– С вашего позволения, я пойду, – сказал Куо, спешно прощаясь и торопясь ретироваться. – Прошу только вас не брать с собой много личных вещей. Лучше вообще не брать ничего, кроме удобной для верховой езды одежды. Чувствую, что в пути нам будет не до багажа.

– Не беспокойтесь, Сусуми-сама, – заверила его Хикари. – Мы не станем создавать проблем.

Все понимали, что медлить нельзя, но разведчики, отправленные в лес и призамковый поселок, бесследно пропали, не подав даже радиосигнала. Отправленные следом несколько людей также исчезли.

Миновал полдень, и лидеры восставших против Юидая самураев встретились вновь. Генерал Шичиро, Кано, Куо, Макото и четверо капитанов, каждый из которых командовал сотней бойцов отряда Красных.

– Положение хуже, чем мы думали, – хмуро сказал Шичиро. – Исчезновение разведчиков говорит о том, что мы окружены со всех сторон, и о высоком профессионализме врага. Предлагаю занять оборону и вызвать подкрепление из Инакавы.

– Они не успеют, – Макото отрицательно покачал головой. – Радиосигнал тут же перехватят, и враг атакует незамедлительно. Нет, надо прорываться с боем и эвакуировать хотя бы ценнейших наших людей. Я с сотней мечников могу создать ударный отряд, который пробьет брешь во вражеских порядках, а вы, Куо-доно, защищая принца и женщин, пройдете по...

– По вашим трупам? – угрюмо бросил Кано. – Нет, это не вариант. Мы никого не бросим пробивать брешь и не оставим прикрывать наше отступление. Уходить будем все. Обрушим часть стены и, построив кавалерию клином, ударим по позициям врага. Ива-сан сможет задействовать свою энергию Ци для дзюцу элемента земли и создать каменную волну, которая проломит и перемелет лес километра на два в любую сторону от замка. Едва ли враг может прикрыть большую площадь. По полосе переломанного леса мы пройдем до одной из дорог и, поддерживая максимальный темп, направимся к Инакаве.

– Ватару-доно, прикажи всем лучникам взять дополнительные колчаны, – сказал Куо. – Макото, отдай приказ своим бойцам навесить по два щита на коней.

– Потянут?

– После прорыва щиты бросим. Твоя будет внешняя линия обороны. Организуй непроницаемую железную стену.

– Хорошо. Выберем самых сильных и выносливых коней, сделаем им внушение. Если недолго, то самурайский конь может нести даже двойную нагрузку. Лишь бы у бойцов энергии Ци хватило питать сталь.

– Можете рассчитывать на нас, Макото-сама, – ответил ему один из капитанов. – Высохнем как мумии, но «черепаху» продержим, сколько потребуется.

– Днем идти – самоубийство, – Шичиро покачал головой. – Я распространю среди остального гарнизона слух, что мы выходим ранним утром, а прорыв предлагаю назначить на полночь. За несколько часов до оглашенного срока. Предатели передадут ложную дату за стены замка. и, если враг поверит в обман, мы сможем воспользоваться эффектом неожиданности.

Самураи одобрительно закивали. До вечера они успеют хорошо подготовиться, и больше не нужно делать вид, что ничего не происходит. Это упрощает задачу. Можно наточить мечи, облачиться в самую тяжелую броню, сгруппироваться и даже построиться в боевой порядок.

Вечерний закат Кано встретил там же, где и утренний рассвет. На смотровой площадке главной башни замка.

Предвещая морозную погоду, небеса очистились от туч и закат окрасил мир в кроваво-красные тона. Близилась ночь. Решающая для страны? Нет. Лишь первое из близящейся череды сражений, проиграв любое из которых, Кано потеряет все.

Нервная дрожь колотила мальчишку, но он держался стойко, понимая, что воины равняются на него. Все понятно, но как бы было хорошо, если бы ему тоже было на кого равняться!

– Кано-кун, – Кицунэ, поднявшаяся на смотровую площадку, выглянула из-за двери и, таинственно поблескивая глазками, подошла к мальчишке, который обернулся к ней. – Привет!

– Привет, – смущаясь, ответил Кано. Он сам не мог сказать почему, но первой реакцией на появление Кицунэ рядом у него всегда была смесь волнения и стеснения, жаркой волной приливающая к лицу. Даже сейчас пробрало.

