Яська усмехнулся.

- Да Тимка с нами практически наравне.

- А ты мерился?

- Нет.

- А чего тогда умничаешь?

- Да больно надо! – последнее прозвучало, как обида, однако в душе у Яськи светило солнце – ещё бы, так провести друга!

Колька снова не разобрался.

- Да ладно тебе. Просто на улице надо пробовать. А тут... Тут твоя бабушка того и гляди заявится, а внучок её, вон, в чём мать родила на кроватке сидит и лыбу давит.

Яська встал. Откинул за спину прыгалки. Посмотрел на Кольку.

- Не в этом дело. Смотри... – И он прыгнул под то самое «Раз, два, три, четыре, кто у нас живёт квартире...»

«И как только запомнил?..»

Он прыгнул, не совсем надеясь на успех. Точнее вообще ни на что не рассчитывая – даже на помощь небесных сил. Прыгнул просто из чувства солидарности к другу. Он думал, что полетит после первого же приземления, но... Он допрыгал до последней строчки и замер, ошарашено хлопая ресницами.

С минуту они молчали, смотря друг на друга. Потом Колька сказал:

- Лихо как это у тебя вышло.

Яська улыбнулся.

- Наверное, это и есть «ритм».

- Но как он может помочь? Точнее, чем?

Яська пожал плечами.

- Не знаю. И сон не помню. «Ритм»... Наверное, всё дело в «резонансе» им порождаемом. Помнишь физику? Там про частоту колебаний – собственных и вынужденных?

Колька повёл плечом – по всему, с физикой он был не в ладах. Впрочем, как и сам Яська. Однако про колебания Яська запомнил. Скорее всего, потому, что в учебнике оказался наглядный пример про отряд солдат, которые до моста маршируют в ногу, а непосредственно перед речкой слышат приказ: «Не в ногу, марш!» И картинка ещё была – собственно, оттого и запомнилось, в первую очередь!

- Если колебания наложатся друг на друга и совпадут по частоте, тогда наступит резонанс.

- И чего?

- Ничего. Разрушится всё.

- А это тут причём?

- Да это я в пример просто. Резонанс случается всегда, когда совпадают два ритма. Только не всегда этот резонанс несёт разрушения, – Яська отложил прыгалки на табурет, сел на кровать, взлохматил волосы, обозначая этим жестом, недюжую мыслительную деятельность. – Мне кажется, настоящий «резонанс» может породить что-то ещё. Что-то такое, что в силах изменить мир, или открыть доступ к душе человека... открыть путь за грань, – Яська внезапно умолк, понимая, что каким-то образом додумался до чего-то возвышенного, что было недоступно его восприятию раньше. Причём сам начал и сам закончил. – Как-то так.

- Да уж... – Колька нахмурился, точно старый кот, которого достал своими играми неугомонный малыш. – А как быть с сердцами любящих людей? Ведь те тоже стучат в унисон.

Яська пожал плечами.

- Даже не знаю. Но ведь... – Яська осёкся.

- Что ведь?

- Но ведь в этом случае появляется новая жизнь. Чем не «резонанс»?

Колька задумался. Потом как-то неряшливо махнул рукой.

- Да, ритм необходим. Но зачем про него знать именно нам? Чтобы в прыгалки скакать? Или ещё во что играть? Я думаю, не стоит на нём зацикливаться, а то, чего доброго, можно сбиться.

- Сбиться? Как это?

Колька загадочно улыбнулся.

- Ну, ведь у жизни тоже есть ритм. И если собьешься с него, тогда всё станет не так, как прежде. И в этом случае, резонанс точно не послужит на блага, – Колька подмигнул. – Ладно, почалил я. А то бабушка твоя уже, наверное, последние секунды отсчитывает. Завтра забегу.

Яська кивнул.

- Если вдруг встретишь Тимку, скажи ей...

«А что сказать?.. Ну вот, приплыли».

Однако Колька только кивнул.

- Скажу.

И всё. Они даже словом не обмолвились о том, что случилось два дня назад. Словно ничего и не было. Или всё оказалось самой обыкновенной игрой на дне извилистого оврага. А может это и впрямь была игра? Для Кольки и для Тимки. Реальность же воцарилась лишь в Яськином сознании. Но тогда отчего так? И причём тут прыгалки?

«Чтобы что-то понять. Ведь куда проще это сделать на примере с игрушкой!»

