Литмир - Электронная Библиотека

Что делать дальше? Идти вперед или ночевать здесь? Под крышей ночевать комфортнее, а если дождь пойдет – укрытие. Но! Изба видна издалека, и коли хозяева ее в спешке покинули или их заставили ее бросить, то какая гарантия, что кто-либо не нагрянет вновь?

Рассудив так, я решил переночевать в сарайчике. Укрытие от ветра и дождя есть, а если нагрянут непрошеные гости, то сначала они ринутся в избу, и у меня будет время незаметно скрыться.

После переноса во времени все мои старые, наработанные опытом прежней жизни навыки вернулись. Я стал осторожен, но, к сожалению, был безоружен. Любой свободный человек в то время имел право иметь оружие, и я этим правом пользовался. Не носили оружие только рабы и женщины. И поэтому я чувствовал себя без оружия беззащитным, и мне было довольно некомфортно.

Однако ночь прошла спокойно. Я перетащил из избы в сарайчик матрас и довольно неплохо выспался. Утром достал из колодца воды, напился и умылся. Неплохо бы теперь и поесть, да в ближайших окрестностях не видно точек общепита, хотя бы в виде харчевни при постоялом дворе или трактира. А если бы и были – карманы пусты, платить нечем.

И мало того что денег нет – так и работы нет, как и жилья. Если учитывать, что не знаю, где я и какой сейчас год, то получается… Полный кошмар получается.

Я тронулся в путь, навстречу неизвестности. Эх, хорошо бы хоть бутерброд с хорошим куском колбасы, а лучше – два. И сам засмеялся.

Вокруг простиралась покрытая небольшими холмами степь, и лишь кое-где – небольшие рощицы деревьев. Везде трава, местами уже пожелтевшая. Одно радовало – попадались ручейки, позволявшие хотя бы утолить жажду.

Скоро полдень. Я стал с беспокойством поглядывать на тапочки. Дешевый, но и ненадежный китайский или турецкий ширпотреб не внушал доверия, а оказаться на жесткой траве босым – просто катастрофа. Ступни-то изнежены городским асфальтом и удобной обувью.

Впереди показалась роща. «Дойду до нее и отдохну в тени», – решил я. Не скажу, что было жарко, но спину припекало.

Я бодро дошагал до деревьев и развалился в высокой траве, устремив взор в синее безоблачное небо. Незаметно подкралась дремота.

Неожиданно справа зашуршала трава, и не успел я открыть глаза, как меня толкнули в бок. Не сильно, но чувствительно. Метрах в трех-четырех стояли два воина в полном боевом облачении – кольчугах, со щитами. Один из них тупым концом копья толкал меня в бок.

– Вставай, немчура!

Русские! Повезло. Я поднялся.

– Это почему я немчура?

Ратники переглянулись, засмеялись.

– А ты на русском такую одежу видел? То-то!

– Русский я – вот крест.

Я вытащил из-под рубашки нательный крестик, показал.

– Гляди-ка, не врет. Ты как сюда попал?

– Пешком.

– Это понятно, что пешком – коня-то мы не видим. Откуда идешь?

Вот придурок – не учел я, что вопросы возникнут, думал лишь о том, как к жилью выйти.

– Из Киева, – брякнул я первое, что пришло в голову.

– Далече Киев-то – неужели пешком? Да и на казака ты не похож, у них чубы, да и штаны широченные.

– Я и вправду не казак – лекарь я, а пешком иду, потому как возок мой и коней татары отобрали, а может, и ногайцы – поди их различи. Сам еле спасся. В дне пути отсюда на полдень переночевал в брошенной избе.

Ратники переглянулись:

– Не врет, изба там, брошенная о прошлом годе, и вправду есть. Повезло тебе, что от татар живым ушел. А одежа чего такая?

– Из дальних краев еду, одет по тамошним обычаям.

– Вона как. А мы уж тебя за немчуру приняли. Куда путь держишь?

– В Москву. – Оба ратника скривились, как по команде, и я тут же решил поправиться – недолюбливают Москву в провинции. – Сам-то я из Твери.

– А, другое дело. Мы-то рязанские, на заставе вот стоим.

Все стало на свои места. Рязань, Тверь, Псков, Новгород долго были самостоятельными княжествами. Когда же Москва силой подмяла их под себя, смирились князья – против силы не попрешь, но и любовью Москва и москвичи не пользовались. А после той резни, что учинили в Великом Новгороде опричники Ивана Грозного, называемые в народе «кромешниками», их и вовсе возненавидели.

