– Этих связать. Самим – в казармы. Сдать оружие, ждать распоряжений.
– Господин барон Алек…
Чёрной кляксой взметнувшийся плащ. Задушенный хрип, бульканье, запах крови. Лихорадочные движения оставшихся арбалетчиков, связывающих баронов. Мелькнувшая слева тень и ласковый взгляд изумрудных глаз, в глубине зрачков которых сытой змеёй ворочается туманная дымка. Длинные музыкальные пальцы в крови… Чуть дрогнувшие тонкие ноздри. Тихий шелест мёртвых листьев:
– Баронесса Воробышек…
Замираю, не дыша. Ужас ледяными волнами расходится от любезно улыбающегося барона Алека. И… Тишина. С трудом поднимаю глаза. Веки, кажется, придавлены пудовыми гирями. Барон, не двинувшись с места, с любопытством разглядывает меня. И когда я уже готова была закричать, впав от страха в истерику, продолжил:
– Позволь мне проводить тебя в зáмок.
– Благодарю, барон Алек, но я не заблужусь. Зáмок прекрасно виден отсюда.
– Идёшь слева, на шаг позади меня.
Отвернулся от меня и пошёл к замку. И? Что толку разговаривать? Отправилась следом. Как служебная собака. Слева и на шаг позади барона. Впрочем, служебная собака идёт у левой ноги. А женщине такая привилегия недоступна. Муж зол. Ещё не хватало барона Алека разозлить для полного счастья. Чтобы уже наверняка…
Из дверей замка выходит Франц и бежит к нам. Что-то ещё случилось? Или меня выгоняют из дома?
– Господин барон Зигмунд просит господина барона Алека присоединиться к нему за столом.
Выпалил на одном дыхании и, довольный собой, смотрит на остановившегося барона Алека. Барон милостиво кивнул Францу. А может, входной двери… У барона Алека не поймёшь.
– Проводи баронессу в её покои, Франц. Я сам найду дорогу.
Иду молча рядом с Францем. Коридоры, переходы, галереи, лестницы. Дорогу запоминать не хочу. Всё равно в одиночку мне здесь не ходить. А может быть, и вообще не ходить. Сейчас барон Зигмунд передаст меня барону Алеку, и тот отправит меня в свой лабиринт. Сатх кормить. Или барон Зигмунд прикажет меня запереть. Не оправдала доверия. Стояла раздумывала над грязным предложением, вместо того чтобы гордо полоснуть себя по горлу…
Пришли в мои покои. Франц ушел, а я отправилась в душ. А то барон Алек уж очень заметно принюхивался. Даже глаза прикрыл. Это только мертвые не потеют. А я после пляски с баронами должна освежиться. Ни одной живой души. Ну и плевать. Приняла душ, наполнила ванну, брызнула туда цитрусового масла и залегла, положив под голову свёрнутое полотенце. Главное, чтобы на голову никто не наступил. Ванна утоплена в пол. Лежу дремлю.
Проснулась от звука истерических женских рыданий и строгого голоса Бланки.
– О чём ты думала, дурья твоя башка?! Ты понимаешь, что сделала?!
– Я-а-а-а… Я-а-а-а… Н-н-н-не з-з-з-н-на-а-а-ла… Я-а-а-а н-н-не х-х-х-хот-т-те-е-е-ла-а-а, г-г-г-гос-с-с-п-п-п-п…
Звук пощёчины и затихающие всхлипы.
– Пришла в себя? Лотта, отвечай!
– Да… спасибо… госпожа Бланка, – еле слышно, с паузами, но уже без истерического заикания.
– Сейчас мы пойдем к господину барону, и ты всё ему расскажешь. Не мотай головой, Лотта. Ты хочешь отвечать барону Алеку? Тогда мы никуда не идём. Ждём здесь. Вот умница. Барон Зигмунд никогда не обижал женщин. Даже на охоте. Сейчас Франек отправится просить для нас аудиенции. И молись, Лотта, крепко молись, чтобы господин барон принял нас наедине. Без барона Алека.
Что это было? Вылезла из ванной, надеваю махровый халат, причёсываюсь. Лотта… Голос знакомый… Шарлотта, ну конечно же! Разъясняется загадка отсутствия лучников? На предательницу Лотта не похожа. Старательная девушка. Недалёкая – что есть, то есть. Но предать? Надо бы пойти послушать, только кто же меня пригласит? Барон злой… Барон Алек вообще… недобрый. Буду сидеть у себя.