Яська помотал головой. Непонятица только усилилась. Тогда он откинулся на подушку и закрыл глаза. Рано или поздно, он всё вспомнит, а тогда... Тогда наступит ясность, которой можно будет воспользоваться, чтобы понять – точнее осознать – всё остальное.

«Почему Тимка из сна назвала меня родным? И как ею завладели Они? Да и Тимка ли это была?»

Яська снова спал.

6.

Колька приходил и на следующий день, и на последующий. В общем, шастал каждый день на протяжении всей первой недели, что Яське был прописан постельный режим. Бабушка лишь недовольно ворчала, то и дело напоминая про Яськину заразу. Однако делала она это лишь для проформы, в душе, скорее всего, понимая, что не из того Колька леплен теста, чтобы так просто взять, да и испугаться каких-то там невидимых бацилл. Яську это вообще мало волновало – одиночество не шутка: куда интереснее общаться с лучшим другом, нежели снова и снова касаться неприятных мыслей или воспоминаний. Сны Яська по-прежнему помнил смутно, а оттого на душе царила какая-то непонятная тревога. Вроде бы и не происходит ничего страшного, но всё равно чего-то опасаешься. О подземных катакомбах они так и не говорили. Нет, тема не являлась табу ни для Яськи, ни для Кольки. Просто они каким-то образом обходили эту часть своих похождений, отвлекаясь на более реальные и, в первую очередь, насущные события.

Колька выведал у Мишки Огурцова, что банда отморозков соберётся на той стороне речки в конце следующей недели. С какой целью – не ясно. Огурцов сослался на то, что и сами члены банды не знают, будет ли травля именно сегодня или через неделю, а может и вовсе не по тому случаю сбор. Всё зависит от окружающей обстановки и каких-то потусторонних факторов, о которых знают лишь идейные члены секты. Таким образом, что именно свершится через неделю на противоположном берегу, да и свершится ли хоть что-нибудь вообще, оставалось тайной за семью печатями.

Яська осторожно поинтересовался, кто такой этот Огурцов и откуда ему известно про дела сектантов. Колька рассказал. Оказывается, Огурцов и сам какое-то время являлся членом секты, в должности «принеси, подай, пошёл на фиг, не мешай». Правда, лишь до тех пор, пока об этом не прознал его отец – преподобный отец Михаил, – который читал проповеди в районной церквушке. Что влетело Огурцову – это понятно. Однако первое время он по-прежнему продолжал бегать на кровавые сборы, то ли по привычке, то ли по наитию, то ли ещё по какой, ведомой лишь ему одному причине. До тех пор, пока не наткнулся в лесу на завуча районной школы. Тот пытался отследить по горячим следам местных «чернокнижников». Порка повторилась. Естественно более дельная, с приставлением к лику всех святых, так что какое-то время Огурцов даже не появлялся в школе. Когда наконец появился, сразу же прилюдно заявил, что с тёмным прошлым покончено.

Яська тогда удивился: разве бывает, что так легко отпускают? По телику посмотришь, так там подобные оккультные группировки цепляются за своих малолетних членов похлеще клещей! Так что и не вырвешься сразу, а если и вырвешься, то ещё не факт, что уцелеешь!

Колька тогда покрутил пальцем у виска: мол, думай, чего говоришь, не в телике ведь. Но Яська всё равно остался при своём мнении.

Напоследок Колька сказал, что на подготовку в их распоряжении максимум неделя, после чего придётся попросту дежурить на том берегу, чтобы, чего доброго, не упустить момента. Что это за момент такой Колька естественно не сказал, а Яська побоялся спрашивать – потому что и так всё понятно. Просто в относительном неведении было как-то спокойнее – живёшь себе припеваючи, стараясь не думать о плохом, и дел-то. Подробности же, напротив, подбивали боевой дух, страша другой неизвестностью – той, что настигнет уже на другом берегу. Под конец Яська совсем запутался в собственных мыслях, которые так и норовили повалить с ног всякими нехорошими противоречиями. Не думаешь ни о чём – всё же откуда не возьмись, появляется тревога, хоть ты тресни! Думаешь как следует, желая во всём разобраться, – и того хуже выходит! В конце концов, Яська понял, что единственное, чего ему хочется именно сейчас – на этой неделе, – это отгородиться ото всего окружающего мира и просто затаиться на неопределённый срок – как таракан в щёлке, страшась вездесущего тапка. Да, это всё называется не очень хорошим словом, но чего-то иного в голову просто не шло. Нужна была пауза, и Яська её себе сделал. В самом конце, когда до решительных действий остались ровно сутки.