слух о том, что своими успехами он обязан мне, не дает ему покоя. Избавиться от меня, он, впрочем, не решается. А тут еще я люблю его дочь и хочу, чтоб она стала моей женой. Но он имеет большое влияние на нее — если б она любила, как я, это не имело бы решающего значения, да ведь она меня не любит…

— О, Вик, — запротестовала Дороти, — ну, разве я не говорила тебе сто раз, что безоговорочно пошла бы за тебя, как дважды два, если б не папа. Я же люблю тебя.

— Вот и все, — сказал Талботт Вулфу. — Налицо мотив. Несколько старомодный, конечно, где уж ему до современного индустриального дизайна; но, с другой стороны, достаточно надежный. Естественно, именно так сперва думала полиция, но натолкнулась на неопровержимый факт: во время убийства я находился в другом месте. Вряд ли они насовсем вычеркнули меня из списков. Наверняка теперь их сыщики да шпики охотятся за моими наемниками. Трудная у них будет охота. Только что мисс Кейс обозвала меня дураком. Дурак-то я дурак, но не такой, чтобы нанимать кого-нибудь для убийства.

— Хотел бы надеяться, — вздохнул Вулф. — Нет ничего на свете лучше, чем приличный мотив. А что же с алиби? Полицию оно убедило?

— Идиоты! — возопил Поул. — Эта девица на коммутаторе…

— Я обращаюсь к мистеру Талботту, — рявкнул Вулф.

— Не знаю, — признался Талботт. — Надеюсь, что да. Меня до сих пор забирает дрожь; надо ж случиться такому везению: я поздно лег спать в чу ночь, когда Кейса убили, стоило мне оказаться на прогулке с ним вместе, и конец, сидел бы я сейчас за решеткой. Тут дело во времени. Конный полицейский заметил Кейса верхом на лошади в парке близ шестьдесят шестой улицы около семи десяти, а убили Кейса в районе девяносто шестой улицы. Даже галопом он не добрался бы туда по тропинке раньше семи двадцати. А галопа не было, галоп можно было бы определить по лошади. — Талботт развернулся. — Вы по этой части дока, Вейн. Казанова ведь не был в поту?

— Это ты так считаешь, — вот и все, что он услышал от Вейна Саффорда.

— В общем, он не был в мыле, — сказал Талботт Вулфу. — Вейн тоже замешан в этом деле… Повторяю, Кейс не мог очутиться там, где его убили, ранее чем в семь двадцать пять.

— А вы? — спросил Вулф

— Ну, а мне повезло. Я частенько ездил с Кейсом по парку в этот дикий час — дважды-трижды в неделю. Он пытался вынудить меня каждый день, но я как-то выкручивался в половине случаев. В нашем общении не было ничего светлого, ничего светского. Наши лошади шли бок о бок, а мы толковали о деле, если только ему не приспичит поболтать о беге… Живу я в отеле «Черчилль». Вечером в понедельник я вернулся поздно, но попросил разбудить меня в шесть утра: ведь я уже несколько дней не выезжал с Кейсом на прогулки. Когда, однако, по телефону позвонила эта девушка рано утром, мне чертовски хотелось спать, ну, и я попросил ее позвонить в академию верховой езды, предупредить, что меня не будет, и разбудить меня в семь тридцать… Так она и поступила. Мне по-прежнему не хотелось вставать. Но пришлось, потому что предстоял деловой завтрак с одним приезжим клиентом. Я заказал ей двойную порцию апельсинового сока, и через несколько минут появился официант. Кейс был убит в верхней части города в семь двадцать пять, не раньше, вероятнее, даже позднее. А я был у себя в комнате, в отеле «Черчилль», за три мили оттуда. Представляете, как я рад, что обеспечил этот звонок — второй, на семь тридцать.