– Да.

– Он знает, что, когда Джерин выпил большую часть шоколада, Блаунт унес чашку и кофейник и ополоснул их?

– Да.

– А знает ли он, что Блаунт выгнал Джерина из своего дома и велел ему держаться подальше от его дочери?

– Нет? А ты знаешь?

– Я не возьмусь это доказать, но болтают, будто полиция знает. И один из наших – деловой парень, Эл Проктор, – узнал об этом от друга Джерина. Хочешь поговорить с Проктором?

– Нет. Для чего? Это могло бы помочь понять, какой мотив убийства был у Блаунта, а если он невиновен, зачем терять время? Нашли они…

– Черт меня возьми! Господи, Арчи, это здорово! Давай, давай, продолжай в том же духе! Не для публикации – я не напишу об этом, пока ты не разрешишь. Разве я когда-нибудь подводил тебя?

– Нет, и сейчас не подведешь. Ладно, Лон, номер не пройдет. Нашли посуду из-под мышьяка?

Он взялся за трубку, посидел с минуту, держа на ней пальцы, раздумал и снова уселся.

– Нет, – сказал он, – не думаю. Если бы нашли, кто-то из наших знал бы.

– Знал Джерин или подозревал, что его отравили?

– Не знаю.

– Люди из «Газетт» уже говорили, наверное, с теми кто был там?

– Конечно, но последние четыре часа, в больнице, с ним были только врачи и сиделки, а они молчат.

– А в клубе? Не показал ли Джерин на кого-нибудь, сказав: «Это ты сделал, ублюдок!?»

– Нет. Но если бы так случилось, на кого бы он указал?

– Я потом тебе скажу. Не сегодня. Кто посетил его в больнице? Я знаю, что Блаунт был там и что доктор Эвери поехал в машине «скорой помощи». Кто еще?

– Три члена клуба. Один из них – Комус, юрист. Если хочешь, я дам тебе имена остальных двух.

– Если это Хаусман, либо Йеркс, либо Фэрроу.

– Нет, не они.

– Тогда не надо. А что говорят в ваших кругах? Я слышал разное в «Фламинго» и вокруг, но еще не виделся с журналистами. Что они говорят?

– Ничего подходящего для тебя. Первые несколько дней было, конечно, немало домыслов, но после того, как взяли Блаунта, уже нет. Теперь главный вопрос: спал Джерин с Салли или нет? Это вряд ли тебе интересно.

– Нисколько. Значит, все они считают, что это Блаунт? И никто не думает иначе?

– Ничего стоящего не говорят. Поэтому сообщение о том, что Вульф взялся за это, – настоящая сенсация. Теперь-то возникнут и другие точки зрения на это дело.

– Прекрасно. После ареста Блаунта никем другим уже не интересовались, а до этого? Четыре «посредника»: Хаусман, Йеркс, Фэрроу, Комус. У вас должна быть о них целая коллекция фактов, не оглашенных в печати.

Он посмотрел на меня точно так же, как в случаях, когда я осторожно поглядывал на свою карту, способную решить игру, поднял одну бровь и опустил ее.

– Я дал бы блестящий новенький десятицентовик, – сказал он, – чтобы узнать, о ком из них ты хочешь получить сведения. Черт возьми, мы могли бы тебе помочь. Среди наших ребят немало болванов, но есть и пара умелых людей. Они – к твоим услугам.

– Превосходно, – сказал я. – Пришли мне их имена и номера телефонов. Я им позвоню. Теперь расскажи мне о «посредниках». Начни с Комуса.

Он рассказал мне многое. И не только то, что помнил: он послал за досье. Я исписал восемь страниц своей записной книжки кучей фактов, в большинстве своем выглядевших совершенно бесполезными. Конечно, трудно угадать, что может пригодиться; был же случай, когда Вульф смог довести до конца очень трудное дело только благодаря сообщению Фреда Даркина, что некий мальчик покупал жевательную резинку в двух разных местах. Но это еще не делает важным тот факт, что Йеркс, учась в Йельском университете, был полузащитником, или что Фэрроу нередко вышибают из ночных клубов. Я приведу краткое резюме полученной информации.

Эрнст Хаусман, семьдесят два года, отошел от дел, но все еще владеет половиной большой фирмы на Уолл-стрит, вдовец, бездетен, друзей нет (Блаунт не в счет?), нет и собак. Его увлечение шахматами общеизвестно. Обладает лучшей в мире коллекцией шахматных фигур, около двухсот комплектов, один – из великолепного нефрита.