– Готовишься к битве? – Кицунэ встала рядом с мальчишкой и взглянула на алеющий закат. – Хебимару-сама, тот, кто вырастил и воспитал меня, говорил, что эмоциональный настрой даже важнее для сражения, чем большие мускулы.

– Ты говоришь о нем с большим уважением. Вероятно, это мудрый и сильный духом человек. Я бы хотел познакомиться с ним позже.

– Не надо, – Кицунэ вдруг странно побледнела. – Хебимару-сама сильный и умный, но он был жесток ко мне, верил в то, что люди плохи и злы, пытался меня в этом убедить. Я потерялась и... и стала по-настоящему счастлива. В мире столько замечательных вещей, которые он скрывал от меня!

Кицунэ говорила, а Кано не мог удержаться от взглядов в ее сторону. Мальчишку тянуло смотреть на золотого лисенка, словно магнитом. При первом знакомстве с этой девочкой Кано обратил много внимания на ее одежду как на самый яркий пример отличия от всех, с кем прежде ему приходилось общаться. Сейчас на Кицунэ были теплые штаны и зимняя курточка, подобным образом мог бы одеться и мальчишка, но почему-то она не стала менее интересной для Кано. Он смотрел на Кицунэ и ловил на себе ее ответные взгляды. Кано чувствовал интерес к себе со стороны девочки, и самым волшебным образом нервозность и даже страх его вдруг бесследно исчезали. Хотелось гордо выпятить грудь, кровь начинала играть в жилах. Какие враги, какая угроза жизни? Разве они способны хоть кого-то напугать, пока Кицунэ рядом?

Девочка умолкла, но двое детей продолжали украдкой переглядываться. Кано, удивляясь переменам в себе, задумался над тем, бывает ли страшно Кицунэ. Она казалась слабой и беззащитной, но меж тем не выказывала никаких признаков растерянности или боязни. Она...

Девочка, тихонько вздохнув, слегка повернулась, ее куртка была расстегнута, и в лучах заходящего солнца вдруг блеснуло золото. В глазах Кано вспыхнуло удивление а Кицунэ, засмущавшись, торопливо запахнула курточку плотнее.

– Заметил? – сказала девочка, краснея. – Это... это школьная форма Единства Культуры... ничего с собой брать нельзя, так я ее вниз надела... а то здесь оставлю, точно пропадет! Враги такую красоту сразу утащат! Другие платья не так жалко, как это... и какая разница, в чем я поеду, правда?

Кано не удержался и фыркнул от смеха.

– Ты чего? – Кицунэ сердито насупилась.

– Да ничего, ты, конечно, можешь что угодно надевать, забавно просто. Кто о чем думает, а Кицунэ о платьях...

– А что, нельзя? – Кицунэ вдруг рассердилась. – Все надо мной смеются. И мама, и бабушка, и ты тоже... – девочка вдруг громко шмыгнула носом, едва не разревевшись, торопливо утерла рукой проступившие на глазах слезы. – А я если о глупостях думать не буду, то сойду с ума от беспокойства за всех вас. Это... даже хорошо, что мама и бабушка смеются надо мной. Значит, им становится не так страшно.

Кано вздрогнул от стыда и виновато поник.

– Кицунэ-чан, прости. Я не хотел тебя обидеть. Ты... ты храбрая и добрая...

– Я не обиделась, – Кицунэ вновь шумно шмыгнула, втягивая обратно сопли, и вынула из кармашка платок, принимаясь аккуратно утирать лицо. – Все хорошо, Кано-кун. Я понимаю, что, наверное, смешно выгляжу со стороны...

– Я не буду над тобой смеяться. Никогда. Даю тебе слово самурая, Кицунэ-чан.

– Спасибо, – девочка робко улыбнулась.

Некоторое время они снова тихонько переглядывались, пока маленькая оборотница не решилась нарушить затянувшееся молчание.

– Красивый был закат, – сказала она. Последние полоски алого света над горизонтом угасали, лес и замок забирали в свою власть серые сумерки. – Отсюда, с высоты, он смотрелся еще красивее, но я хотела бы увидеть закат немножко другой. Над озером. – Кицунэ сделала шаг вперед и вскинула руки, представляя перед собой широкую панораму. – Чтобы солнце опускалось за водный простор и к нам тянулась алая дорожка бликов. Дорога к солнцу... – девочка мечтательно вздохнула. – Давай после победы отправимся отдохнуть на какое-нибудь большое озеро, чтобы полюбоваться закатом?