Расспрашивать и обсуждать было нечего, поэтому Малыш молча шагнул в темноту, расставляя руки в стороны и чувствуя под пальцами гладкую холодную поверхность стен. За его спиной зашелестели шаги остальных диверсантов. Едва через порог перешагнул последний, как дверь за их спинами с тихим лязгом затворилась, отрезав скупые отсветы из небольшой комнаты. Сначала шли медленно, привыкая к темноте и необычности положения, но потом прибавили, почувствовав, что можно двигаться без опаски во что-то врезаться или куда-то упасть. В темноте время практически потеряло свой ощутимый бег, словно сама бесконечность поглотила весь мир. Только монотонные автоматические движения. Из-за этого нескончаемого движения тоннель оборвался неожиданно – при очередном шаге нога врезалась в преграду и Майкл, не успев вскинуть вперед руги, врезался в стену. Ему в спину тотчас уткнулся бегущий следом. Шаря вокруг руками, Малыш натыкался только на гладкий бетон. В тоннеле почувствовалось какое-то движение – толи неясный звук, толи едва ощутимое колебание вытесняемого из коридора воздуха.

– Похоже, система самоуничтожения запустилась, – прошептал один из торопящихся сзади, а Никсон вдруг представил, что будет, если коридор закончится тупиком. И в этом тупике все они и останутся навсегда, залитые раствором, словно мухи смолой, превращающейся под действием времени и природы в янтарь. Когда-нибудь далекие потомки, перестраивая здания и разбирая фундаменты или копая котлован, будут изумляться, обнаружив такую странную посылку из прошлого. Эти мысли не были паникой – слишком хорошую психологическую подготовку прошел Малыш. Просто мозг его отметил один из вариантов развития событий, происходивших сейчас с ним. Но в следующий миг он отбросил эту версию, не сумев отыскать достаточных причин для столь бестолковой расправы с группой оперативников. Вариант был явно глупым и нерентабельным. Майкл вновь торопливо зашарил по стенам, начиная от пола и поднимаясь вверх. И, добравшись пальцами до высоты низкого потолка, вдруг не нашел его над головой. Потянувшись, он с облегчением нащупал высоко расположенную скобу. Дернув для проверки прочности, решительно перенес весь вес своего тела и ловко полез вверх, нащупывая все новые и новые скобы.

– Здесь, – коротко буркнул он, легонько лягнув кого-то для обозначения направления.

Спутники быстро сориентировались и полезли следом. Когда упершись холкой, Малыш откинул в сторону тяжелый люк и выполз в серый полумрак какого-то подвального помещения, снизу послышался плеск быстро прибывающего раствора. Поднявшись на ноги, он помог выбраться остальным и после этого отошел подальше от черного провала тоннеля, туда, где виднелась в полутьме лестница к узкой пластиковой двери. Но, вопреки наихудшим опасениям, раствор не хлынул наружу. Видимо строители тайного лаза просчитали и это, закачав в резервуары ровно столько раствора, сколько мог вместить созданный ими коридор. Теперь они действительно оказались на территории Государства Алатырь и дело осталось за малым – разбежаться в стороны, разными путями постараться добраться до заданного объекта, активировать систему самоуничтожения и покинуть Государство Алатырь тем путем, который сообщат тому, кто сумел уцелеть после выполнения задания. Одним словом – сущие пустяки…

– Информатор из посольства федералов сообщил, что в последний раз прилетел не простой борт, – доложил Ильнур Пележ, появившись на пороге кабинета своего шефа.

– Это все, что он сообщил, – вскинул бровь Славомир Зенин.

– Практически все, – развел руками Ильнур, отлично понимая, что столь абстрактные сведения в устах сотрудника спецподразделения звучат детским лепетом. – Он не сумел выяснить ничего конкретного и это само по себе уже наводит на размышления. Слишком плотно закрыто все, что касается последнего рейса фельдъегерской почты.

– А ты сам что думаешь? – прямо спросил Славомир, пристально глядя в глаза своего оперативника таким взглядом, под которым совершенно невозможно уйти от ответа.

– Я считаю, что нас водят за нос со всей этой историей, как собаку, вцепившуюся в палку и не догадывающуюся выпустить ее, чтобы схватить вора за руку, – ответил Пележ после секундного раздумья.

