Сказка будет рождена и вплетена в другие сказки. В легенды о златовласой девочке-лисе, подружившейся с могучим и грозным горным великаном. О бандитах и городе, утонувшем в обреченности. О городе, дожившем до великой весны только благодаря женщине, защитившей и спасшей маленькую богиню.

   Как могли темнейшие кошмары превратиться в светлые сказки, зажигавшие надеждой сердца отчаявшихся людей? Изменившие тысячи душ и судеб? Сотворившие множество чудес, спасшие сотни и сотни жизней?

   Это была магия. Магия людей, которую нельзя было увидеть сразу и которой можно было лишь изумляться при взгляде на произошедшее из отдаленного будущего. Тьма и злоба, чуждая думающим людям, пересказчикам легенд, таяли в сказках, а золотой свет Кицунэ, ее стремление к любви, едва заметно мерцавшие сквозь грозную ночь, оставались и становились ярче.

   Оставляя позади себя волшебные сказки, маленькая лиса бежала дальше на восток. Люди могли сочинять что угодно, но объятая тьмой напуганная и раненая девочка бежала сквозь ледяную пустыню и стороной обходила любое людское жилье. Если ее появление снова спровоцирует врагов на атаку? Если снова кто-нибудь встанет на ее защиту и, приняв удар, погибнет?

   Нельзя было этого допустить.

   Но, как ни пыталась Кицунэ выбирать самые безлюдные пути, ее ждала еще одна встреча, которой она не забывала после всю свою оставшуюся жизнь.

   Глава 6. Старшая сестра

   Рими всегда была послушной девочкой и редко шалила. Дело было даже не в том, что она боялась сказок о живущей в горах страшной старухе, которой отдают капризных детей. Просто когда живот сводит от голода, не очень-то хочется бегать и играть.

   В деревне голодали уже давно. Несколько лет назад на и без того не слишком плодородных полях деревни произошла стычка между шиноби, применившими в бою мощные дзюцу элемента земли. Плодородный слой был перемешан с мертвой породой и камнями, срытие навороченных холмов потребовало от крестьян огромных усилий.

   Поля были уничтожены.

   Много людей умерло от голода после того события. Шиноби пришли и ушли, унесли свои распри с собой, но селение крестьян так и не смогло залечить полученные раны. Глубокая нищета поселилась в этих землях. Даже сборщики налогов не могли выбить подати из отощавших, еле живых людей, которые больше не реагировали ни на угрозы, ни на избиения, ни на казни.

   Рими родилась уже после дня катастрофы и не видела прежней, относительного благополучной жизни деревни. Она видела лишь суровую борьбу крестьян, пытающихся оживить мертвую землю, их тяжелый труд и серые от усталости лица.

   Отец, как и многие другие, пытался переселиться в город. Взял сбережения семьи и отправился обустраиваться, но через месяц вернулся, ограбленный и избитый. Отлежался и, не рассказывая ничего, угрюмо поплелся работать в поле.

   Жизнь становилась все хуже. Урожай этого года был невысок, и снова угроза голода нависла над мрачным, серым селением. Придет весна, а с нею новая надежда, но пока люди как могли берегли каждую горсть зерна и с наслаждением ели жидкую кашу из вареной дробленки. Каждый всей душой почувствовал истинную ценность куска хлеба.

   Ночью Рими долго не могла уснуть и слышала, как мама о чем-то тихо шептались с папой. Кажется, они опять говорили о том, что еды осталось совсем мало. Девочка едва не заплакала, когда подумала о том, что утром ей могут не дать каши.

   - Если у соседей зерна займем, до первых овощей в огороде дотянем, - говорил отец. - Меня только Рими очень беспокоит. Совсем она ослабела. Скоро ходить не сможет.

   Родители зашептались, еще больше, понизив голоса, и голоса их становились все более сердитыми. Девочка, лежащая в углу комнаты на постели из сена, не могла больше расслышать слов, но съежилась, чувствуя негативные эмоции. А вдруг она чем-то провинилась? Плохо помогала маме собирать хворост, и теперь папа злится на них обеих.

