По мнению Василия, статья получилась слишком резкая.

    - Уверен, что ее не напечатают, - сказал он.

    - Ты думаешь, что у нас везде сидят формалисты? Вот в главке сидит один такой и мутит воду.

    Статью отправили в газету своего министерства. Прошел месяц, статья не появлялась.

    - Ну вот, я же говорил. Надо было писать помягче.

    - А я думаю, что в ней мало было перцу и соли. Будем жаловаться.

    Василий в жизни ни на кого не писал жалоб, это было противно его натуре. Сейчас он тоже не хотел становиться на путь жалобщика.

    - Не будем ли мы выглядеть склочниками? - опросил он, вспомнив институтскую историю.

    - Я сам напишу, если ты боишься, - заявил Николай.

    Он решил написать жалобу в ЦК, но не успел. На третий день после их разговора в газете они прочли свою долгожданную статью. Василий не обрадовался ей. Скандал на всю страну. В редакции хоть и сгладили резкие выпады против работников главка, но факты оставили. Он даже удивился смелости редакции, которая в конце статьи сделала приписку от себя, что факты проверены и что редакция удивляется странному отношению отдельных работников главка к нужному изобретению.

    На заводе все радовались появлению статьи. Тараненко крепко пожал Василию руку и сказал:

    - Цэ дило! Задали вы жару делопутам. Пышкин снова пригласил к себе изобретателей.

    - Поздравляю, добрые молодцы, поздравляю от души. Теперь все решится в вашу пользу. Надеюсь, что к концу года запустим в производство ваше многострадальное детище, - растроганно говорил Геннадий Трофимович.

    Но и на этот раз радость была преждевременней. В той же газете с ответной статьей выступил начальник главка, который признал, что в статье изобретателей есть много горькой правды. Но дальше он в очень корректных выражениях обвинил авторов в несправедливом выпаде против работников главка, а газету в недостаточно добросовестном освещении фактов. Статья эта обескуражила всех. Начальник главка был солидной фигурой, чтобы с ним не считаться.

    Василий приуныл окончательно. Ему и без того надоела история со станком, который, казалось, теперь не стоил доброго слова. Стоило ли поднимать такой скандал? Это все Николай. У него привычка обязательно затевать драку. Можно ведь было обойтись и без статьи, продвигать изобретение более мирным путем. Николаю что, он одинок, а у него, Василия, семья.

    Своими тревогами Василий поделился с Надей. Женщины в этих делах бывают часто более практичны.

    - Надо доводить дело до конца, - ответила она.

    - До какого конца?

    - Отстаивать правоту, если ты веришь в нее.

    - А может, они правы?

    Надя укоризненно посмотрела на него.

    - Ваше изобретение на заводе одобрено всеми. Иван Федорович - опытный конструктор.

    - Да, но наш проект единодушно отвергли в Москве.

    - Наши специалисты стоят ближе к производству.

    - Мы - одиночки, - Василий вздохнул.

    - Какие же вы одиночки, если на вашей стороне конструкторское бюро, дирекция, партийная организация. Это же сила. Наоборот, те, что в главке безобразничают, - они одиночки. На вашей стороне и газета, - доказывала Надя.

    - Но газета поместила и статью начальника главка

    - Это еще ничего не значит. Возможно, и его ввели в заблуждение. Наконец, и начальника главка могут поправить.

    И хоть доводы жены были логичны, Василий знал, что директор завода не пойдет на конфликт с работниками главка.

    Как- то Иван Данилович за обедом, видя Василия мрачным и озабоченным, укоризненно проговорил:

    - Что, брат, пороху маловато? Зачем же тогда было лезть в драку? Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

    - А мы и не думаем отступать, - ответил Василий. Сам же думал другое: «Идея изобретения Николая. Я помог ему спроектировать станок. Теперь пусть он сам и доводит до конца…»

    После выступления в печати начальника главка Пышкин очутился в затруднительном положении. До появления статьи изобретателей он смирился с тем, что проект станка отвергнут. Это лежало на совести работников главка и прежде всего на Викторе Максимовиче. «Не каждый ведь проект обязательно одобрять, - думал он. - У главка есть возможность выбирать наиболее подходящие модели. В наш век изобретателей и рационализаторов хватает. Наизобре-тают всякой чепухи, а потом на каждом перекрестке кричат: «Затирают! Маринуют! Волокитой занимаются!»

