В Гуаякиле мы впервые столкнулись. Это был наш второй вечер там. Мы обедали на палубе с пятью южноамериканскими генералами и адмиралами.

К концу обеда Ле Мир вдруг притихла и погрузилась в размышления; потом неожиданно она повернулась к генералу сбоку от себя и сказала:

– Где Гуаякиль?

Он в изумлении уставился на нее.

– Город там, сеньора, – наконец сказал он, указывая на берег, где блестели огни.

– Я знаю, знаю, – нетерпеливо сказала Ле Мир, – но где он? В какой стране?

Бедный генерал, слишком удивленный, чтобы обижаться, пробормотал имя своей родины, а мы с Гарри еле удержались, чтоб не расхохотаться.

– Ах, – сказала Дезире, как бы сделав важное открытие, – я так и думала. Эквадор. Месье, Кито находится в Эквадоре.

Генерал или адмирал низко поклонился ей, в знак почтения перед ее знанием географии.

– Да, я часто слышала о Кито, месье. Это очень интересное место. Я отправлюсь в Кито.

Сразу последовала путаница. Каждый из гостей настаивал на том, что он будет сопровождать нас на остров, и все бы закончилось кровавой стычкой на палубе, если бы я не сказал твердым голосом:

– Но, господа, мы не едем в Кито.

Ле Мир посмотрела на меня таким взглядом! Потом она сказала как бы окончательно:

– Я еду в Кито.

Я покачал головой, улыбаясь ей; она вышла из себя.

– Мистер Ламар, – взорвалась она, – я вам говорю, я еду в Кито! Несмотря на вашу улыбочку! Да! Вы меня слышите? Я еду!

Ни слова не говоря, я вынул монету. Я хорошо знал Ле Мир. Секунду она сомневалась, явно пытаясь сдержаться, потом неотразимая улыбка показалась на ее губах, и она захлопала в ладоши.

– Прекрасно, – закричала она, – вперед, месье!

Орел!

Была решка, и мы не отправились в Кито, к большому сожалению наших гостей. Ле Мир об этом забыла уже через десять минут.

Через пять дней мы бросили якорь в Кальяо.

Этот старый исторический порт сразу же привел Ле Мир в восторг. Я что-то рассказал ей о его истории: о его обстреле освободителями из Чили, испанском эскадроне и пиратах из Европы, не говоря уже о землетрясениях и приливах. Мы стали на мертвый якорь у каменного пирса у маяка; старые часы показывали шесть утра.

Но как только Ле Мир узнала, что Лима недалеко, она потеряла всякий интерес к Кальяо. Мы сели на дневной поезд и были в столице к обеду.

И как раз там, в живописной Лиме, Ле Мир достигла пика своей карьеры. В первый же вечер мы отправились на пикник, был прекрасный день, никто из жителей не сидел дома.

Вскоре глаза всей толпы уставились на Ле Мир. Потом я встретил своего друга, который несколькими годами раньше был профессором климатологии в университете Сан-Маркоса. Он с важным видом представил нас нескольким группам модно одетых людей, а затем и самому президенту. Той ночью мы спали в роскошном и очаровательном особняке в Мирафлорес.

Ле Мир взяла столицу штурмом. Ее тип красоты был как раз для них, так как бледность считается красивой среди женщин Лимы. Но только этим ее триумф объяснить было нельзя. Было ли у меня предчувствие?

Сам президент сидел с ней на опере. За неделю из-за нее случилось две дуэли, но как это произошло без меня – бог знает.

На празднике, во время боя быков, Ле Мир давала сигнал; ее рука бросила розу матадору, а восемь тысяч зрителей не знали, кому аплодировать – ей или ему.

Лима была завоевана; и за две недели было еще немало происшествий.

Но Ле Мир вскоре все это надоело. Однажды утром она сказала мне:

– Пол, давайте поедем в Серро-де-Паско. Там есть серебро – тысячи и тысячи тонн – как вы их называете? Украшения.

– А потом в Анды? – предложил я.

– Почему бы и нет?

– Но, моя дорогая Дезире, что мы будем делать с яхтой?

– Но ведь есть же капитан! Могу я попросить?

И мы отправились в Серро-де-Паско. Я написал капитану Гаррису, чтобы он нас ждал через месяц, и послал ему денег.

Я уверен, что вся Лима пришла на вокзал провожать нас.

