— С какого факультета?

— С такого. Не знаешь что ли?

И Игорь продекламировал расхожее в институте название отделения технических видов спорта:

— Авто-мото, вело-фото, гребля, е*ля и охота! Вспомнил её?

— Что-то не припоминаю, — неуверенно ответил я.

— Я тебя с ней познакомлю! Классная девка! Мне о ней одна подруга рассказывала.

— Это та, которая приходит сюда, пока меня нет? — улыбнулся я.

— Ну да... — Игорь как-то смешно хрюкнул и продолжил. — А Ритка узнает, заревнует, точно тебе говорю! Бабы — они такие! Когда за ними носишься, задирают нос, а как только меняешь их, как перчатки, тогда начинают ревновать и тебя уважать.

— Да нет, не хочу я так. Мне нужна только она.

Игорь засмеялся над моей наивностью:

— Ну и лох тогда ты! Так и будешь страдать? Если бы она тебя хотела — давно бы у вас всё случилось.

Я молча лег в кровать и отвернулся к стене.

Прошел год. Ничего не менялось в наших отношениях с Ритой. Только все реже и реже появлялась она в институте, кривая её спортивных успехов резко шла в гору. Я же никак не мог сосредоточиться только на шахматах, и попутно увлекся вместе с другим приятелем Володей Соколовым и двумя его друзьями игрой на гитаре. Вечерами вчетвером собирались в пустующей институтской аудитории и разучивали популярные хиты того времени, раскатисто гремя по коридорам звуками электроаппаратуры. Примерно два или три раза в месяц по субботам в институте устраивались танцы, и мы с удовольствием обрушивали свои децибелы на головы танцующих девушек и парней.

Рита никогда не приходила туда, хотя я несколько раз приглашал её оценить наши музыкальные успехи. Она весело отшучивалась:

— Мне с детства медведь наступил на ухо, точнее на все уши сразу!

И с некоторой ехидцей спрашивала:

— Наверное, там у тебя куча поклонниц завелась, а?

— Завелась, — вначале правильно реагировал я, и тут же делал «тактическую», как упорно доказывал мне Игорь, ошибку. — Ты же знаешь, что кроме тебя, мне никто не нужен.

Рита улыбалась и загадочно молчала.

Развязка наступила неожиданно.

Во время очередных субботних танцев, когда я, разгоряченный шумным успехом у танцующей аудитории, потягивал за кулисами в перерыве холодное «Жигулевское», ко мне вихляющей походкой подскочил Вовка Глузман:

— Слышь, Маккартни (так с некоторых пор звали меня ребята из-за моего пристрастия к четырехструнному музыкальному инструменту), отойдем — разговор есть.

Я вышел с ним в коридор.

— Ну?

— Ты только не думай, что я хочу специально тебя расстроить, но...

— Что? Рита?

— Да. Я вчера видел, как она выходила из клуба на Гоголевском с Глебом под руку.

Я посмотрел однокурснику в глаза. Он не выдержал взгляда и опустил голову.

— Ладно. Спасибо за информацию, Володя.

— Не за что…

Рита нервно ходила по комнате и гневно сверкала

глазами:

— Ну и что? Мы с тобой разве муж и жена? Я встречаюсь с кем хочу! И когда хочу!

— Я тебя люблю! Понимаешь ты? Очень люблю! И мне больно в последнее время от этого.

Рита остановилась и подошла близко ко мне. Что-то дрогнуло в её лице, когда она спросила:

— Почему тебе больно? Я в чем-то виновата?

— Нет, ты не виновата. Это я придумал себе, что и ты испытываешь какие-то чувства ко мне. А это всё — мираж.

Она молчала.

Я собрал всю волю в кулак и обнял её за талию, легонько притянув к себе.

— Не надо, — еле слышно прошептала она.

— Рита... я давно тебе хотел сказать. Я люблю тебя. Выходи за меня замуж.

— Ты серьезно? — глаза любимой прищурились, как бы по-новому взглянув на меня.

— Вполне.

И вдруг она засмеялась. Но не тем смехом, веселым, заливистым, к которому я привык, а едким, с нотками сарказма:

— Ну и где мы жить после свадьбы будем, а? — пытливо заглянула она мне в глаза.