Мортон Фэрроу, тридцать один год, холост, живет в квартире Блаунта на Пятой авеню (Салли не упомянула об этом). Помощник вице-президента «Блаунт Текстил Корпорейшн». Получил приглашение на этот вечер в «Гамбит-клубе».

Чарльз У. Йеркс, сорок четыре года, старший вице-президент «Континентал Блэнк энд Траст Компани», женат, имеет двух детей. В возрасте двадцати шести лет занял одиннадцатое место из четырнадцати на ежегодном чемпионате Соединенных Штатов по шахматам и более в турнирах не участвовал.

Дэниел Комус, пятьдесят один год, юрист корпорации Блаунта, партнер в фирме «Маккини, Бест, Комус и Грин», вдовец с четырьмя детьми, у всех своих семьи. По словам одного из членов клуба, сказанным репортеру «Газетт», его удивило, что Комус был «посредником», а не играл сам, потому что, по его мнению, именно Комус, лучший шахматист клуба, мог бы обыграть Джерина.

И так далее. Пока я просматривал досье, Лон пару раз позвонил по телефону и ответил на два звонка, но не выпускал меня из виду. Вероятно, он предполагал, что, если Вульф особенно заинтересован в ком-нибудь из этого квартета, я выдам это подрагиванием век или губ. Не желая разочаровывать его, я вытащил полоску бумаги и сунул ее за манжету, и потом, когда я вернул ему папку, он спросил:

– Ты не хочешь скопировать, что у тебя за манжетой?

– Хорошо, попробую, – сказал я, вынул ее и развернул. На ней было нацарапано карандашом лишь следующее: «2/8. 11.40 пополудни. Л.К. говорит, что М.Дж.Н. говорит, что слишком много шахмат. А.Р.» Я добавил: – Если Л.К. означает Лон Коэн, тогда кое-что становится понятным.

– Ну, хватит шутить. – Он бросил записку в корзину для бумаг. – Что-нибудь еще?

– Несколько мелких деталей. Что за девушка Салли Блаунт?

– Я полагал, что Блаунт ни при чем.

– Да, это так, но у нее могут быть нужные нам факты, а кроме того, информация о ней поможет мне представить, чего ожидать, когда я с ней встречусь. Она охотится за мужчинами?

– Нет. У большинства девушек ее возраста и ее класса, если копнуть, найдется что-нибудь грязное, иной раз немало, но с ней это явно не так. Кажется, что она чиста, и это заслуживало бы особого репортажа. У нас ничего на нее нет, даже в связи с Полом Джерином, и я сомневаюсь, что есть у полиции.

– Где училась?

– В колледже Беннингтон. Окончила в прошлом году.

– Как насчет матери? Знаешь что-нибудь о ней?

– Конечно, знаю. Я сказал моей жене, чтоб она не удивлялась тому, что я сделаю, если она умрет. Я женюсь на Анне Блаунт. Не знаю как, но женюсь.

– Значит, ты ее знаешь?

– Я не знаком с ней, но видел несколько раз, а достаточно и одного. Не спрашивай меня почему. Дело не во взгляде и не в голосе. Может быть, она колдунья и не подозревает об этом. Если бы она знала, это проявлялось бы в ее поведении и все испортило. Из-за мужа, арестованного за убийство, она в центре внимания, и, кажется, не только моего. Она притягивает и в то же время отталкивает.

– И?

– По-видимому, никакого «и». По всей вероятности, она чиста. Поверить в это трудно, но я склонен верить. Как ты знаешь, я счастлив в браке, моя жена здорова и, надеюсь, будет жить вечно, но приятно сознавать, что на всякий случай в запасе имеется такое существо, как Анна Блаунт. Я не могу понять, отчего она мне не снится. В конце концов, сны человека – его личное дело. Если увидишь ее, скажи мне, как ты ее воспринял.

– С удовольствием. – Я встал. – Я не благодарю тебя на этот раз потому, что дал тебе больше, чем получил.

– Мне нужно еще больше. Черт возьми. Арчи, сообщи хоть что-нибудь для завтрашнего номера!

Я сказал ему, что он получит больше, когда у меня будет больше, и ушел.

Я пошел в деловую часть города. Это вполне подошло бы для приведения мыслей в порядок – ноги работали, легкие вдоволь дышали свежим холодным воздухом, хлопья снега вились вокруг, но мыслей-то у меня в голове не было. Я допускал, что мои мысли не сходились в главном пункте. Я допускал, что Мэтью Блаунт невиновен, но внутренне не был с этим согласен.