Свистели, рассекая воздух, окутанные энергией Ци мечи и топоры. Тяжелые булавы с грохотом крушили доспехи. Солдаты готовы были рвать друг друга зубами ради победы, в которой для каждой из сторон была жизнь, ни больше ни меньше.

Куо вонзил клинок меча под шлем наседающего на него латника, толкнул падающее тело, но отступил, когда справа и слева от него под ударами врагов рухнули двое стражей Кано.

– Назад! – проорал однорукий лучник. – Теснее ряды! Стену щитов! Прикрывайте друг друга!

Чувствуя превосходство и перехватывая инициативу у врагов, Серые перешли в наступление. Полностью окружив обороняющихся, они рвали их, словно голодный зверь желанную добычу.

– Вы умрете здесь! – с яростным торжеством орали Серые, не замечая собственных ран и убитых товарищей. – С вами покончено, а о Мичиэ позаботится дайме Камней! Эта страна – наша! Время умирать!

– Макото! – орал в микрофон радиопередатчика Куо. – Где ты шляешься, жирная панда?! Живо сюда!

Тишина. Слабенькие, несовершенные радиопередатчики в самурайских шлемах могли отправить сигнал километра на два, не больше. А ведь в технически развитых странах, вроде Северной Империи, по слухам, до двадцати километров уже радио берет...

Искалеченный лучник с надеждой посмотрел в сторону, откуда могла прийти подмога. Не могут же Макото и его солдаты игнорировать грохот боя и зарево пожара, гложущего останки разрушенного дома!

Дым...

Дымовая завеса поднималась между местом побоища и лесом. Дым, который направляли при помощи дзюцу ветра, накрыл поле боя, поглощая лишний свет. Грохот... у леса стоял самурай. Вероятно, тот же, что управлял дымовой завесой. Звук – не что иное, как колебания воздуха. «Зона тишины», область, в которой воздух искусственно неподвижен, – рядовое дзюцу, известное как самураям, так и шиноби. Самураи Макото ничего не видят и не слышат. Они вернутся минут через двадцать или тридцать... к горе трупов, в центре которой будут лежать изрубленные тела Кано и тех, кого он и его воины будут защищать до последнего вздоха.

Все кончено...

Самурай, прячущий зарево и гасящий звуки боя, победно ухмылялся. Он гасил все знаки сражения, которые могли всполошить ушедших на север врагов, но не заботился о том, что видеть зарево и слышать грохот могли люди, приближающиеся с юга.

– Вперед! – задыхаясь от быстрого бега, проорал самурай, ведущий отряд. – Мы успеем! Должны успеть! Золотая богиня, дай нам сил! Сверши чудо!

И чудо свершилось. Покрытые кровью и грязью, истощенные и израненные самураи в грубо залатанных доспехах свершили новый рывок. Подстегнутые страхом потерять едва обретенную надежду, они, как и любой человек в критической ситуации, начали открывать внутренние врата духа и усиливать ток энергии Ци в мышцах. Калеча себя в запредельных усилиях, самураи, ободравшие знаки кланов с брони, замотавшие тряпками собственные лица, отчаянно спешили к месту боя. Красующиеся на их руках серые повязки были перекрашены кровью в алый цвет.

Макото даже удивился тому количеству энергии Ци, что было разлито вокруг. Деревья и земля сильно фонили, глуша чутье самураев. Что это? Результат ошибки в работе со штурмовой печатью? Или ловушка?

– Стоять! Смотрите под ноги! – выкрикнул он, говоря это и коням и самураям. – Взрыв-печати этим фоном маскируют, не иначе! Разведчик!

Один из самураев устремился вперед, домчался до рукотворной поляны и вернулся.

– Все чисто, Макото-сама! – выкрикнул он. – Ни ловушек, ни затаившихся врагов. И эти, на поляне... они заняли оборону и подняли белый флаг!

– Что?! Сдаются? Что за бред? Шли сюда десятки километров, чтобы сдаться?

– Может, они сами скажут нам, что это значит? – генерал Шичиро вопросительно взглянул на Макото. – Давайте хотя бы спросим их, прежде чем рубить.

– Подойдем к ним на расстояние, необходимое для набора скорости перед полноценным кавалерийским ударом, – пару мгновений поколебавшись, ответил Макото. – Дальше я один.

