ЛЮБА. Подумать только: я ждала его, из-за него волновалась. Зато теперь вы меня подождете.
О господи, как я несчастна...
Так вот чем артистки сильны...
Стараетесь, вижу я ясно,
Вы мужа отнять у жены...
Ах, эти интриги, кулисы.
В них счастья конец моего...
ГРААЛЬ. Ну где вам понять, что актрисе Искусство важнее всего...
Уходит.
МИТЯ (Любе). Кривишь ты презрительно губы... ЛЮБА. С тобой не пробуду и дня.
МИТЯ. Постой же, жена моя, Люба...
ЛЮБА Вы больше не муж для меня.
МИТЯ. Но, Люба, ведь это ужасно...
ЛЮБА. Ни слова я вам не скажу! (Саше.)
Меня проводить вы согласны?
САША. Конечно, я вас провожу.
МИТЯ. Ах, пью я страдания чашу!
ЛЮБА и САША. Вы жалкий, пустой человек!
МИТЯ. Все Саша, опять этот Саша,
Погиб я, мальчишка, навек!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ Картина пятая
Продолжение того же вечера. Комната Сизовых.
Вбегает МИТЯ с рукописью в руках. Озирается.
МИТЯ. «Теперь вы меня подождете...» Так и есть: домой она не возвращалась. Боже мой, она пошла с Сашей... Куда? Но я бежал... Может быть, я обогнал их...
Стучит в стенку.
Товарищ Гномов, товарищ Гномов.
Входит ГНОМОВ.
ГНОМОВ. Стучали?
МИТЯ. Скажите, моя жена не возвращалась? Я очень беспокоюсь.
ГНОМОВ. Напрасно беспокоитесь.
МИТЯ. Как это — напрасно?
ГНОМОВ. Что же об ней, об такой, беспокоиться?
МИТЯ. Как вы смеете?
ГНОМОВ. А так и смею. Должен я вам глаза открыть или нет? Гномов все знает.
МИТЯ. Что вы знаете?
ГНОМОВ. Я за общественной жизнью слежу. Я знаю, чья жена с кем путается. (Вынимая Любино письмо.) Вот-с, как честный человек для вас приберег.
МИТЯ. Что это?
ГНОМОВ. Это ваша супруга своему писала, а я снести взялся.
МИТЯ берет письмо и хватает ГНОМОВА за горло.
МИТЯ. Почему же не снес, негодяй?! Прочь отсюда. Стой. Помни, что бы ни произошло — моя жена не виновата. Ни в чем не виновата.
ГНОМОВ (из-за прикрытой двери). А что здесь будет происходить?
МИТЯ захлопывает дверь и рассматривает письмо.
МИТЯ. «Саше Быстрому». Значит, она меня все время обманывала... Что ж она ему пишет.
Хочет разорвать конверт, осматривается.
Нет, останусь до конца (смотрит в словарь) ... джентельменом.
Кладет письмо на стол.
Господи. До чего я благородный. Но кому теперь это нужно? Ничего у меня не осталось. Пьесу исковеркали, а я ведь над ней два месяца работал. Так сказать, труд всей моей жизни... Жена ушла... Сейчас она с этим... Нет, не могу. Довольно.
Снимает веревку, на которой сушатся носовые платки, забрасывает ее на крюк. Делает петлю. Платки свалились на пол. Митя подставляет стул. Хочет встать на него. Стул качается.
На этом стуле можно ногу сломать.
Слезает и приколачивает ножку. Вновь влезает.
Почему люди цепляются за жизнь? Ну, что у меня, например, было хорошего? Только и делал, что в чужие потолки лампочки ввинчивал. Да, это я умел. Бывало, только спросишь: где желаете свет? Здесь. — Горит. Тут. — Горит. Там? — Горит. Всюду горит.
В указанных МИТЕЙ местах зажигаются лампочки.
А теперь — потемки. Пока я людей освещал — выходило, а как начал просвещать — ни черта не получается... Эх... (.Берется за петлю.) Забыл. Посмертную записку забыл написать.
Слезает, идет к столу, пишет.
Прошу в моей смерти никого не винить... Кроме Саши Быстрого, Гномова, моей тещи и других. (Идет к петле.) Скажут, драматург, а умер так (смотрит в словарь) шаблонно. Умер... Что только завтра будет?.. В обществе писателей переполох... Жалко. Я у них авансом всего десятку взял... Ага, не уберегли таланта. Теперь получай с кого хочешь. Потом вынос моего тела... В Дом печати, пожалуй, не понесут: мало написал. Зато разговоров, разговоров... «Кто это умер, какой хорошенький!» «Известный драматург Сизов». Скажут «известный» или нет? Про покойника, пожалуй, скажут. «Вы не знаете причины смерти?» — «Обыкновенная история, нечем жить и цензура». Вокруг меня народу, народу!.. Человек... двадцать. И вот сквозь толпу пробирается Люба... Убитая, полная раскаяния...