   Убаюканная шепотом родителей в абсолютной тишине, уставшая от волнений и ослабевшая, девочка незаметно для самой себя погрузилась в дремоту. В ту ночь ей приснился вкусный сон про большую плошку каши. Такую большую, что еды хватило не только Рими, но и всем жителям деревни, которых девочка созвала на волшебный пир.

   Плошка каши, которую перед Рими поставила утром мама, была гораздо меньше, чем во вкусном сне, зато сегодня она была наполнена до краев, а не чуть выше половины, как обычно. Девочка, глотая слюну, подвинула плошку к себе и попробовала слабосоленую вареную муку. Горячая очень! Жжется даже.

   Рими хотела подождать немного, пока каша остынет, но увидела тонкую дымку пара, поднимающуюся над плошкой, и начала, обжигаясь, торопливо есть. Если не поспешишь ведь, много каши улетит! Туман потом не поймаешь и не съешь. Пусть теперь эта хитрая каша попробует из животика сбежать!

   Чтобы съесть все, без остатка, много времени не потребовалось.

   - Не вылизывай тарелку! - сердито ругнулась на дочь мама. - Налей воды, размешай и выпей.

   - Но так вкуснее...

   - Не веди себя как животное! Просто сделай так, как тебе говорят!

   Рими сжалась от окрика и подчинилась. Вчера на нее тоже ругались, но не так сердито, как сегодня. Неужели это так плохо, плошки вылизывать? Ведь если размешать остатки в воде, то совсем вкуса не остается. Хочется ведь еды, а не воды!

   Закончив с завтраком, девочка спряталась обратно в свой угол и задремала. Не хотелось ни играть ни что-либо делать. Хотелось спать. И есть. Скорее бы обед. Может быть, к обеду папа и мама ее простят?

   Обед был, как и завтрак, необычно сытным.

   - Ешь, - сказала мама, подвигая полную каши плошку к дочери. - Сегодня нам нужно пойти на работу. Дров совсем мало осталось. Ты поможешь мне собирать хворост.

   Дело привычное. Интересно только, куда они с мамой сегодня пойдут? На заросшие склоны? Или к старым домам? Если за хворостом, то, наверное, на склоны, где кустарников много. А жаль. В старых домах, которые на дрова разбирают, что-нибудь интересное можно найти. Игрушку какую-нибудь поломанную. Или страничку от книжки с картинками.

   Белые крупные хлопья падали с небес и устилали склоны, пряча любые следы. Горы, словно в тумане, утонули в белой пелене размеренно и плавно кружащихся снежинок.

   Рими устало плелась за мамой. У нее не осталось сил даже ныть и жаловаться. Еще немного, и она просто упадет в снег.

   "На заросших склонах весь хворост уже собрали, - сказала дочери мать, когда они собирались выходить из дома. - Мы пойдем в другой лес, подальше, где много дров".

   Ох и далеко же этот другой лес! Как после такого трудного пути еще и работать?

   Не осталось сил даже думать. Девочка просто плелась за матерью, как и любой ребенок, во всем доверяясь взрослому человеку.

   Пока их путь пролегал по продуваемому ветрами и почти лишенному снежного покрова склону горы, идти было относительно легко, но потом началась пересеченная глубокими трещинами низина, и, по пояс увязая в мокром, тяжелом снегу, Рими не выдержала. Лишившись последних сил, она упала и заплакала бы, но ее обняли и подняли руки матери.

   Разом забыв про усталость и мучения, девочка прижалась к маме и только тихо всхлипнула. Хорошо, когда рядом есть кто-то, кто заботиться о тебе. Хорошо на руках у мамы. Так хорошо...

   Женщина шла сквозь снегопад еще часа полтора. Начинали сгущаться сумерки, и в бесконечной снежной пелене даже взрослый рисковал безнадежно заблудиться. Достаточно.

   Высмотрев небольшую пещерку в склоне горы, даже не пещерку, а занесенный снегом каменный навес, крестьянка посадила дочку на камень у стены и села на корточки рядом с ней. Женщина хотела заговорить, убеждая девочку подождать ее здесь, но беспокойство и волнения оказались излишни. Безмерно уставшая и измученная долгой голодовкой, пятилетняя малышка укачалась на руках матери и мирно спала, посапывая маленьким носиком.