– Земляки, год-то какой сейчас на Руси?

– От Рождества Христова или от сотворения мира? – деловито поинтересовался один из воинов.

Второй же удивился:

– Это ты сколько же на родимой землице не был, что летосчисление забыл?

Первый пошевелил губами и изрек:

– Одна тысяча пятьсот семьдесят первый год.

Я мысленно присвистнул: «Ни фига себе!» Знакомцев никого уже нет, а на троне деспот и тиран Иван IV Васильевич, прозванный в народе Грозным. Человек с параноидальными изменениями личности, вспышек гнева которого боялись даже приближенные.

Я помялся:

– Мужики, у вас пожевать найдется чего?

– Как не быть! Много не дадим – самим до утра в дозоре стоять, однако же и с голоду помереть не позволим.

Воины достали из сумок и отломили кусок хлеба, пару сваренных вкрутую яиц и отрезали кусок копченого сала.

Я вцепился зубами в еду; набив рот, кивнул, благодаря. Съел быстро, хотя меня никто не торопил. Оба воина с любопытством и жалостью глядели на меня. Один из них отцепил от пояса баклажку, протянул мне:

– Запей.

Я с удовольствием хлебнул теплого кваса – все же не вода.

– Спасибо, хлопцы. Надо идти.

– Тебе лучше вон до того леса, а там – правее, на дорогу и выйдешь, все сподручнее, чем по полю.

Пройдя до леса, я обернулся и помахал рукой ратникам. Оба смотрели мне вслед. Эх, ребята, знали бы вы, какие испытания у вас впереди…

Дорога за лесом и впрямь была – узкая, грунтовая, малонаезженная. Да и кто тут ездить будет, по краю Дикого поля? Ратники одни при смене караула. Далековато меня занесло во времени, да и в пространстве тоже. Нет чтобы где-нибудь ближе к центру – в Туле, скажем. И тут же улыбнулся своим мыслям: «А в Крымском ханстве не хочешь оказаться? Рабом у мурзы? То-то!»

Я бодро шагал по дороге. Все-таки идти сытым веселее. Когда два дня не ел, все мысли только о еде.

Шагать пришлось долго, почти до вечера. Встречающиеся ручьи помогали мне утолить жажду. Вода была вкусная, не испорченная цивилизацией – иногда в глубине ручья даже мелькали маленькие рыбешки. Жалко – снастей нет для ловли. А впрочем, зачем мне снасти, если и котелка для ухи нет, так же как и спичек или огнива – костер развести. Одним словом – кругом облом.

Когда солнце уже начало садиться, показались избы какой-то деревни. Наконец-то я добрался до людей. Уж если одно село есть, будут и другие, началась обжитая земля. Это не то что в Диком поле – степь да овраги. Кочевники не живут в домах – они ставят шатры или юрты, перенося их с места на место и передвигаясь за стадом. Два-три дня, выщипало стадо траву – перегоняют его на новое место и переносят юрту. Причем они не просто идут по степи куда глаза глядят – обязательно рядом ручей или река быть должны. Стадо не напоишь из лужи.

По мере приближения к деревне меня начало охватывать чувство беспокойства и неуверенности. Одет не по местным обычаям, денег нет. Чем буду расплачиваться за постой и еду? Оказывать благотворительность не было принято – каждый должен был зарабатывать себе на пропитание сам. Конечно, пройдет время, я обзаведусь жильем – будет и одежда, и пища. Но сейчас-то как мне быть?

С ночлегом удалось договориться в самой бедной избе. Место отвели на лавке. Жестковато без матраса, но лучше, чем на улице, на земле.

Утром, войдя в мое бедственное положение, хотя я ничего и не просил, мне дали краюху хлеба, а посмотрев на мои израненные и кровоточащие ноги, глава семьи без лишних слов протянул мне свои старые лапти и тряпки для онучей.

Поблагодарив сердобольных хозяев, я вышел и двинулся по дороге, откусывая от свежей горбушки. Вот ведь интересно – в самой нищей избе хозяева и спать пустили, и хлеба дали, а в избах побогаче я получил от ворот поворот.

Чем дальше я уходил от Дикого поля, тем больше деревень и сел встречалось на пути. На исходе четвертого дня я вошел в Рязань.

3
{"b":"258016","o":1}