    Но вот авторы выступили с обличительной статьей, их поддержала редакция. Пышкин обрадовался этому, и на одном из производственных совещаний заявил, что он всеми мерами будет поддерживать изобретателей. Однако после выступления в той же газете начальника главка растерялся, не знал, какую занять позицию. Доводы начальника главка казались ему убедительными. Неужели там, в главке, все ошибаются, а правы молодые инженеры? Он был далек от мысли, что в главке и министерстве могли формально подойти к проекту. Нет, работники там сидят крепкие, проверенные, в бюрократизме их обвинить может только обиженный.

    Пышкина, как руководителя завода, беспокоило то, что ему теперь нельзя отмолчаться в этом деле, тем более, что газета в первой статье писала, что изобретение одобрено дирекцией завода.

    - Вот черти, затеяли историю на мою голову, как будто мне без этого делать нечего, - говорил он, шагая па кабинету. И вдруг поймал себя на том, что у него не лежала душа поддерживать Горбачева. У парня язык, как у кобры зубы. Не прошло еще ни одного собрания, ни одного совещания, на котором Горбачев не критиковал бы его, директора завода. Сует свой нос во все щели. «В конце концов при чем тут я. Есть же у нас БРИЗ и главный инженер. Пусть они и занимаются изобретением», - сердито думал Пышкин.

    Он щелкнул рычажком небольшого кабинетного коммутатора, поднял трубку.

    - Павел Захарович? Привет, милый, привет! Не сможешь ли заглянуть ко мне? Жду!

    И опять прошелся вдоль стены, заложив руки за спину. На душе у него было тревожно. Ему и без этой глупой истории хлопот полон рот. Производственный план завода под угрозой срыва. Поставщики не присылают вовремя электрооборудование, из-за перебоев транспорта задерживается доставка чугуна, леса, топлива. Каждый день приходится в десятки адресов писать, звонить, телеграфировать, просить, требовать угрожать. В главке только и знают, что спрашивают выполнение плана, а в каких условиях выполняет их завод - это их не интересует. Навыдумывали этих снабов, междуведомственных барьеров, - черт ногу сломит. А тут еще эта канитель с изобретением.

    «Поручу Ломакину заняться этим делом, - думал Геннадий Трофимович. - Горбачев - член парткома». И сразу тяжесть свалилась с плеч директора.

    Вскоре в кабинет вошел невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти, с большой лысой головой.

    - Читал статью начальника главка? - спросил Геннадий Трофимович.

    - Как же, читал, - ответил секретарь парткома, присаживаясь к столу.

    - Ну, каково твое мнение, дорогой?

    - Дело щекотливое, - в раздумье проговорил Ломакин, поглаживая лысину.

    - Вот именно щекотливое, - подхватил Пышкин. - Наши ребята в статье перегнули палку, ну, а начальник главка дал отпор. Мужик он умный и серьезный, один из старейших работников главка. С ним в министерстве считаются.

    Ломакин посмотрел на директора.

    - Проект-то мы с тобой одобрили.

    - Мы могли и ошибиться. Тут я определенно передоверился Тараненко, - ответил Пышкин. - Им-то наверху виднее.

    - А мне кажется, Геннадий Трофимович, что нам тут, внизу, виднее. Мое мнение - надо поддержать наших товарищей, - сказал Ломакин.

    - Ну, как?

    - Напишем с тобой в ЦК.

    - Почему в ЦК? Нет, это уж по твоей партийной линии, а я буду действовать по своей. Буду в Москве, зайду к заместителю министра, поговорю.

    - Я думаю, обе статьи надо обсудить на парткоме. Пригласим Тараненко, ведущих конструкторов, изобретателей, рационализаторов. Послушаем, что скажет народ, - сказал Ломакин.