– Нет, это совершенно исключено, – возразил Славомир, отводя взгляд от коллеги. – Никто не пойдет на игру с такими потерями. Я уверен, что все по-честному. Только вот не могу понять, чего они добиваются. Их сеть гибнет, а они рвутся к какой-то неясной цели, жертвуя своими матерыми оперативниками, словно пешками.

– Значит, есть что-то или, скорее всего, кто-то, кого они должны вытащить от нас любой ценой, – продолжил мысль шефа Ильнур. – Я даже не представляю, что могло бы стоить так дорого.

– Престиж. Престиж у спецслужб может стоить дороже любых потерь. Но, вряд ли они из-за собственных амбиций все это замутили. И я сомневаюсь, что человек может иметь такую ценность. Это что-то, чего мы не замечаем под самым своим носом. Надо отдать им должное – в этой игре, несмотря на потери, они нас переигрывают. Нужно думать и рыть землю. А больше всего нам нужен всего один живой функционер, – поморщился Зенин, вспомнив, что, несмотря на преимущество в информированности, они так до сих пор и не смогли продвинуться в своем последнем задании. Сеть федералов разваливалась под натиском алатырьских спецслужб, но агенты, которых пытались захватить, либо гибли во время задержания, либо умирали при отчетном сканировании.

– Информатор уверен, что в посольство на этом корабле доставили новую группу, – вспомнил Пележ начало разговора. – Так что, командир, у нас, похоже, начинается второй раунд.

– Дай-то Бог, – невесело улыбнулся Славомир. – Нам нужен их функционер, задействованный в этом проекте. И нужен любой ценой, как и федералам любой ценой нужна их неведомая цель.

На пятачке перед небольшой придорожной закусочной пристроилась только пара потертых автогравов. Их угловатые брутальные корпуса лучше всяких слов говорили, что в столь удаленном от Земли мире дизайнерская мысль строителей транспорта пошла своим путем. Эти творения гражданского автопрома больше походили на агрессивную и напористую военную технику.

Никсон окинул взглядом вечернюю улицу рабочего пригорода и неторопливой походкой направился в недра ресторана фаст-фуд. Пахло подгоревшим подсолнечным маслом и какой-то еще совсем не полезной едой. Но для Малыша существовало, как минимум две причины не воротить от этого места нос. Первая, совершенно банальная – голод. Тем более что и родился Майкл далеко не в процветающих кварталах, и к дешевой, но сытной еде таких закусочных привык с детства. Второй причиной являлось то, что эта закусочная служила одной из явок, адреса которых он наизусть выучил еще перед отправлением.

– Биг-бургер, картошку и колу, – буркнул он, оказавшись перед тощим кассиром-официантом. – И еще фирменный соус «Сальса».

– Биг-бургер, картошку, колу, соус «Сальса», – автоматически повторил официант, хмуря бровь в тщетной попытке вспомнить в не слишком обширном меню закусочной соус с таким странным названием.

Он работал тут совсем недавно и мог просто забыть какую-то позицию. Однако и афишировать такую забывчивость парень не решался, резонно опасаясь остаться без работы за такое прегрешение. Но, к его немалой радости, автоматическая касса, принимающая голосовой заказ клиента, подтвердила наличие в ее электронных мозгах такого пункта, как фирменный соус «Сальса». Аппарат мелодично тренькнул, являя на свет цифры общей суммы заказа.

– С вас два с половиной кредита, – выпалил кассир-официант, внутренне радуясь, что его место пока еще останется за ним.

Никсон протянул десятку, терпеливо дождался сначала сдачи, а потом невзрачного пакета из дешевой бумаги с уложенным в него заказом. В отличие от тщедушного юноши по другую сторону стойки, Малыш знал, что «фирменный соус «Сальса» вовсе не съедобный продукт. Правда в пакете обязательно найдется и синтетический тюбик с невесть каким соусом в яркой, словно спасательный жилет упаковке. Это словосочетание послужило ключом, запускающим в недрах кассового аппарата совсем другой механизм. Сигнал преобразовался в текстовое сообщение, отправленное с совершено чистого номера коммуникатора. Немедленно после отправки текстового сообщения чип-карта этого номера стала центром короткого замыкания и выгорела дотла. Тот, кто получил сообщение, вполне мог бы его даже не читать – слова «Я соскучилась!» вряд ли передали бы кому-нибудь хоть какой-то смысл. Важен был лишь сам факт получения сообщения с данного номера.