В нашем купе было море цветов, я этому улыбнулся, а Ле Мир они не нравились. Когда мы выехали из города, она выбросила их в окно, смеясь над затратами тех, кто их подарил. Она была в великолепном настроении.

Мы приехали в Орою ближе к вечеру и отправились в Серро-де-Паско поездом на следующее утро.

Это путешествие в шестьдесят восемь миль не превзошло ничто в мире. Покрытые снегом пики, бездонные пропасти, огромные массы валунов, которые вот-вот обвалятся на поезд с обеих сторон и находятся везде вокруг тебя.

Ле Мир была глубоко потрясена; я и не предполагал, что в ней столько разума; что касается меня, я был ей очень благодарен за идею поехать туда. Те, кто хорошо знаком со Скалистыми горами, Альпами и Гималаями, должны посмотреть Анды. Там их ожидает сюрприз.

Но вернемся к нашим баранам.

Серро-де-Паско был интересным городом, но не оправдал наших ожиданий. Это был город с шахтами, полный рабочих и спекулянтов, шумный, грязный и грубый. Мы там пробыли меньше сорока восьми часов, когда я объявил Гарри и Ле Мир, что надо возвращаться.

– Но Анды! – сказала Ле Мир. – Разве мы их не увидим?

– Ну, они там. – Я указал через окно отеля.

– И вы называете себя путешественником? Смотрите! Снег! Мой дорогой Пол, должна я просить об одолжении дважды?

Снова мы стали бросать монетку.

Ах, если бы Ле Мир умела предвидеть! И даже тогда – отказалась бы она от этой идеи? Так как эта женщина стремилась к новизне и приключениям, игра была в ее крови от века, у нее был ее опыт, который мы с Гарри разделяли только частично.

Эти покрытые снегом пики! Мы совсем не догадывались, что они приберегли для нас. Мы смеялись, как я помню, когда цивилизация в лице Серро-де-Паско осталась позади.

Мы не могли найти всего нужного в шахтерском городе и послали человека в Лиму. Он вернулся через два дня с мулами, седлами, седельными сумками, ботинками, кожаными гетрами, бриджами, шерстяными пончо и еще сотней вещей, которые мы считали совершенно необходимыми для нашего комфорта. К моменту отправления в нашем распоряжении был целый обоз.

Управляющий отелем нашел нам проводника, который считался самым опытным в Андах – длинный, гибкий парень с безразличным выражением лица, которое было очень мрачным и желтым. Ле Мир он не понравился, но я скорее доверял опыту управляющего отелем и сразу же его нанял.

Мы полностью собрались, все было готово, когда Гарри вдруг объявил, что он не пойдет и не разрешит идти Ле Мир.

– Мне это не нравится, – разволновался он. – Говорю тебе, Пол, мне это не нравится. Я разговаривал с шахтерами и проводниками, все это глупо и опасно. – Потом, видя выражение моего лица, он запальчиво продолжил: – Только не я. Ты меня знаешь; я сделаю многое, что не сделает никто, если смогу. Но Дезире! Я тебе говорю, если с ней что-нибудь случится…

Я оборвал его:

– Мой милый мальчик, это была идея Дезире. И с ней еще говорить об опасности! Она над тобой посмеется.

– Она и так смеется, – признался Гарри с улыбкой, но находясь в сомнении.

Я похлопал его по плечу:

– Бодрее! Наш караван нас ждет… и, видишь, фея тоже. Вы готовы, Дезире?

Она вышла из задней комнаты улыбчивая и радостная. Я никогда не забуду, как она выглядела. На ней были бриджи, белый жакет, кожаные ботинки, гетры и шляпа цвета хаки.

Ее золотые волосы, выбившиеся на лоб и уши, мерцали на ярком солнце; ее глаза сияли; зубы блестели, а на губах играла счастливая улыбка.

Мы помогли ей забраться на мула, потом сели на своих. Внезапно ко мне пришло воспоминание, и я повернулся к Ле Мир:

– Дезире, вы знаете, когда я в первый раз вас увидел? Это было в карете на Гар-дю-Норд. Как по-другому все сейчас!

– И намного интереснее, – ответила она. – Вы готовы? Посмотрите на этого глупого проводника! Ах!

Что ж, месье, вперед!

Проводник, видя, что я кивнул, свистнул. Мулы навострили уши и потом пошли.

– Адьё! Адьё, сеньора! Адьё, сеньоры!