Через минуту он верхом на Забияке выехал на рукотворную поляну и, не убирая оружие, дождался когда к нему приблизится командир семи десятков пеших латников, что сгрудились у дальнего края поляны и заслонились щитами.

– Чему обязан сомнительной радостью видеть вас здесь? – спросил Макото, когда десятник Серых поклонился ему. – Скажите мне причину, по которой я не должен немедленно втоптать в землю ваш отряд?

– Хотя бы потому, что при этом вы потеряете несколько собственных людей, капитан. Бессмысленно и бесполезно лишите жизни своих солдат. Армия Садато разбита, у нас больше нет командиров, и... и мы не можем вернуться к своим кланам с вестью о поражении. Нас попросту казнят. Единственный шанс для нас выжить – это помочь вам одержать окончательную победу. Прошу... позвольте нам присоединиться к вашей армии.

– Нет. Вы можете пойти с нами только в качестве военнопленных. Немедленно сложите оружие и снимите броню.

– Военнопленных? – десятник поник и молчал почти минуту, размышляя о перспективах. – Возможно, мне удастся переубедить командиров в Инакаве... позвольте тогда обговорить условия нашей капитуляции.

– Единственное условие – это немедленная сдача вооружения и полное подчинение приказам!

– Вы гарантируете нам жизнь?

– Только пока не почувствую угрозу с вашей стороны. Ваша безопасность в ваших руках.

– Хорошо, – десятник тянул время, делая вид что мучительно размышляет. – Я передам ваши слова своим людям. Дайте мне несколько минут.

Серые, громящие остатки Красного отряда, испуганно обернулись, когда со свирепым ревом на них из леса бросился подоспевший отряд самурайской нищеты. Воины Садато попятились, но вдруг разразились хохотом и крепче сжали оружие в руках. Новоприбывших врагов было всего... чуть больше двадцати. Это были те раненые и контуженные, что не смогли сбежать с поля боя из-под Серой Скалы, но обретшие хоть какую-то боеспособность после краткого отдыха и первой медицинской помощи.

– Бей прикормышей! Смерть палачам! – орали поверившие в слова Кано самураи, но противостоять сытым и здоровым врагам им было очень тяжело. – За новый мир! За златохвостую и принца Кано!

Катаны замелькали с удвоенной яростью. Убитые падали под ноги сражающихся, но даже подоспевшим нежданным союзникам принца Кано не удалось склонить чашу весов на сторону мятежного принца. Они лишь отсрочили неизбежное.

– Проклятье... – капитан Ватару, получив удар в грудь, попятился и упал. Подняв руку, он одним нажатием закованной в сталь ладони сломал копье, пробившее его кирасу. – Не удержал...

Кровь заполнила легкие капитана и хлынула из его горла. Самурай попытался подняться, но тело уже почти не повиновалось. Он умирал, но даже на грани смерти капитан продолжал строить схемы действий и искать путь к спасению не себя, но своего господина и товарищей. Позади беснующихся Серых бьется крепко привязанная к столбу лошадь. Снежинка, сходящая с ума от ужаса и пытающаяся сбежать. Ее никто из врагов не воспринял как угрозу и не удостоил удара катаны. Прорваться бы к ней... освободить, захватить... но доспехи... он просто сломает лошади спину своим весом. Жаль. Серые сражаются на два фронта, еще немного, и кольцо вокруг Красных будет нарушено. Можно прорваться... был бы Ватару хоть немного легче...

– Держись! Держись, солдат, не умирай! – услышал он вдруг женский голос и только теперь осознал, что упал в центр круга последней линии обороны. Солдаты этой линии расступились перед пятящимся раненым капитаном и сомкнули строй снова, когда он рухнул позади них, прямо под ноги женщинам, которых так отчаянно старался защитить. Йори, встав на корточки, приподняла голову самурая и попыталась снять с него стальную маску. – Держись! Мы победим! Мы обязательно победим, слышишь?

– Оставьте... – самурай мягко убрал руку гейши от своей маски. – Со мной все кончено... Йори-сан... вы... дочь самурая, верно?..

– Да, да, – глотая слезы, ответила ему напуганная девушка. – Держитесь! Мы победим...