— Снимем квартиру для начала или комнату.

— Да? И на какие деньги мы будем жить? На наши стипендии?

— Нет, я же скоро закончу учиться, и пойду работать.

— Ага. Понимаю. Только знаешь, я привыкла жить в хороших условиях.

— Я постараюсь создать их для тебя.

Рита зло рассмеялась:

— На что? На зарплату тренера? Это мило. Ты даже не сумел вырасти как игрок за эти годы. Хотя нет, на гитаре, говорят, здорово ты тренькаешь!

— А если я стану сильным шахматистом?

Она помолчала, и потом, как будто собравшись с духом, выпалила:

— А вот тебе мое условие! Я буду твоей только тогда, когда ты станешь гроссмейстером! — последнее слово Рита произнесла медленно, по слогам, как будто издеваясь.

— Для тебя это так важно? — насупился я.

— Да. Важно. Будь хотя бы, как я. Ведь часто же произносят: «муж и жена одна сатана».

— Или как Глеб? — не выдержал я.

Глаза её потемнели:

— Да! Да!! Хотя бы как Глеб! Он — молодец! Из-за кордона не вылезает, играет турнир за турниром, приличные деньги привозит и квартиру уже себе купил.

— Хорошо. Условие принято! — отчеканил я. — Надеюсь, ты свое слово сдержишь обязательно?

— Сдержу, не беспокойся. Только я сомневаюсь что-то в твоем успехе.

— Время покажет. А пока — прощай! — последние слова дались мне с огромным трудом.

Я вышел на улицу.

Странная волна металась по моей груди. Она то наваливалась на сердце жестокой болью, то уходила куда-то ввысь, к звездам, недосягаемо мерцавшими над моей головой, и снова, как будто отразившись от них, возвращалась в сердце. Горло сжимала странная судорога, душа моя плакала. Я медленно шел по вечерней Москве, глядя себе под ноги и поминутно прижимая ладонь к левой стороне груди. Многим позже я понял, что в эти минуты умирала моя первая, настоящая любовь, рвалась из груди, растворяясь в небытие.

Но какое-то шестое чувство подсказывало: мы еще встретимся с Ритой.

Прошло время.

Спустя год после разлуки с любимой я впервые пожал плоды моей сумасшедшей (иного слова не подобрать) работы над своим совершенствованием, став мастером. В шахматных газетах и журналах стала мелькать моя фамилия, иногда даже на одной странице с именем бывшей возлюбленной. Спустя еще год я, открыв очередной номер журнала «64», увидел фотографию цветущей гроссмейстерши, вместе с Глебом.

Они поженились.

Однако это обстоятельство, как ни странно, нисколько не повлияло на мой настрой. Я с упорством отчаянного альпиниста лез наверх по нелегкой дороге профессионала, выигрывая турнир за турниром.

И вот мой час настал.

Телефонный звонок в уютном номере подмосковной гостиницы прервал мои сны. Я снял трубку и сонно произнес:

— Аллё, слушаю.

— Маккартни, ты спишь? — радостно заверещал знакомый голос.

— Ну, ... а кто? Вовка, ты, что ли? — начал просыпаться я.

— Наконец узнал, дрыхнуть меньше надо, ага! У меня к тебе сразу несколько новостей. С какой начинать? — это голос Вовки Соколова, который стал спортивным функционером, сотрясал телефонную мембрану.

— С плохой.

— Заметано. В турнир, в котором ты завтра начинаешь играть, в последний момент включили женщину, так что норма гроссмейстера на пол-очка повысилась.

— Тьфу ты! Теперь 12 из 15 надо набирать, — расстроился я.

— А сейчас одни хорошие новости для тебя.

— Говори, не томи!

Володя немного помолчал, как будто желая придать своим словам больший эффект и выпалил:

— Женщина эта — чемпионка Москвы этого года. И знаешь кто?

— Кто? — задал я вопрос, уже предвидя на него ответ. Внутри всё всколыхнулось, умом я понимал, что это должно быть безразлично мне, но душа, она отказывалась верить.

— Кто-кто... Рита наша, что — забыл уже?

— Нет, хорошо помню. Спасибо за новость.

— А это еще не все! — заорал Вован в трубку.