Займусь рукоделием. Домашнее платье сделаю себе. Здесь такой агрегат стоит – мама не горюй! Модельеры от зависти удавятся! Символика, правда, непонятная, ну так меня никто и не торопит. Бланка показала основные символы. А судя по количеству разделов, при его помощи можно изготавливать всё: начиная с кружевных платочков и заканчивая шубами и сапогами. Для «дорогих мамочек» рукоделие заменяло антидепрессанты и релаксанты. Так что представление я имею. Простеньким автоматом-ателье я тоже пользовалась. Ну и… Вперёд!
К полудню мне удалось-таки сваять что-то отдалённо похожее на домашнее платье. Даже узенькую кружевную тесьму по нижнему платью пустить в качестве оторочки. Надевать эту жуть я, конечно, не стала. Если вдруг барону вздумается посетить меня в моём одиночестве, то спугнуть его платьем я не хочу. Зато я разобралась с бóльшей частью символов. И с образцами, и со смотровыми экранами… И с моделированием. Ну… Почти… Быстро перекусила и вернулась в рабочую комнату. Надо мерки снимать. Страшно. Что-нибудь не то нажму, и останусь без головы.
Сняла с себя всё и встала на выдвинувшуюся платформу. Постояла, проделала несколько гимнастических упражнений и несколько йогических асан. На экране – голографическое изображение. Набросила халат. Занялась созданием белья. Получилось! Получилось! А вот теперь можно и платьем озаботиться. Поскольку уже вторая половина дня, надо делать сразу вечернее. Высокий ворот, длинный рукав, юбка, метущая пол. Без вариантов. Вот с отделкой и дополнениями можно поэкспериментировать.
Результат оказался до неприличия похож на старинные гравюры, иллюстрирующие романы о рыцарских временах. Дамы щеголяли одеждой примерно такого же покроя. А вот с цветом меня переклинило. Некстати вспомнились окровавленные пальцы барона Алека, и вместо чёрного, тёмно-синего или там тёмно-зелёного я сделала густо-клюквенное одеяние. Аксамитовое верхнее платье с широкими рукавами длиной три четверти и юбкой длиной до пола сзади и чуть ниже колена спереди. Кайма по подолу и краям рукавов – златотканая. Под ним платье из плотного шёлка с вытканными веточками длиной до пола, с длинными узкими рукавами и высоким воротом, доходящим до подбородка. Самое нижнее платье – белое, из хлопкового волокна, с узкими рукавами три четверти и подолом длиной до щиколотки, и под ним – небелёная льняная короткая сорочка. Туфли сделать не успела. Прибежал Франц, потребовал немедленно идти к барону. Так и пошла – босиком в одних прозрачно-чёрных чулках и в парадном одеянии. Волосы тоже распущенные. Хорошо хоть причесаться догадалась после ванной.
Пришли в кабинет барона. Франц постучал, открыл передо мною дверь и закрыл её за моей спиной. Кобра сидит за столом, рассматривает меня с головы до ног, и с ног до головы. В одиночестве. Ни Бланки с Лоттой, ни барона Алека, не к ночи будь помянут, в кабинете не наблюдается. Молчу и я.
– Вроде бы ты была повыше, принцесса. Нне?
– Это мой настоящий рост. Не успела сделать туфли…
– Не стой на полу. Сядь в кресло. Что ты знаешь о наших обычаях?
– Ничего. Кроме тех, о которых утром рассказал барон Алек.
– Сегодня мы выдаём замуж одну из твоих горничных, принцесса. Будешь посажённой матерью.
– А кто будет посажённым отцом?
– Барон Алек.
– И барон Алек согласен?
– Да.
Я слушаю мужа, задаю ему вопросы, получаю рубленые ответы и просто физически чувствую, как между нами вырастает стена. Потому что я так и не ответила на его вопрос: о чём я так долго думала, получив грязное предложение от барона. А мне страшно отвечать на этот вопрос. И я молчу. И стена растёт, и становится монолитной.
– Вот всё, что я хотел тебе сказать, принцесса. Можешь идти. Франц ждёт за дверью.
Встаю и направляюсь к двери. И думаю, что всё к лучшему, Кобра больше не придёт ко мне ночью, не разбудит за час до рассвета, когда я только-только успела заснуть, не отправится со мной в лабиринт, ещё раз усложнив дорогу, я буду жить под его защитой и без него. А через почти пять месяцев сработает портал возврата. И моё испытание закончится. Меня перенесёт на Новый Вавилон из любого места, где бы я ни находилась. Всё очень хорошо складывается…
Поворачиваюсь у самой двери. Кобра на меня не смотрит, разглядывает какой-то рисунок на куске кожи.
