— И этого тоже, — велел надсмотрщик, указав плетью на Мэта.

— Зачем? — нахмурился кузнец. — Он только учиться начал.

— Капитан говорит, что за него можно неплохие денежки выручить, а за эту цену он себе двоих рабов купит. — Надсмотрщик пожал плечами. — Что до меня, то не думаю я, чтобы он столько стоил, да только капитан говорит, будто кое-кто готов втридорога уплатить за немого.

Мэт задумался о том, что бы это могло значить, и мысленно содрогнулся. Он всей душой надеялся на то, что тот, кто его приобретет, нуждается всего лишь в надежном слуге, при котором можно болтать о чем угодно.

Невольничий рынок принес Мэту новые унижения. Ему раскрывали рот, смотрели, какие у него зубы, потом тыкали под ребра, щупали плечи, бицепсы. Мэт неустанно твердил себе, что может удрать, как только пожелает, и ощущал сильнейшее сострадание к другим рабам, которым это было не дано. Он даже задумался о потенциальном успехе всемирной кампании по отмене рабства и о том, какими средствами и методами ее можно было бы осуществить. Вдруг он поймал себя на том, что среди этих средств и методов можно было бы учесть и маленькую светло-коричневую кошку. Ну чем не идеальная шпионка?

Хотя, пожалуй, он бы все же предпочел такого шпиона, которого нельзя было подкупить сочным тунцом.

В итоге Мэт был продан за неплохую сумму, которую, впрочем, сам не нашел сногсшибательной. Его новый владелец повел его с рынка за собой на веревке, другим концом которой были связаны руки Мэта. Мэт шагал и думал о том, что, видимо, в Египте неплохая полиция — любой раб, которого вели подобным образом, запросто мог связанными руками шарахнуть своего хозяина по башке и без труда скрыться.

Купивший Мэта человек подвел его к лодке и распорядился:

— Садись да берись за весла!

Затем он опустился на колени, привязал свой конец веревки к швартову и, держа веревку одной рукой, плюхнулся на скамью позади Мэта.

— Греби в открытое море!

Мэт обернулся и уставился на своего хозяина так, словно решил, что тот сбрендил.

— Греби! — приказал тот и выхватил из-за пазухи весьма зловещего вида небольшую плетку. — Греби, как я сказал, а не то пожалеешь!

Мэт мгновенно пересмотрел свое мнение насчет египетской полиции. Этот человек явно полагал, что одолеет раба, если тот вздумает вступить с ним в схватку. На самом деле Мэт пока не собирался бунтовать — ему было очень любопытно узнать, куда они направляются.

Он начал грести, размышляя на этот счет. Купивший его мужчина был круглолицым, с кожей потемнее, чем у берберов, с волосами и усами черными как смоль. Судя по тому акценту, с которым он говорил по-арабски, он скорее всего был уроженцем Индии. Индия располагалась намного южнее тех мест, где хозяин Мэта мог бы вступить в контакт с варварами, однако за время плавания Мэт успел наслушаться всякого разного от своих друзей по несчастью и решил, что пока не стоит торопиться с побегом.

Работая веслами, он заметил, что из тени, сгустившейся под кормовой скамьей, на него смотрят два желтых глаза. Мэт попытался улыбнуться и поймал себя на том, что уже проникся необъяснимой симпатией к маленькой кошке. Наверное, она преследовала какие-то собственные эгоистические цели, однако при всем том хранила ему верность.

Мэт работал веслами. Тянулись часы. Со временем он понял, что лодка движется вдоль берега к востоку. Когда начало темнеть, хозяин велел Мэту причалить, после чего довольно долго вел его по берегу в полной темноте. Глядя на звезды, Мэт вычислил, что движутся они на юг. По его расчетам выходило, что если маршрут не изменится, то выйдут они к Красному морю. Через какое-то время Мэт снова ощутил запах моря и понял, что не ошибся. Хозяин вывел его на каменистый берег и подвел к новой лодке.

— Полезай.

Мэт повиновался, а когда взялся за весла, задумался о том, как же его теперь разыщет Валкие. Расстояние, пройденное ими, было великовато для кошки. Но как только хозяин столкнул лодку в воду, Мэт заметил маленький темный силуэт, перескочивший в лодку через борт. На сердце у него сразу стало теплее.

Хозяин впрыгнул в лодку, Мэт начал грести. Греб он с час, если не больше. А потом вдруг рядом с лодкой возникли мрачные очертания галеры.

— Суши весла, — велел хозяин.

Мэт повиновался — с нескрываемым облегчением. Он думал о том, что всего несколько недель назад ему никогда в жизни не приходилось по столько времени заниматься греблей. Обернувшись, он увидел, как с борта галеры сбросили канат. Хозяин поймал его, развязал руки Мэта и приказал:

— Забирайся.

Мэт полез вверх по канату. Хозяин — следом за ним. Мэт гадал, достаточно ли низко свисает канат, чтобы на борт галеры смогла забраться Балкис, но подумал, что лодку скорее всего привяжут к галере.

Хозяин Мэта отвесил поклон пожилому мужчине в роскошных шелковых одеждах. Довольно странно было видеть столь шикарно разодетого человека в такой поздний час.

— Твой новый раб, мой капитан.

Капитан окинул Мэта оценивающим взглядом.

— Откуда ты родом?

— Из Меровенса, — попытался ответить Мэт, но с губ его сорвалось только нечленораздельное мычание. Капитан довольно кивнул:

— Вполне годится для того, чтобы служить на борту корабля, перевозящего контрабанду. Приковать его к скамье.

В то время как кузнец заковывал Мэта в кандалы, Мэт думал о том, что угодил на весьма специфический корабль. Понятно, что судно контрабандистов было выкрашено в черный цвет и плавало под покровом ночи, но эта галера была длинная, низкая и стройная. Такой корабль скорее предназначался для скоростных плаваний, нежели для перевозки грузов. Ясное дело, контрабандисты во все времена старались уйти от преследования налоговой полиции в той или иной форме, но все-таки всегда пытались нагрузить свои корабли под завязку, дабы их рейсы были прибыльными. Золото? Бриллианты? Мэт не мог так сразу придумать что-либо такое, что дешевле было приобрести у контрабандистов, чем на рынках.

Ну, разве что информацию...

По спине у Мэта побежали мурашки. Он стал гадать, в чью шпионскую паутину угодил. Все сходилось — капитана такого корабля очень и очень устраивали бы немые гребцы. Ведь они не только не смогли бы рассказать о том, чего не знали, — о том, что они знали, они тоже при всем желании не смогли бы рассказать. Конечно, вряд ли бы кому-то пришла в голову мысль о том, что он, к примеру, умеет читать и писать — но многие ли рабы были грамотны?