В комнату входит ЛЮБА и останавливается позади МИТИ.
Она подходит ко мне и виновато шепчет...
ЛЮБА (негромко). Негодяй.
МИТЯ. Она даже перед мертвым ругается.
Оборачивается.
ЛЮБА. Кто мертвый?
МИТЯ. Я. Завтра надо мной вся грамотная интеллигенция плакать будет.
ЛЮБА (видя веревку). Ой, веревка. Помогите! Здесь самоубийство.
Вбегают АННА ПЕТРОВНА и ГНОМОВ.
ГНОМОВ. Где самоубийство?
ЛЮБА. Митя повесился.
АННА ПЕТРОВНА. На моей жилплощади? Так-то вы о жене заботитесь. Разве не знаете, что Люба покойников боится? А платки где? Батюшки, на полу. Значит, опять перестирывать.
ГНОМОВ. Позвольте внести ясность. (Мите.) Вы покончили с собой или нет?
МИТЯ. Отчасти покончил.
ГНОМОВ (Любе). Причины вам известны?
ЛЮБА. Он в театре с актрисой целовался, а я застала.
МИТЯ. Говорите лучше о себе. Вы клялись, что Саша Быстрый больше для вас не существует.
ЛЮБА. Да, клялась.
МИТЯ (вынимая письмо). А это что?
ЛЮБА. Мое письмо. Как оно к тебе попало?
МИТЯ. Не беспокойтесь, я его не читал.
ЛЮБА. Напрасно. Ты должен знать о моих с ним отношениях.
МИТЯ. Теперь вы этих отношений даже не скрываете? Это называется... сейчас... (Смотрит в словарь.) Бесстыжий цинизм.
АННА ПЕТРОВНА. Люба, ты не так с ним разговариваешь. (Мите.) Кто вы такой? Вы муж моей дочери без отдельной площади. Что же вы себе позволяете? С актрисами, как маленький, целуетесь. Самоубийствами занимаетесь. Стираные платки на пол шваркаете. Товарищ Гномов, прошу выписать этого гражданина.
МИТЯ. Как? Значит, пожитки собирать?
АННА ПЕТРОВНА. Собирайте.
ЛЮБА. Мамочка...
АННА ПЕТРОВНА. И ты еще за него заступаешься.
МИТЯ. Люба... (Пряча письмо.) Вот все, что от тебя осталось.
ЛЮБА. Митя, прочти письмо.
МИТЯ. Я прочту, когда тебя забуду. А сейчас у меня в сердце короткое замыкание.
ЛЮБА. Митя, Митя...
АННА ПЕТРОВНА. Люба, не унижайся. Без мужа мы не останемся. Правда, гражданин Гномов?
ГНОМОВ. Не знаю-с.
АННА ПЕТРОВНА. То есть как — не знаете? Вы же сами намекали относительно ваших брачных стремлений в Любину сторону.
ГНОМОВ. Извините, наивен был. Не знал, что она мужу с посторонним мужчиной изменяет.
ЛЮБА. Гражданин Гномов, это клевета.
ГНОМОВ. Виноват-с. У меня доказательства есть. Я сам был преступным почтовым голубем и ваши любовные письма переносил.
ЛЮБА. Молчите. Как вы могли думать, что после Мити я за этого гнома выйду.
ГНОМОВ. Я тоже свой половой вопрос с вами решать не могу.
Уходит, за ним АННА ПЕТРОВНА.
Зажигаются все лампочки. В дальнейшем они гаснут постепенно.
С последней строчкой куплета становится почти темно.
ЛЮБА (поет).
Мы жили вместе. И тогда я Такой счастливою была...
Теперь я только вспоминаю,
Как жизнь моя была светла...
Иную он избрал дорогу,
Она влекла его сильней.
И погасает понемногу
Вся радость милых прежних дней.
И он ушел. Теперь одна я,
Навек одна. Всегда одна.
Последний свет мой угасает,
В душе ненастье, в сердце тьма. Последний свет мой угасает,
В душе ненастье, в сердце тьма.
МИТЯ {входит). Хорошо. (Свет загорается.) Я уйду. Но когда в театре сыграют мою пьесу, вы обо мне вспомните. Я еще знаменит буду.
Входит АННА ПЕТРОВНА.
Настанет время, когда Гномов прибьет на фасаде этого дома мраморную доску: «Здесь страдал и боролся с темнотой великий Митя Сизов». А рассказ о том, как вы, Анна Петровна, выгнали меня из дома, войдет во все хрестоматии, и, когда учитель грядущих поколений спросит, кто такая Анна Петровна Благовидова, школьники ответят: «Она была... (ищет в словаре, не найдя, закрывает) ...стерьва.
Интермедия третья
САТУРН, ГАЛУНОВ, ЮНОНА, ГРААЛЬ, ПОМОЩНИК РЕЖИССЕРА, АКТРИСЫ, АКТЕРЫ.
