Вот и чехословацкие кинорежиссеры в одном из своих фильмов пошли по пути, подсказанному Обручевым. Они показали ископаемых животных, оживив их, сделав зримыми образы древнего мира.

Мне вспомнился роман Конан-Дойля о путешествии к центру Земли в специальном аппарате, похожем на глубоководный батискаф, но и там автор ушел главным образом в область сенсаций, катастроф, необычных приключений. Не избежал темы катастрофы и А. Н. Толстой в своем «Гиперболоиде инженера Гарина», в котором есть и рассказ о внутреннем строении Земли.

Как же сделать, чтобы сенсационными или, попросту говоря, интересными были не приключения, а сама научная мысль?

У меня все время возникало желание снять телефонную трубку, набрать номер кинорежиссера и сказать: «Ничего не получается!»

Мне почему-то вспомнился разговор с одним знакомым психологом. Он сказал: «Хотите удивить своих друзей на какой-нибудь вечеринке? Напишите заранее четыре слова на бумажке. Первое из них — „Пушкин“, второе — „курица“, третье — „яблоко“ и четвертое — „нос“. Затем попросите своих друзей сначала сосчитать до двадцати, а затем быстро, не задумываясь, назвать фамилию самого известного поэта, домашнюю птицу, какой-либо фрукт и часть лица. Может, редко кто сказал бы что-нибудь другое. А потом выньте бумажку и, к общему удивлению, продемонстрируйте то, что было на ней записано».

То, что сообщил мне психолог, было забавным. Я добавил бы, пожалуй, пятый вопрос: что находится под земной корой? Уверен, что каждый, не задумываясь, ответил бы: магма! Расплавленная огненно-жидкая масса — магма. Мы уже видели, как популярна магматическая теория. А среди неспециалистов — тем более. Еще бы! Сколько раз о ней писали, сколько раз ее показывали в кино!

Несколько лет назад мне пришлось принять участие в создании фильма «Рассказ о камне». В этом фильме сценаристу М. С. Витухновскому и режиссерам Л. И. Рымаренко и В. Е. Волянской удалось оживить мертвый камень, показать его в развитии. Витухновский отбросил здесь идеи Жюля Верна и Обручева и пошел по пути, подсказанному трудами академика А. Е. Ферсмана.

В классических произведениях искусства камень оживает. Он способен передать целую гамму настроений, если побывает в руках великого скульптора или архитектора. Но самым искусным из всех мастеров была природа. Съемочной группе фильма удалось показать естественно рождение и смерть камня.

По свидетельству многих, самыми впечатляющими были эпизоды о жизни магмы, об этом бушующем огненно-жидком пламени, расположенном под земной корой (авторы фильма придерживались этой теории).

Просматривая записи, сделанные во время съемки этих фильмов, я подумал, что, пожалуй, работники киностудии, заказывая мне сейчас сценарий, ждут повторения этих кадров. Все они бессознательные магматисты и уже заранее настроены на то, что я должен показать в новом сценарии все ту же бушующую магму, вулканы, извержения, рождение пород из огненных расплавов. То есть я должен с позиций магматистов показать, что происходит в недрах Земли. Но мы знаем, что это не единственная точка зрения. Может, попытаться рассмотреть материал о внутренности нашей планеты с разных направлений, столкнуть взгляды магматистов и неонептунистов-трансформистов? Пожалуй, только так и можно показать всю сложность тех явлений, которые совершаются в недрах нашей планеты.

И я начал думать о сценарии.

В тот день шла интенсивная подготовка к вскрытию рубежа Мохо — так назвали это событие журналисты. В соревновании между двумя группами буровиков — советской и американской — победили стойкость, выдержка и мужество ученых и инженеров нашей страны.

Мир был близок к сенсационному открытию. Наконец-то будет известно, что скрывает под собой земная кора, что находится под ней, что располагается ниже раздела Мохоровичича.

