- Учили. Но это было очень давно, - Юра прищурился. Он уже понял, что больше ничего здесь не добьется, а значит можно действовать открыто: - В тайной канцелярии мне сказали, что для разведывания информации все средства хороши. А я очень хочу сейчас докопаться до истины.

- Это не принесет вам счастья.

- Для меня любая правда лучше неведения.

- Но не эта!

- Позвольте мне самому решать. Пожалуйста, расскажите, почему нас с Дашей поженили?

- Я не могу. Ради вашей матери, Юрген, не лезьте в грязную историю прошлых лет.

- А при чем здесь моя мать?

- Всеблагие Небеса! - немолодой сильф на миг спрятал лицо в ладонях, и комнату вздохом овеял сквозняк. - Мальчик, ты же совсем ничего не знаешь! Я не слова больше не скажу.

Юрген еще битый час пытался разговорить тестя, но ничего нового не узнал. Однако, летал он сюда все же не зря. В истории появилось новое действующее лицо - бабушка Даши. Притом, она явно играет в ней не последнюю роль. Вдобавок история не просто тайная, но и грязная, а мать Юргена имеет к ней прямое отношение.

Может быть, размышлял Юра по дороге в канцелярию, между ними произошел конфликт? И кто-то кого-то проклял. Но тогда зачем эта дурацкая затея со свадьбой? Ясно одно: что-то связало семьи Эв и Ару, какая-то грязная история. И по логике вещей, проклятие вполне годится на роль связующего звена.

Юрген решил слетать в архив. Требовалось отыскать сведения о Дашиной бабушке и лично с ней побеседовать. Кто знает, может старушка окажется более разговорчивой?

***

Дарьянэ необычайно шел красный цвет. В длинном приталенном платье с легким шлейфом и расширяющимися у локтей рукавами она казалась не задиристой девчонкой-сорванцом, а настоящей сильфийской госпожой, хрупкой и воздушной.

Костэн осмотрел стажерку с головы до ног и остался доволен. За прошедший день Даша усвоила несколько приемов самообороны, в том числе и словестных, научилась ориентироваться на местности не с воздуха и узнала основы логического анализа ситуации. Костэн надеялся, что этого окажется достаточно. Но надежда его была зыбкой и неосязаемой, как утренний туман. И на душе делалось скверно.

- Липка, не волнуйтесь, я ничего не перепутаю! - Дашины глаза азартно блестели. - Давайте скорее вылетим, иначе опоздаем.

- Людям не вредно будет и подождать, - он все тянул время, все пытался вспомнить, не упустил ли чего важного в череде наставлений. - Я говорил тебе, что на официальных мероприятиях не стоит отходить далеко от толпы? Люди строят дома как лабиринты, там очень легко заплутать.

- Да, я все помню. Можно уже бежать за доской?

- Во-первых, в этом платье ты должна не бегать, а грациозно вышагивать. Во-вторых, полетим на моей доске, она быстрее и надежней. К тому же, двухместная.

- Тогда чего мы ждем?

- Ничего, - буркнул Костэн. - Надень поверх платья куртку, полетим высоко.

...Они приземлились на полянке в пограничном лесу. Над верхушками сосен догорало зарево заката. Полянка была большая, кое-где прорастала желтоватая трава, с краю разлилось маленькое, но довольно глубокое озерцо, из которого вытекало несколько бурных ручьев.

- Как здесь красиво, - отметила Даша, снимая неуместную куртку и запихивая ее в дорожную сумку.

- Тогда тебе точно понравится Принамкский край. Тамошние виды куда живописней.

- А где люди?

- Видишь, за теми деревьями стоит карета?

- А почему они не выехали на полянку?

- Чтобы не съезжать с дороги. Полянка ухабистая, кругом кочки и камни, у кареты может слететь колесо, - Костэн положил руку Даше на плечо. - Иди к ним, ты знаешь, что говорить и делать.

- А вы меня не проводите? - тут же растерялась она.

- Нет. Меня могут узнать, и тогда поймут, что ты тоже из четырнадцатого корпуса. Я довольно часто бывал в Принамкском крае, притом на обеих его частях. И никогда не назывался послом.

- Тогда прощайте, - весело сказала Даша.

- Лучше: до свидания. И возвращайся невредимой. Попутного ветра!