На одном из Курильских островов в некотором отдалении от сверхглубокой скважины (как-то получилось само собой, что его переименовали в остров Мохо) вырос городок бурильщиков. Здесь, в центре огромной овальной чаши, стояло чудо инженерного искусства — вышка сверхбуровой. Бурение обслуживалось большим количеством специалистов. В стороне располагались ремонтные мастерские. Они были такими же необычными, как и все, что окружало вышку. Удивляли тишина, отсутствие шума, свойственного ремонтным мастерским. Главное внимание здесь было уделено контролю за теми приборами, которые обслуживали бурение. Их показания регистрировали проникновение буровых снарядов в глубь земной коры с точностью до одного сантиметра.

Все они были подключены к говорящему устройству, которое периодически объявляло, сколько осталось бурить до раздела Мохо. Металлический голос информатора, неоднократно передававшийся по радио, и сейчас, в этот день, объявлял: «Осталось двадцать метров до рубежа Мохо. Двадцать метров! Двадцать метров! Внимание! Внимание!»

Инженерная мысль разработала все возможные способы предохранения людей от тех катастроф, которые могли возникнуть при вскрытии рубежа Мохо. Уже давно все жители были эвакуированы из городка. Даже те, кто оставался последние дни около буровой и в ремонтных мастерских, также по приказу начальника удалились на вершины гор, окаймлявших котловину, в которой располагалась буровая вышка.

Буровой аппарат был переведен на дистанционное управление. Из особой камеры, напоминающей дот — долговременную огневую точку, в район буровой и ее окрестности были направлены фотокамеры, кинокамеры, перископы, спектроскопы и целый ряд других приспособлений и приборов, которые должны были зарегистрировать все явления, сопровождавшие момент вскрытия рубежа Мохо.

И вот этот долгожданный момент наступил. Информатор только что объявил: «До вскрытия рубежа Мохо осталось пять метров… четыре метра… три метра… Два…»

Все пришло в движение. Подробности невозможно было рассмотреть. И только кинопленка, отснявшая эти неповторимые моменты со скоростью около пятисот миллионов кадров в секунду, зафиксировала, как медленно (так казалось на экране) растворялась, испарялась ажурная вышка, как жаркий вихрь смерча снес все постройки, окружающие буровую.

Над буровой, одновременно с колоссальным количеством выброшенных газов, косо взмыл кверху нестерпимо яркий огненный столб магмы. Вместе с ним взвились на огромную высоту — несколько тысяч метров! — вулканические бомбы… Окрестности окрасились кроваво-красным отблеском. Особенно ярко пылал он на темных клубах газа.

Грохот и гул непрерывно нарастали. Сначала трудно было понять, откуда шел этот гул. Раздались глухие удары, они становились все громче и громче. Они шли из-под земли и сопровождались гигантскими огненными столбами. Воздух дрожал от мощных громовых раскатов, сопровождавших искрящиеся грозовые разряды.

Сверху с огненными столбами все чаще и чаще стала сплетаться густая сеть молний. Вихрь пламени не доходил ни до столба магмы, ни до земли, как бы веером раскидываясь в воздухе. Нестерпимый запах сернистого газа распространялся вокруг и затруднял дыхание. Наблюдатели, стоявшие за несколько километров, вынуждены были надеть респираторы.

Взрывы продолжались, содрогалась Земля. Раскаленная струя уже стала заполнять котловину, в которой располагались буровая, мастерские, дома. На глазах зрителей все, что было создано большим трудом огромного коллектива, уничтожалось разбушевавшейся стихией.

Вырвавшийся из-под земли огненный протуберанец как бы врезался клином в вихрящиеся клубы сернистого газа и пепла. Тьма окружавшего пространства резко контрастировала с адским пламенем бушующей магмы. Все более и более заполнялось озеро и утихал огненный фонтан, покрытый массой лавы. Магма пузырилась. В ней тут и там появлялись небольшие всплески. Подхваченная ураганным ветром, лава превращалась в какие-то странные волосовидные каменные массы. Я вспомнил: на Гавайских островах их называли «волосами Пеле», в честь богини Пеле — повелительницы вулканов.