- И вам, Липка!

Она шла к карете, смелое алое облачко, словно сошедшее с закатного неба. Костэн до последнего провожал ее глазами. А потом встал на доску и полетел прочь, так высоко и быстро, как мог. Потому что у пятого корпуса, как и тысячу раз прежде, ждала своего агента Ринтанэ Овь.

***

В поздний вечерний час земля была похожа на мятую бумагу, на которую хорошенько пролили чернил. Пушистые кляксы лесков и куцых рощиц, непроглядные пятна у подножий холмов, еще разбеленные закатным маревом верхушки. Россыпью голубоватых стеклышек блестели реки и озерца. А наверху, в небесной благодати, еще было светло. Низко висела тусклая синяя дымка, вязкая и текучая на вид. Чуть выше пушинками летали кучерявые оранжевые облака. На высоте стоял лютый холод, но сильфы куда устойчивее к морозам и ветру, особенно если озаботились надеть теплые куртки на "змейке".

Золотисто-оранжевый свет угасал, прятался вслед за солнцем под линию горизонта. И вместе с давящей фиолетовой тьмой приходило затаившееся до поры беспокойство.

- Почему ты такой мрачный? - весело спросила Риша.

Она блаженствовала, притом чем выше поднимались доски, тем шире становилась ее простодушная улыбка.

- Не обращай внимания, - махнул рукой Костэн. - Просто выдался тяжелый день.

- О, смотри, какое плотное облако! - Риша указала вправо, на величавую золотистую громаду, уходящую дном в синеватый кисель дымки. - Летим к нему, уже не помню, когда в последний раз нормально гуляла.

Когда доски зависли над облаком, Ринтанэ скинула высокие остроносые ботинки на шнуровке, подвернула штаны и, примерившись, беззвучно спрыгнула на плотный сияющий туман. Она не провалилась вниз, а начала лишь немного увязать в облаке, но тут же побежала вперед, как по рыхлому снегу или мелкому морскому песку, только более плавно, подпрыгивая вдвое выше обычного. Костэн завороженно смотрел на ровные и загорелые Ришины ступни, такие красивые и ловкие. В Рише вообще не было присущей сильфидам угловатости вроде излишне длинных костлявых пальцев с крупными суставами. Ее телосложение отличалось гармоничностью. И Косте это нравилось. Но во время таких прогулок по облакам у него невольно замирало сердце.

- Осторожнее, Риша! Смотри под ноги.

- Да не волнуйся, не провалюсь, - она закружилась на месте, погружаясь в облако почти по колено. - Я чувствую все эти дырки, а здесь их вообще нет - видел же, как плотно. Ты и сам можешь попробовать.

- Я ведь говорил тебе: если попробую гулять по облакам, это будет последнее, что я сделаю в жизни.

- Может, тебе просто попадались слишком тонкие?

- Потолще этого. Я гуляю, как свинцовая гиря.

- А если за ручку? - глаза у Риши были шальные. Ей явно хотелось плясать и дурачиться.

- Утяну обоих.

- А держась за доску? Костя, я ни за что не поверю, будто жалкая капелька человеческой крови в тебе сильнее сильфийской. Не трусь и разувайся!

- Я не трушу, а проявляю благоразумную осторожность, - он все-таки сел на доску и нехотя потянулся к шнуркам.

- Трусишь-трусишь! - хохотала Риша, перебирая в облаке своими безупречными ногами. - Я тоже знаю этот странный язык политиков, где даже воробья обзовут компактной копией орла-великана. И не надо строить глазки, это вообще женская обязанность!

- Я же не виноват, что Небеса даровали мне такой чудесный взгляд, - кривляясь, как заправская модница, сказал Костя.

- А еще пуд скромности сверх того!

- Да, я скромен. И, конечно же, кричу об этом на каждом шагу. Осторожней, прямо за твоей спиной может открыться дырка!

- Да вижу я, вижу.

- Намекаешь, что тебе Небеса пожаловали глаза на затылке?

- Костя, ты неисправим. И почему до сих пор не разулся?

- Я уже, - ботинки остались в креплениях, а их владелец, крепко держась за доску, осторожно спустил ногу в облако. - А что ты чувствуешь, когда гуляешь?

- Почти ничего. Оно холодное, влажное, немного пружинит и щекочется.